Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Проза » Современная проза » Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47 - Татьяна Соломатина

Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47 - Татьяна Соломатина

Читать онлайн Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47 - Татьяна Соломатина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 52
Перейти на страницу:

— Дамы и господа, прошу внимания! — объявил Святогорский. — Мы сегодня собрались здесь не потому, что нам делать нечего. Нам всегда есть что делать. Не всегда мы, что правда, что-то можем сделать с тем, с чем уже ничего не сделаешь, но с этим уже ничего не поделаешь, дамы и господа!

После такого витиеватого графоманского вступления все уставились на Аркадия Петровича.

— Надо же было как-то привлечь ваше внимание! — рассмеялся он. — Сегодня мы принимаем в наше Общество анонимных врачей новую боевую единицу. Анастасия Евгеньевна, у нашего ОАВ есть только одно-единственное правило: всё, что происходит на наших посиделках, остаётся на наших посиделках. Второе правило: нарушать одно-единственное правило. И третье правило: каждый вновь приобщённый общества должен рассказать, как он докатился до такой жизни, почему стал врачом, чего постыдного натворил. А если нет ещё трупа в анамнезе — тогда ужасную личную тайну. После того, как примет первый стакан до дна. — И Святогорский протянул Настеньке стакан. Действительно — стакан. Что правда, совсем не полный. Всё-таки он её давно наблюдал и отлично знал, как действует на Тыдыбыр спиртное. Вот тех пятидесяти граммов, что болтались на дне гранёной ёмкости, ей вполне хватит, чтобы не превратить фарс в молитву. Не то ж ещё действительно начнёт всерьёз рассказывать, почему стала врачом.

Настя мужественно выпила предложенную дозу, предварительно торжественно чокнувшись со всеми. Она была девочка крайне мало пьющая. Иногда — бокал мартини. Один. На весь вечер. Может быть, красного вина под бифштекс. И она целый день ничего не ела. Целый же день через её кабинет шёл караван разнообразных женщин. Это если не считать утреннего инцидента. И не учитывать адреналиновых потерь, вызванных неожиданным приглашением Ельского. Потому, проглотив пятьдесят граммов чего-то очень похожего на водку, только, кажется, ещё гаже, внезапно и резко окосевшая Настя громко и чётко произнесла следующее:

— Моя постыдная тайна: я люблю Владимира Сергеевича Ельского. Уже давно. С тех самых пор, когда только пришла интерном. А он меня не замечал. И поэтому я написала про него в Интернете гадость[38]. Но он всё равно меня не замечал. И женился на тощей акушерке! Хотя я должна была быть его женой не помню какой номер. А недавно я влюбилась в Денисова. Но он меня тоже не замечает. Потому что любит Татьяну Георгиевну. Хотя она и родила ребёнка. И старая. Нет-нет, она красивая. И тоже тощая! Но для Денисова она старая. А ещё я хочу снять квартиру и уехать от родителей, но боюсь. Не от родителей уехать боюсь. Боюсь встречаться с теми, кто сдаёт квартиры. И ещё я хочу похудеть, но всё время жру. Но эту ужасную личную тайну почти все тут знают. А когда мне было девять лет, я на спор съела кусок собачьей какашки, а мальчик, с которым я спорила на то, что если я съем кусок собачьей какашки, то и он съест, — не стал есть собачью какашку. Она была сушёная, не волнуйтесь!

В начале Настиной речи в зальчике воцарилась тишина. И держалась до самого окончания.

— Почему это любить меня — постыдная тайна?! — возмущённо уточнил Ельский после нескольких секунд паузы и уставился Настеньке прямо в глаза. Она лишь недоумённо пожала плечами, выпятив губки. И совсем не заметила ироничной, но очень доброй, смешинки во взгляде неонатолога.

Первой не выдержала Марго. За ней захрюкал в картинно преподнесенную к лицу ладонь и Ельский. Через несколько мгновений весь стол захлебнулся, расхохотался многоголосо.

— Честное слово, она была сушёная! — пыталась перекричать всех тоже очень развеселившаяся Настенька. — Да я и не на спор, если уж совсем честно! Я думала, что, если съем сушёную какашку, буду особенная! Как фея. Или как принцесса. Буду Маленький принц! Надо же убирать свою планету! Ну, чего смешного-то? — сама хохотала она. — Вы что, никогда не ели сушёных собачьих какашек? Что — никто-никто?! — помрачневшая Настя обвела всех совершенно искренне удивлённым взглядом и добавила следом интимным басом: — Совсем никаких глупостей не делали в детстве? И ни о каких глупостях не думаете даже сейчас? — тут она снова оглядела своих товарищей с неподдельным ужасом. Мысль о том, что люди никаких глупостей не делали в детстве и ни о каких глупостях не думают «даже сейчас», повергла её в совершеннейшее недоумение. С оттенком некоторой скорби.

— Да-а-а… — протянул Святогорский, один сохранявший видимость серьёзности. — Ядрёную чачу мне пациенты подогнали. Это всем камингаутам камингаут.

— Анастасия Евгеньевна, вы — совершенно особенная! — Ельский поднялся, утирая слёзы, подошёл к Насте и поцеловал ей руку.

— Не разрушай детскую психику ложной надеждой, фат! — хохотала Марго.

— Я — отечески! — строго отрапортовал Владимир Сергеевич.

— Хочешь, я с тобой буду квартиры смотреть, чтобы тебе не было страшно? — предложил Денисов.

В общем, разрядили обстановку. Но Настенька Разова была так очаровательно непосредственна, что обстановка на самом-то деле и не накалялась. Её быстро накормили и напомнили об одном-единственном правиле Общества анонимных врачей, ни единым словом не обмолвившись повторно о правиле втором. И дальше наливали только минералку. Но она всё равно тысячу раз приносила всем свои извинения. Говорила, что вовсе не то имела в виду. Что Мальцева — не старая. И никаких сушёных собачьих какашек она в детстве не ела.

— Да уж, Мальцева никаких сушёных собачьих какашек в детстве не ела. Это она с возрастом научилась человечье свежее говно лаптем хлебать, — пробурчала себе под нос Марго. Денисов глянул на Маргошу глазами побитой собаки.

— Женись на Разовой! — прошипела ему старшая акушерка обсервации. — С Танькой тебе ничего не светит.

В общем, вечеринка вошла в своё нормальное русло. Как обычно, говорили о том о сём. Вспоминали истории из жизни и практики. Хотя у врачей это чаще всего неразрывно связано. Такая работа.

Было весело. И совершенно не напрягало. Настя даже поискала в себе то место, которым ей должно было бы стать стыдно за нелепый текст после пятидесяти граммов. Но не нашла. Может быть, есть смысл в сообществах любых анонимов? Алкоголиков ли, обжор ли, врачей… Но они-то тут не анонимны! Но всё равно. Почему-то стало безумно легко и просто. И приятно. И сразу прошла любовь к Ельскому. И влюблённость в Денисова. И окрепла и утвердилась решимость найти и снять квартиру. Настя ни с кем не разговаривала — и в то же время как будто общалась со всеми. В какой-то момент ей поставили на стол чашку чёрного крепкого кофе. И она поняла, что сидит уже между Ельским и Святогорским. И услышала, о чём они говорят. Хотя и не с начала подхватила, но прислушалась внимательно.

— …Так вот я тебе и говорю — той было не до глубоких поисков себя. Только бы выжить!

— Так я с тобой и не спорю. Я о том же. Вся эта, прости господи, мода на «особенных» детей — точнее не мода, а то, что возникает вокруг этих несчастных творений из-за стебанутых мамочек, — это ужасно. Если долго восторгаться бородатой женщиной, то рано или поздно любая женщина захочет быть бородатой.

— Опоздал ты, Аркадий Петрович! Уже.

— Да ну тебя. Я же серьёзно.

— Куда серьёзней.

— Я знаю про бородатую женщину! Моя мама смотрит телевизор, ну и в Фейсбуке у меня вся лента про эту бородатую женщину, — включилась в беседу Настя. — Только она, кажется, мужчина.

— Где? — переспросил Святогорский.

— А вы о чём? — окончательно пришла в себя совершенно протрезвевшая Разова.

— Да я вот рассказывал нашему коллеге, что была у меня в юности знакомая. Родила дауна. Муж бросил. Надо было выживать. Так она эмигрировала. Полжизни на это положила. Чтобы в случае чего — инфаркт у неё или кирпич ей же на голову внезапный — за ним в приличном приюте уход осуществляли. Даун был тяжёлый. Необучаемый. Она его любила до безумия. Но иллюзий не строила. Идеологий вокруг не возводила. Пропагандой необходимости рождения «солнечных» детей не занималась. А однажды мне, под щедрую рюмку, призналась: «Я, Аркаша, если бы знала — непременно сделала бы аборт. Не потому, что я его не люблю. Я без него себя уже не мыслю. А потому, что ему — мука».

— А что у сегодняшнего мальчика было? И почему вы пришли, Владимир Сергеевич? И зачем ей аборт, если у неё ребёнок больной? Она что, здорового не хочет? А что с больным? Какой диагноз?!

— Тихо-тихо! По порядку. Долго же у тебя синоптические связи прогреваются, Настёна! — хмыкнул Ельский. — В простонародье это носит название «Дошло!». Потому что я нечаянно взял трубку телефона на посту. А ты у нас вроде не паникёрша. Да и Ларису эту у нас уже вся женская консультация знает. Просто тебе ещё не попадалась. И я с её мужем уже очень хорошо знаком. Алексея иногда осматриваю. Десять лет назад…

Десять лет назад хорошенькая тощенькая голенастая девочка Лариса приехала в Москву из далёкой провинции. Покорять. Оказалось, что предложение хорошеньких тощеньких голенастых покорительниц Москвы значительно превышает спрос на этих самых покорительниц. Потыкавшись туда-сюда, помыкавшись вскладчину с такими же, как она, по съёмным квартирам, Лариса поняла, что ни кино-, ни телезвездой стать не светит. И модели тут никому не упали. Устроилась она продавщицей в крупный сетевой спортивный магазин. И, не отходя от кассы, внезапно очаровала милого дяденьку. Не олигарх. Но и не голодранец. Не женат, что уже слава богу. Стали вместе жить — у него приличная трёхкомнатная квартира в близком зелёном пригороде. Вскоре и поженились. Она в какой-то институтишко заштатный, из профессионально-технического училища переделанный, поступила. Чтобы у бизнесмена, значит, жена образованная была. Перед пацанами не стыдно. Девчонка и правда симпатичная. Пусть ещё и с дипломом будет. Вскоре она забеременела. Все были довольны. Не на седьмом небе от счастья — достаточно молодые оба ещё. Но ровно и красиво по-семейному довольны. И тут в десять недель у неё кровотечение. Госпитализируют её сюда, к нам. В обсервацию. В таком сроке положено в гинекологию госпитализировать, но гинекология была закрыта на ремонт, а бабу с кровотечением обязаны госпитализировать, отказывать нельзя. Вот и положили её в родильный дом. Она ещё даже на учёт не становилась. Необследованная. На УЗИ — лакуны с кровью. Отслаивается плодное яйцо. Нарушение трофики в таковом возрасте эмбриона — не есть гуд. Иногда это бывает. Чаще всего самопроизвольное прерывание беременности в раннем сроке — это эволюционный механизм. Матушка-природа опомнилась, что забыла выкинуть мусор. Генетический. Если бы женщины знали, сколько их уже состоявшихся зачатий резорбируется!.. А уж если бы об этом знали пролайферы! Но тут же узкий круг, Общество анонимных врачей. Что здесь происходит и произносится — здесь же и остаётся…

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 52
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38–47 - Татьяна Соломатина.
Комментарии