В погоне за мечтой - Марси Мартин

В ту ночь Кэтрин приснилось, что Ники была с друзьями в ресторане, как вдруг возле столика откуда ни возьмись появился клоун в смокинге. Его лица опять нельзя было увидеть, но на этот раз грим был не белого, а телесного цвета. И от этого впечатление было еще более отвратительным.

Положив рядом с тарелкой Ники орхидею, клоун поклонился и исчез под аплодисменты ничего не знавших друзей девушки. И вновь под цветком оказалась записка с теми же словами: «Ты моя». Но на сей раз Ники не осталась безучастной. Вскочив на ноги, она бросила цветок вслед удаляющемуся клоуну и что есть силы закричала: «Держись от меня подальше!»

Однако ему все же удалось оставить за собой последнее слово. Быстро обернувшись, он посмотрел на Ники своими недобрыми черными глазами и улыбнулся. Улыбка была до того мрачной и зловещей, что Ники покрылась испариной.

И снова Кэтрин сидела на диване без сна, ожидая, когда рассветет. Рано утром ей принесли дюжину белых роз. Розы были роскошными, но она предпочитала яркие цветы. «Люблю тебя», — было написано на карточке. Элиот ни разу не сказал: «Я люблю тебя, Кэтрин». Нет, он всегда бросал небрежное «Люблю тебя», что для нее звучало примерно как «Завтра встретимся». Такие вот мелочи…

Только Кэтрин собралась в клинику, как раздался телефонный звонок.

— Я прощен? — с улыбкой в голосе спросил он.

В ответ Кэтрин сказала то, чего он ждал:

— Конечно.

— Мне пришло в голову, что я делаю именно то, в чем обвиняю тебя, — недооцениваю важность твоей карьеры.

Он избрал правильную тактику. У Кэтрин словно гора с плеч свалилась.

— Во всяком случае, — продолжал он, — подумав обо всем этом, я признался себе, что в писателях-романтиках есть определенное очарование. Может, я пытался посмотреть в зубы дареному коню…

На Кэтрин вновь навалилась тяжесть. Она устало провела рукой по лбу.

— Мне не нравится, когда меня сравнивают с лошадью.

Элиот рассмеялся.

— Даже с породистой? Потому что вы именно такая лошадь и есть, мисс Уинслоу! Иначе вам не удалось бы так быстро завоевать мое сердце.

Иногда он бывал довольно мил.

— Это правда, Элиот?

— А как ты думаешь?

— Временами я…

— Через две недели у тебя день рождения, — перебил он ее. — Полагаю, это хороший повод показать тебе, насколько серьезны мои намерения.

Ночью она, что стало уже непривычным, осталась в одиночестве, потому что Рейнолдс отправился на одну из своих «поздних встреч». Кэтрин уснула на кушетке, и мерзкий клоун вновь посетил ее во сне…

Солнце было уже низко; серые тени протянулись по ровно подстриженной кладбищенской траве. Ники стояла среди людей около усыпанной цветами могилы.

— Да упокоится с миром душа Эда Колемана… — говорил священник.

Ники думала о том, как быстро все произошло. Он ехал по дороге, и в какое-то мгновение автомобиль сорвался со скалы. Кто теперь будет заниматься финансами? Мистер Колеман всегда заботился о… — Ники посмотрела в сторону дорожки, на которой стояли катафалк и остальные автомобили, и мгновенно все мысли об Эде Колемане вылетели у нее из головы. Потому что там, небрежно прислонившись к черной машине, стоял клоун. И опять его лицо было под толстым слоем розового грима. Если бы не смокинг, его можно было бы принять за одного из провожающих Эда в последний путь.

Казалось, время остановилось. Ники застыла на месте. А клоун, словно только и ждал того, чтобы она его заметила, сел за руль и медленно уехал. Его автомобиль пропал из виду как раз в то мгновение, когда поминальная служба закончилась.

Ники на негнущихся ногах шагала между Остином и Мелроузом к их лимузину. Она уже хотела было сесть, как вдруг ее взгляд упал на орхидею и листок бумаги, лежавшие на сиденье.

— Он был здесь! — хрипло прошептала она.

— Кто? — недоуменно переспросил Остин.

— Клоун.

Мелроуз нахмурился.

— Ты имеешь в виду того парня, который был на празднике?

— Выбросьте, пожалуйста, орхидею из машины, — попросила Ники. — Я не хочу до нее дотрагиваться.

Мелроуз выбросил цветок и посмотрел на послание.

— Что там? — спросила Ники.

Он протянул ей записку. Она была предельно короткой: «Ты следующая».

— По-моему, пора обращаться в полицию, — задумчиво проговорил Мелроуз.

Остин ласково обнял девушку за плечи.

— Не пугай девочку.

— А может, ей следует испугаться, — суровым голосом промолвил Мелроуз. — Может, нам всем следует бояться.

Четверг, 30 июня

Желая галантно сгладить возникшую между ними после отъезда Кимо отчужденность, Остин решил устроить для Ники вечер «снятия гипса».

Стояла дивная ночь. Лужайка за домом, где проходило празднество, была освещена горящими факелами, в бассейне плавали лилии; воздух дрожал от музыки, исполняемой местным оркестром. Музыканты разместились на террасе, а рядом с ними был накрыт стол с легкими закусками и выпивкой.

Несколько десятков гостей приняли импровизированное приглашение Остина. Элегантно одетые дамы и мужчины собирались вокруг освещенного бассейна. Было около одиннадцати, шампанское лилось рекой вот уже часа два, и веселье было в самом разгаре.

Ники стояла у бассейна в компании изящной черноволосой Елены, чье узкое черное платье до щиколоток прекрасно контрастировало с ее собственным лимонно-желтым платьицем на узеньких бретельках и с короткой летящей юбкой.

— Я чудесно провожу время, — повышая голос, чтобы перекричать музыку, заметила Елена. — Но, признаться, вечер нельзя считать удачным до тех пор, пока кто-нибудь не свалится в бассейн.

— Вся ночь еще впереди, — покачала головой Ники. — Это мне и нравится в таких шумных сборищах — веселиться можно до восхода солнца.

Извинившись, Ники отошла от Елены, поболтала с несколькими другими гостями и направилась к столу с закусками. Едва бармен подал ей бокал холодного шампанского, как к Ники подошел Остин.

— Я прощен? — спросил он.

Ники бросила на него быстрый взгляд. Как всегда красивый и элегантный, одетый в белые брюки и цветастую рубашку, Остин покорно улыбнулся.

— Возможно, — промолвила Ники. — Хотя я могу и передумать и потребовать, чтобы в ближайшее время ты прыгнул в бассейн.

— Что ж, скоро я, вероятно, буду готов это сделать.

Улыбнувшись дяде, Ники лениво посмотрела по сторонам и вскоре обратила внимание на высокого незнакомца, стоявшего возле Мелроуза. Он выделялся среди разряженной публики своим костюмом — под расстегнутой черной кожаной курткой на незнакомце была заправленная в джинсы футболка. Неровный свет факелов освещал его широкоплечую длинноногую фигуру, играл на взъерошенных волосах, которые словно насмехались над прическами остальных мужчин. Их разделяло довольно большое расстояние, и Ники не могла разглядеть незнакомца как следует, но она предположила, что он, должно быть, носит грубые ботинки, а кожу его украшают татуировки.