Сборник 7 ДАЛЕКО ЗА ПОЛНОЧЬ - Рэй Брэдбери

Уиллис сорвал простыни с Клайва, и в тот же миг Клайв, как робот, широко распахнул глаза. Улыбка на его губах осталась неизменной.

– Нельзя убить то, что никогда не было живым, – сказал он.

– Сукин сын!

Он ударил Клайва по зубам, и Клайв вскочил на ноги, хохоча как припадочный, утирая кровь с губы.

– Что ты с ним сделал? – кричал Уиллис.

– Ничего особенного, просто…

Но тут их разговор был прерван.

– По местам! – раздалась команда. – Угроза столкновения по курсу!

Зазвонили сигнальные колокола. Завыли сирены.

Не завершив своего гневного разбирательства, Уиллис и Клайв с проклятиями повернулись к стене комнаты, чтобы извлечь оттуда спасательные скафандры и шлемы.

– Черт, проклятье, ах ты ж ч… Посреди своего последнего ругательства Клайв вдруг задохнулся. Он исчез сквозь внезапно образовавшуюся дыру в боку корабля.

Метеорит влетел и вылетел за миллиардную долю секунды. Вылетая, он прихватил с собой весь воздух из корабля, выпустив его сквозь дыру размером с небольшой автомобиль.

«Боже мой, – подумал Уиллис, – он сгинул навсегда».

Уиллиса спасла оказавшаяся рядом лестница, о которую его расплющил стремительный поток воздуха, вылетающего в космическое пространство. Какое-то мгновение он не мог ни пошевелиться, ни вздохнугь. Затем поток иссяк, из корабля вышел весь воздух. Времени оставалось только на то, чтобы отрегулировать давление в скафандре и шлеме и растерянно осмотреться по сторонам, глядя на потерявший курс корабль, обстреливаемый, как в звездных войнах. Повсюду с дикими криками бегали, или скорее проплывали, люди.

«Шоу, – промелькнула шальная мысль, и Уиллис расхохотался. – Шоу».

Последний метеор из этого метеоритного потока врезался в двигательный отсек ракеты и разнес корабль в клочья. Шоу, шоу, ох, шоу, – думал Уиллис.

Он увидел, как космический корабль, словно лопнувший шар, улетает вдаль, так как все содержавшиеся в нем газы лишь способствовали еще большему разрушению. Вместе с обломками и осколками из него вылетело множество обезумевших людей, вышвырнутых из школы, из жизни, из всего на свете, чтобы никогда больше не встретиться вновь и даже не попрощаться, эта отставка оказалась для них такой внезапной, а их смерть и одиночество стали для них столь мгновенным сюрпризом.

«Прощайте», – подумал Уиллис.

Но прощаться было уже не с кем. В его наушниках не было слышно ни стона, ни жалобы. Из всей команды он был последним, окончательным и единственным оставшимся в живых благодаря своему скафандру, шлему, чудом уцелевшему кислороду. Но для чего? Чтобы остаться в одиночестве? В свободном падении?

В одиночестве. В свободном падении.

«О мистер Шоу, о сэр», – думал он.

– А вот и я, легок на помине, – прошептал чей-то голос.

Невероятно, но…

Дрейфуя и вращаясь, во мгле, словно гонимая дыханием Господа, плыла, подчиняясь его прихоти, старая кукла с огненно-рыжей бородой и сверкающими голубыми глазами.

Уиллис инстинктивно раскрыл объятия.

И принял в них милого старика, улыбающегося и тяжело дышащего или, по своему обыкновению, притворяющегося, будто он тяжело дышит.

– Так, так, Уиллис! Ничего себе вечеринка, а?

– Мистер Шоу! Вы же были мертвы!

– Чепуха! Кое-кто погнул во мне кое-какие проводки. От удара все встало на свое место. Разрыв находится здесь, под подбородком. Злодей ударил меня ножом вот сюда. Так что, если я снова умру, дай мне хорошенько в челюсть, и соединение восстановится, хорошо?

– Да, сэр!

– Сколько провизии у тебя с собой на данный момент, Уиллис?

– Достаточно, чтобы протянуть двести дней в космосе.

– Надо же, отлично, отлично! А самовосполняемого запаса кислорода тоже на двести дней?

– Да, сэр. А как долго протянут ваши батареи, мистер Шоу?

– Десять тысяч лет! – счастливо пропел старик. Да, да, клянусь, честное слово! Я оснащен солнечными батареями, которые будут накапливать божественный вселенский свет, пока мои микросхемы не износятся.

– Значит, вы переговорите меня, мистер Шоу, и будете болтать еще долго после того, как я перестану есть и дышать.

– Отсюда вывод: ты должен обедать разговорами и дышать причастиями вместо воздуха. Но прежде всего нам следует подумать о спасении. Каковы наши шансы?

– Космические корабли здесь точно пролетают. Кроме того, у меня есть радиопередатчик, посылающий сигналы…

– Который даже сейчас кричит во мгле: я здесь вместе со стариной Шоу, верно?

«Я здесь вместе со стариной Шоу», – подумал Уиллис, и вдруг ему стало тепло посреди этой вечной зимы.

– Что ж, тогда в ожидании спасения, Чарльз Уиллис, что мы будем делать дальше?

– Дальше? Ну…

Они падали в космическом пространстве совсем одни, но не одинокие, объятые страхом и наслаждением, внезапно притихшие.

– Скажите это, мистер Шоу.

– Что именно?

– Вы знаете. Скажите это еще раз.

– Что ж, ладно. – Они лениво кружили, держась друг за друга. – Разве жизнь не является чудом? Да, это материя и сила, но материя и сила, переплавляющая самое себя в разум и волю.

– И это то, чем являемся мы, сэр?

– Да, это мы, ставлю десять тысяч новехоньких оловянных дудок, это мы. Я могу продолжать, юный Уиллис?

– Пожалуйста, сэр, – рассмеялся Уиллис. – Я хочу, чтобы вы продолжали!

Старик говорил, а молодой человек слушал, потом молодой человек говорил, а старик бурно возражал, и они плыли, исчезая за горизонтом Мироздания, питаясь и разговаривая, разговаривая и питаясь: молодой человек жевал питательные шарики, старик поглощал свет солнечными батареями своих глаз, и в миг, когда они скрылись из виду, они отчаянно жестикулировали, беседуя, перебивали друг друга и размахивали руками, пока их голоса не растворились в потоке Времени, и Солнечная система перевернулась во сне на другой бок и накрыла их одеялом, сотканным из тьмы и света, и кто знает, пролетал ли мимо них спасательный корабль под именем «Рейчел» в поисках своих заблудших детей и нашел ли он их, – кто знает, да и кто на самом деле хочет это узнать?

Идеальное убийство

Идея убить его была так совершенно продуманна, так невероятно приятна, что я проехал в полубезумном состоянии через всю Америку.

Эта идея отчего-то пришла мне в голову в мой сорок восьмой день рождения. Почему она не пришла ко мне, когда мне было тридцать или сорок, я не знаю. Возможно, это были счастливые годы, и я плыл сквозь них, не замечая времени, не наблюдая часов, не обращая внимания на появляющийся иней на висках и львиный взгляд в зеркале…

Как бы то ни было, в свой сорок восьмой день рождения, ночью, лежа в постели с женой, в то время как во всех остальных, залитых лунным светом, тихих комнатах дома спали мои дети, я подумал: