По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немного позднее, около десяти часов, антилопы и газели покинули пастбища, чтобы еще до появления крупных хищников полизать соленый ил в русле Наты и успеть вернуться на безлесные равнины. На львиной тропе появились стейнбоки, принадлежащие к наиболее грациозным из южноафриканских газелей. Не взгляни я случайно в их сторону, я и не знал бы, что они здесь. Всего я насчитал трех; животных этой разновидности. Потом я различил быстрые, но осторожные шаги, перемежавшиеся паузами. Сколько я ни напрягал зрение, мне так и не удалось разглядеть нового пришельца. Снова несколько быстрых прыжков, и животное опять замерло. И так три раза.
В это же время на противоположном берегу по оврагу медленно спустилось большое стадо животных, которые не тратили время на то, чтобы прислушиваться. Овраг проходил таким образом, что они без труда попадали и в русло, содержащее соль, и к яме, где еще сохранилась пресная вода. Стадо легко было узнать по характерным звукам, напоминавшим удар палкой о ствол дерева. Это были антилопы куду, славящиеся своими чудесными рогами.
Немного погодя послышалась тяжелая поступь, и вскоре я заметил черное животное величиной с теленка. Мне удалось разглядеть, что это гиена. Она медленно двигалась по оврагу и почти на каждом шагу останавливалась на несколько секунд, принюхиваясь. Добравшись до противоположного берега, гиена значительно ускорила шаг.
Мне казалось, что я не дождусь царя зверей, я уже почти не сомневался в этом, как вдруг с расстояния примерно тысячи шагов послышался хорошо знакомый глухой рев. Мне было ясно, что по привычке животное спустится по тропе и придет к своим любимым деревьям. Поэтому я постарался отвлечься от всего, что к нему не относилось, в частности от громкого лая, которым обе мои собаки старались напугать приблизившихся к фургону шакалов. Прошло больше получаса, прежде чем снова раздался рык льва, на этот раз совсем близко. Еще через пятнадцать минут я услышал шаги зверя. Он подходил не по обычной для него тропе вдоль края оврага, а по его дну.
Животное остановилось, прислушалось и сделало еще несколько шагов. Расстояние между нами сократилось метров до пятнадцати, но из-за густого мрака на дне оврага и высокой травы я все еще не различал льва. Стрелять наобум я не хотел, чтобы зря не спугнуть хищника. К этому времени он, видимо, достиг тропы, ведущей к моему дереву, и на целых четверть часа застыл, не шевелясь, у спуска в овраг. Очевидно, он все-таки учуял меня и колебался: нападать или отступать. Затем я снова услышал его шаги, после которых наступила пауза. Наконец лев прыгнул в кусты, росшие по другую сторону оврага, и исчез в них. Вскоре бешеный лай Нигера указал мне направление, в котором удалился лев, и я пожалел, что не стрелял.
Хотя все мое тело затекло, пришлось оставаться на посту до рассвета, когда пришел Пит с Нигером.
От берегов Наты к Тамасеце
Утром 29 апреля, после той приятной ночи, которую я провел в ожидании льва, я решил обследовать берега Наты. Отойдя немного от нашего лагеря, я увидел двух гигантских аистов, описывавших широкие круги над рекой. Чтобы нс вспугнуть их, когда они садились на берег, я спрятался в траве, а потом, незаметно подкравшись к птицам, подстрелил одну для коллекции. Аисты охотились за рыбой, великое множество которой искало укрытия от дневного зноя под камнями в мелкой соляной луже в русле реки.
После обеда я предпринял более продолжительный поход. Мне хотелось пойти по равнине на юг, найти селения матабеле и места, где они добывают соль.
Едва мы отошли от фургона, как подняли стадо зебр, в таком смятении бросившихся по направлению к реке, что мне казалось, вот-вот они слетят с крутого обрыва вниз. Но внезапно животные остановились, свернули в сторону и сбежали по узкой тропинке. Издали зебры кажутся значительно больше, чем они есть на самом деле: у них чрезвычайно развиты голова и шея; эти животные настолько упитаны, что их не трудно догнать на лошади. Масарва и макалахари называют зебр «кваги», имитируя их крик «кваг-ге», где первый слог звучит намного короче второго.
Чем ближе подходили мы к селению матабеле, тем осторожнее себя вели, а так как на равнине не было укрытий, мы повернули на запад и спустились в высохшее русло реки, которое вело к Нате. Я решил, что это один из ее рукавов.
Наконец мы увидели поселение матабеле; оно было покинуто хозяевами. Посреди высохшего русла находилось несколько довольно глубоких резервуаров, скорее луж, наполненных до краев розовой и темно-красной жидкостью, чрезвычайно соленой. Земля вокруг была покрыта толстым слоем соли, пласт сухой глины толщиной 3–5 сантиметров усыпан очень красивыми кристаллами. Тут же валялись и колья, которыми, как видно, матабеле выламывали соль. Так как они ушли, можно было, не опасаясь нападения, спокойно осмотреть место добычи соли.
В глубину соляные лужи достигали не более полуметра, в ширину — 10–15 метров, в длину — 10—300. Слой соли достигал толщины 8 сантиметров и связывал края луж наподобие прочной ледяной коры на глубине 15–20 сантиметров под поверхностью жидкости. Когда входишь в лужу, создается впечатление, будто стоишь на иголках, ноги мгновенно покрываются белым налетом. Эти места не посещали ни звери, ни птицы — здесь для них было слишком много соли. Мы набрали столько кристаллов, сколько могли унести, а на следующий день я вновь послал Пита и Мерико[28] за солью, необходимой в нашем хозяйстве.
На обратном пути нам повстречались стада прыгунов и полосатых гну; возле неглубоких пресных водоемов на берегу Наты, где росла особенно высокая трава, мы заметили львиные следы.
