Корабль идет дальше - Юрий Клименченко

Наш класс был дружным и спаянным, настоящим «морским» классом. Володя Александровский всегда ставил его в пример, когда сравнивал с такими же параллельными. Успеваемость мы имели самую высокую.

Трудно давался нам английский язык. Ученики должны были только уметь читать лоции и карты, разбирать тексты коносаментов и договоров на перевозку грузов. А мы хотели говорить.

Среди своих знакомых я нашел двух милых студентов, мужа и жену Потаповых. Оба учились на филологическом факультете университета, на английском отделении, и согласились за мизерную плату два раза в неделю давать нам уроки разговорного языка. Мы создали группу. В нее вошли: Степанида, Юрка Мартынов, Кобцев и я. Женька отказался. У него не хватало времени.

Теперь каждую среду и пятницу мы собирались на Седьмой линии Васильевского острова в маленькой комнате Потаповых. Это были такие славные, душевные ребята, что после окончания урока мы еще долго засиживались у хозяев, пили чай и говорили, говорили обо всем, что лежало на сердце. Особенно любили Галочку Потапову. Стройная, как девочка, мягкая, деликатная, она обладала удивительной способностью вовремя помочь, успокоить в трудную минуту. С ней делились своими радостями и горестями. Учили они нас добросовестно. К концу года мы уже довольно сносно могли объясняться с лоцманом, со стивидором, с таможенником и вести простенькие морские разговоры.

Зима проходила в трудах и заботах. Работа во Внешторгтрансе, Мореходка, английский заполняли все время. Я очень уставал, не высыпался, но бодрости духа не терял.

В марте в моей семье произошло большое событие. Родился сын. Мальчишку назвали Игорем. Я ходил важный.

Наконец наступил долгожданный момент. В мае начались государственные экзамены. Так они назывались в Мореходке. Если экзамены оканчивались успешно, мы получали свидетельства штурманов малого плавания, которые тут же могли менять на дипломы. Стаж у всех был. А там — прощай матросский кубрик. Ты становился четвертым или даже третьим помощником. Но до этого все-таки было еще далеко. Надо сначала сдать экзамены, а одно название их — государственные— указывало на то, что дело это серьезное. Но все кончилось благополучно. Ребята выдержали испытания успешно, играл джаз на традиционном выпускном балу, в нашем классе накрыли столы, и мы с чувством произносили тосты в честь преподавателей. Благодарили их за учение. Рядом сидели наши принаряженные жены и девушки. Они с восторгом смотрели на будущих штурманов и, наверное, думали: «Ну, теперь жизнь будет полегче!»

Нас пригласили в зал, где торжественно вручили свидетельства штурманов малого плавания. Начальник техникума пожал каждому руку, пожелал семь футов под килем, прогремел туш. Счастливые, мы расходились по домам. Как ни трудно было, а все-таки дипломы мы получим.

На следующий день я уже обменял свидетельство на диплом. Он в красивой синей коленкоровой обложке, на которой вытиснено золотом: «Диплом». Прыгаю через ступеньки, бегу с третьего этажа на первый, в отдел кадров пароходства, и нетерпеливо стучу в окошечко комплектатора. Створка открывается, и я вижу голову дяди Васи.

— За назначением, — говорю я и с гордостью протягиваю ему мореходную книжку и диплом.

Елизаров принимает документы, разворачивает диплом, читает.

— Штурманом стал. Молодец! — говорит он и отдает мне диплом обратно. — Только придется эту навигацию еще матросом поплавать. Судов мало, свободных ваканций нет. Вот так…

А я-то думал, что меня сейчас же пошлют помощником капитана… Мое праздничное настроение омрачено, но ненадолго. Пока Елизаров роется в документах, я думаю: «Ничего. Попаду на пароход, а там, может быть, и должность откроется. Такие случаи часто бывают. Кто-нибудь заболеет или в отпуск пойдет… Ничего».

— На «Мироныч», — говорит комплектатор и протягивает мне приказ. — Счастливого плавания!

Дверца захлопывается. Вот это да! Я попадаю на «Мироныч», мой первый пароход загранплаваний. Как-то там теперь? Наверное, многое изменилось и люди новые? Ведь три года прошло! Ну, посмотрим.

КЭБ

Я не ошибся. Команда на «Мироныче» сменилась полностью. Пароход передали Балтийскому пароходству, и теперь на нем плавали ленинградцы. Приняв мои документы, старпом отпустил меня, сказав на прощание:

— Вахту будете стоять с Богдановым, жить во второй каюте, заступите с восьми утра.

Я шел по коридору, придирчиво оглядывая подволоки, переборки, палубу. Все сверкало чистотой. Хорошие традиции Августа Нугиса не забыли. За судном ухаживали.

В каюте, у столика, на брезентовой раскладушке сидел матрос и что-то писал. Когда я вошел, он бросил перо, перевернул тетрадь и уставился на меня. Первое, на что я обратил внимание, были его брови. Необычайно кустистые, какие-то белые, густые брови. Уже потом я разглядел все остальное. Голубые с хитрецой глаза, высокий лоб, рыжеватые волосы. В общем его лицо мне понравилось.

— Богданов? — спросил я.

— Угадал. Богданов Виктор Демьянович. А ты, вероятно, мой новый напарник?

— Точно.

— Ну, давай располагайся. Ты с какого парохода сюда пришел?

Я рассказал о своих предыдущих плаваниях, не преминув многозначительно заметить, что кончил Мореходку и ношу диплом в кармане. Богданов засмеялся:

— «Аналогичный случай был с нашей коровой в Тифлисе». Знаешь такой анекдот? Я тоже штурман и тоже ношу диплом в кармане. С прошлого года ношу. Мест нет.

Я обрадовался. Партнер мне попался подходящий. Два штурмана найдут о чем поговорить. Скучно не будет.

— Ты давно на «Мироныче»? — спросил я Виктора.

— Второй рейс пойду.

— Как тут теперь? Я ведь на нем уж плавал…

— Пароход подходящий. Тихоход. Больше днев, больше рублев, как говорят. Ребята отличные, администрация чудесная… Слушай, тебе когда на вахту заступать?

— Завтра с утра.

Виктор нахмурился, глаза у него стали грустными.

— А мне сегодня с шестнадцати. Через два часа. Слушай, у меня к тебе огромная просьба. Выполнишь, а? — вдруг оживился мой партнер по вахте. — Я тебе этого не забуду. Выполнишь?

— Смотря что, — осторожно сказал я.

— Отстой за меня вахту, а? Понимаешь, — он доверительно склонился ко мне, — одно дело есть. Не приду сегодня — все пропало!

— Какое дело?

Виктор укоризненно покачал головой:

— Не догадываешься? Девушка… Ясно?

— Понятно.

— Так отстоишь?

— Да не знаю… Мне домой надо, вещи собрать, жена будет беспокоиться…

— Жена! — презрительно фыркнул Виктор. — Никуда она не денется. Знает же, что ты на судно пошел. Вещи успеешь собрать. Нам здесь стоять и стоять. Отстой, ну что тебе… Я потом за тебя отстою, когда тебе будет надо. Ладно?