Тридцать первый этаж - Роман Коор

— Я не курю, ты знаешь. Но пойдём…

От созерцания идущего вниз лестничного пролёта Роберту почему-то стало пронзительно грустно. Возможно, дело было в щербатой облицовке ступеней или в тускло-зелёной краске на стенах. Естественно, Роберт не искал причину внезапного душевного порыва. Он просто наслаждался им, наслаждался способностью чувствовать. Большое окно, перекрещённое деревянной рамой, выходило во двор. Бледно-голубое небо напоминало потёртую глазурь на фарфоровой тарелке. Из приоткрытого окна напротив высунулась чёрная кошка с белым пятном на груди. Припаркованный внизу микроавтобус занимал почти треть площади дна этого узкого колодца между домами.

— Как твой Федя? Бегает? — обратился Роберт к Артёму и стряхнул столбик сигаретного пепла в стеклянную банку, стоявшую на подоконнике.

— Ещё как! Хотя, надо бы подвеску перебрать… И масло сменить…

— Если честно, Тёма, думаю, что прежде всего его следует помыть.

— Ха! Это точно! Хотя, на скорость не влияет, так ведь?

— Это же Джазмобиль, он должен соответствовать!

— Ладно, помою как-нибудь.

Роберт снова взглянул на небо и понял, что за ближайшую неделю выпадет снег. Уже маячившая впереди зима представлялась ему дальним походом, к которому стоило хорошо подготовиться: собрать рюкзак, запастись терпением и встать на пороге в ожидании назначенного часа. А когда первая снежинка упадёт на лоб или на нос, мгновенно растает и каплей скатится вниз — отправиться в путь. Вдруг он ощутил, как будет выглядеть обложка нового диска Артёма. Не увидел каким-то внутренним зрением, а именно ощутил настроение и соответствующую ему цветовую гамму. Он улыбнулся.

— Чего улыбаешься? — спросил Артём и выпустил изо рта облако дыма.

— Всё отлично! С альбомом проблем не будет!

— Эх, дай то Бог. Знаешь, этот проект — возможно, мой последний шанс.

— Всё будет о’кей, я уверен! — сказал Роберт и раздавил окурок о горлышко банки.

Когда они вернулись в студию, Артём предложил выпить немного виски. Роберт не отказался. Ещё некоторое время они беседовали. Им было приятно общаться друг с другом. Они обсуждали творчество, бывшее для них работой, говорили о женщинах, смеялись. Потом Артём снял со стены гитару и принялся наигрывать какую-то джазовую тему. Роберт смотрел на ловкие пальцы своего друга, порхающие по грифу, внимал каждому аккорду и думал о Лизе. Ему действительно хотелось быть с ней, и это немного пугало его. До последнего времени он полагал, что одиночество было бы для него лучшим способом жить полноценно. В близких отношениях с женщинами он видел угрозу своей свободе, а свободу он ценил больше всего на свете.

Вдруг гитара замолчала. Артём протянул ему инструмент и сказал:

— Давай, слабай и ты что-нибудь.

— Ну, Тёма, после тебя мне стыдно.

— Перестань дурковать и играй! А ещё лучше спой!

Роберт, чуть поколебавшись, взял гитару. Дека удобно легла на бедро. Он зажал аккорд и легко провёл по струнам. Инкрустированный перламутровыми завитками гриф оказался очень удобным. Закрыв глаза, он исполнил Meds Брайана Молко. С удивлением обнаружив, что сегодня в голосе, он спел ещё Soulmates. Артём похлопал в ладоши и улыбнулся.

— Рокстар! — сказал он.

— Да, я сегодня в форме! — пошутил Роберт, а потом добавил: — Ладно, пора мне, наверное.

— Да ну тебя, давай ещё посидим!

— Ну, только если чуток. Не хочу отвлекать тебя от работы.

— Забей! Ты и так редко заходишь. Пойдём лучше ещё покурим.

***

Когда, наконец, Роберт вышел из подъезда во двор, было уже темно. Взирающие на него со всех сторон окна, казалось, выражали удивление: «Как это? Все домой, а ты — из дома?». Он подошёл к микроавтобусу, дожидавшемуся своего хозяина, и на покрытой слоем грязи задней двери пальцем нарисовал скрипичный ключ. Обтерев палец одноразовым носовым платком, который, несмотря на своё название, был в употреблении неоднократно, он усмехнулся и быстрым шагом направился в арку.

Настроение было приподнятым. После того, как он открылся своему другу, метания его совести стихли, и душу наполнило некое зовущее ввысь сложное чувство, в котором, словно в магическом шаре, переливчато сверкали и гордость, и нежность, и благодарность жизни, и иногда даже то, что казалось Роберту счастьем. Он покорился этому чувству и решил хотя бы в этот вечер, в этот час, ничего не бояться.

Ему захотелось позвонить Лизе, хотя ранее она просила этого не делать. Недолго поборовшись с собой, он согласился на текстовое сообщение. Достав из кармана мобильник, он набрал:

СЕКРЕТНАЯ ДЕПЕША ДЛЯ АГЕНТА ЭЛЬЗЫ

Чисти огурцы тщательней!

Агент Резиновый Жигало

Указав номер Лизы в графе «получатель», он нажал на зелёную клавишу. Через несколько секунд пришло уведомление о доставке. Представив, как Лиза улыбается, читая его послание, Роберт убрал телефон обратно в карман и огляделся по сторонам. Как оказалось, он уже дошёл до метро. Возле входа в вестибюль стояли несколько киосков, а чуть поодаль, на клочке незамурованной тротуарной плиткой земли рос одинокий клён. Ветви его растеряли почти всю листву.

10

Алекс поскользнулся на одной из шлифованных гранитных плит, которыми была выложена небольшая площадь перед входом в подземный переход. Матюгнувшись, он неловко раскинул руки, однако удержал равновесие. Как только он двинулся дальше, на него налетела женщина, одетая в кричаще-безвкусное сиреневое пальто. Алекс попытался метнуть гневный взгляд ей прямо в глаза, но то, что он увидел за стёклами очков своей обидчицы, привело его в замешательство. Злобу такого градуса он встречал нечасто. Женщина скривила губы каким-то особым образом, и всё лицо её сделалось маской абсолютного презрения и ненависти. Продемонстрировав свою пантомиму, женщина отряхнула подол и продолжила путь, как подумал Алекс, прямиком в ад.

В переходе люди двигались плотным потоком, а у прозрачных дверей входа в метро образовывалась настоящая толпа. Алекс оказался зажатым между неформального вида парнем с длинными сальными волосами и краснолицым мужчиной лет пятидесяти, в мутных серых глазах которого читалась мольба о снятии абстинентного синдрома. Дыхание алкоголика создавало атмосферу цеха по закваске капусты. Наконец, протиснувшись к турникетам, Алекс выудил из внутреннего кармана заранее приготовленный жетон и опустил его в монетоприёмник. Загорелась зелёная лампочка. Он прошёл через турникет и снова оказался в толпе. Девушка, находившаяся от него по правую руку, громко рассказывала кому-то по телефону подробности вчерашней вечеринки, время от времени хихикая как слабоумная. Когда он уже подумал, что сохранить психику здоровой не удастся, его нога оказалась на ступени эскалатора. Переместившись на левую сторону, он побежал вниз, стараясь крепко держаться за поручень и по возможности не смотреть под ноги, чтобы не закружилась голова.

На станции уже не было такой давки, как в вестибюле. Алекс дождался поезда и зашёл в вагон.

Двери закрылись, состав тронулся и стал набирать ход. Платформа быстро проплыла мимо, и через несколько секунд в окнах не стало видно ничего, кроме тянувшихся по стенам тоннеля кабелей и труб. «Консервная банка под землёй, на глубине триста метров» — про себя констатировал Алекс. Он и так недолюбливал метро, а в часы пик он его просто ненавидел. Но машину потребовалось оставить в автосервисе как минимум до четверга, а если придётся заказывать деталь со склада, то и вовсе до следующего вторника.

Вагон качнулся, и кейс, который держал в руке стоявший рядом мужчина, больно ударил Алекса по колену. Мужчина пробубнил что-то вроде «извините» и уставился в окно. Алекс тяжело вздохнул. На смену раздражению пришла усталая апатия. Он подумал о своей жене. В последнее время его стали беспокоить перемены в её поведении, которые, как он считал, могли привести к плачевным последствиям для их союза. Он никак не мог понять, почему она не хочет спокойно жить, как живёт большинство других женщин, и в связи с чем ей так сложно решиться на рождение ребёнка. Алекс начинал опасаться того, что Лиза захочет проверить, насколько она свободна, и изменит ему. Уже много раз он пытался представить, сможет ли он простить измену. Но ни разу в его голове не возникала обратная мысль: «А захочет ли его жена быть с ним, после того, как изменит ему?». Он хотел вернуть их отношения на круги своя, не собираясь, однако, отказываться от своих желаний. Он твёрдо решил, что Лиза должна родить. Однако было не ясно, как заставить её этого захотеть. В нём жила непоколебимая уверенность в том, что если удастся направить Лизу на правильный, по его мнению, путь, она станет безмерно счастливой и благодарной ему до конца своих дней.

Ртутные лампы мигнули, поезд сбавил скорость и через несколько секунд въехал на станцию. Механический голос, раздавшийся из динамиков системы оповещения, с фальшивым выражением продекламировал её название. Алекс представил, как нальёт себе кофе, когда, наконец-то, доберётся до клиники, и как будет сидеть в удобном кожаном кресле в своём кабинете, обхватив ладонями горячую кружку. И тут в его голове совершенно неожиданно возникло решение главной семейной проблемы. Оно было настолько изящным и в тоже время простым, что ему захотелось выкрикнуть классическое «Эврика!». Он прямо-таки засиял от этой новой идеи. Двери вагона открылись и люди, толкаясь, стали выходить на платформу. В следующий момент Алекс умер.