На распутье - Павел Дмитриев

— Что за пораженчество, Саша? — Устинов возмутился. — Ведь сейчас малой силой валим самолеты, как глухарей.

— Конечно, бьем и бить будем! Но… — Шелепин резко затушил окурок. — Дима, ты идешь со мной на прорыв?

— Эх… Припер так припер. — Устинов тоже притушил сигарету. — Как у коммуниста, у меня нет иного выхода. Только вперед. — Он высоко поднял бокал. — Хоть не наша водка, но давай, за победу.

— За победу! — чокнулся с ним Шелепин, словно бы ответил легким звоном стекла. — Еще не поздно.

…Курили молча, стоя у перил. На тропическом небе горели непривычно яркие звезды. Река, как большая дорога, светилась в темноте фонариками лодок. Суета города не прекращалась, работали даже заводы. Слева, через дорогу, не закрывались двери небольшого католического храма. Как они тут без электричества жили-то?

— Кстати, — сказал Шелепин, вытаскивая записную книжку, — я тут набросал небольшой план по результатам разговоров.

— Очень интересно. — Устинов все еще не верил, что комсомольский вожак может разбираться в технике. Да что там, во всем ЦК таких людей по пальцам пересчитать, разве что «грозный Иван» хоть как-то тянет[109].

— Для начала надо форсировать разработку переносных зенитных комплексов. Представь, если каждому партизану дать что-то типа шавыринского изделия?[110]

— Им еще сколько доводить его, — проворчал Устинов. — Так не вовремя умер Борис.

— Но ведь в США такое устройство уже давно на вооружении! Хотя пока его эффективность мала.

— Делают, что могут… Вот что значит, одно КБ проблемой занимается[111].

— Надо обязательно успеть обкатать его в реальных боях. Вплоть до отправки во Вьетнам экспериментальных образцов с нашими специалистами. И ты совершенно прав, не помешает еще один разработчик, за ПЗРК большое будущее.

— Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Если ты через Президиум поддержишь, уже к лету испытаем.

— Прекрасно! — Шелепин опять сделал пометку в блокноте. — Вот смотри, как сразу дело пошло. Главное, на съезде не промахнуться.

— Ты свою книжечку не забудь где-нибудь, — пошутил Устинов. — Скоро ЦРУ за ней охоту начнет.

— И так не расстаюсь, под подушку кладу, — серьезно ответил Шелепин. — Вообще надо через Вьетнам прогнать как можно больше ракетчиков. Чтобы каждый летеха пороху понюхал, и плевать, сколько ракет в небо высадят. Но это не твой вопрос, тут я Толубко прижму хорошенько.

— Ох, чувствую, несладко ему придется, — потер руки Устинов.

— Еще нужно не забыть нормально заплатить специалистам, они тоже люди и прекрасно знают, что летчик США за вылет получает больше, чем они за год. Долг — это святое, но даже Сталин установил расценки за подбитые танки и самолеты[112].

— А что по «Двине»? — Устинову понравился темп, и он не хотел его терять.

Шелепин вспомнил, как загонял в лузу шарик в «Tetter» на мобильном телефоне попаданца. Сравнил с реальным экраном РЛС, помехами, важностью слаженной работы расчета в режиме ручного ведения цели…

— Вот смотри, как примерно должен выглядеть дивизион ПВО…

На крохотную страничку лег рисунок С-300 и его краткое описание, каждый пункт которого Александр Николаевич постарался подробно обосновать. Пусть это было сделано по художественным фильмам две тысячи десятого года, для шестьдесят пятого казалось существенным прорывом. Разработка С-300 была начата в 1967 году, в эксплуатации система с 1978 года. Но первые варианты были мало похожи на современные изделия.

— Ого! — Устинов оценил замысел. — А мы сможем такое сделать?

— Должны! Нет, к черту — мы обязаны получить подобную технику на вооружение как можно раньше!

Шелепин полистал блокнотик.

— Вроде все, остальное мелочи, ты и сам о них слышал. И вообще… Пойдем лучше спать, завтра с утра в Ханой, да в Москву пора.

Глава 5

Часы к съезду

Наверное, коммунисты ненавидели праздники. Особенно католические. Ну, чем еще можно объяснить рождественский вопрос-подарок от Шелепина, ради которого он не поленился в пятницу двадцать четвертого декабря лично приехать в НИИ? Тема была простенькая — обеспечить к середине марта следующего года (то есть через три месяца) подарки для делегатов двадцать третьего съезда партии. Естественно, это не значило, что я сам должен посуду под хохлому расписывать или выпиливать лобзиком фанерку. Вся промышленность СССР готовилась принять участие в этом ответственном мероприятии. Нужна была сущая мелочь, а именно — приличная идея.

Причем на выходе копирования артефактов пока не просматривалось. В технологии производства печатных плат еще конь не валялся. По элементной базе дела обстояли ничуть не лучше, да и что с нее толку, конденсатор или разъем даже доярка за подарок не примет. Жидкокристаллические индикаторы до стадии лабораторных образцов не дошли, что-то не ладилось у товарища Барника с химией.

Лучше всего в «Пульсаре» обстояли дела с микросхемой из парктроника. Судя по ноябрьскому докладу, обещали сделать первый образец еще в этом году, если успеют установить какой-то очередной заморский чудо-станок. Станок покупали через Румынию, вывозили на тачанках по степи, отстреливаясь из пяти пулеметов от летающих лыжников КОКОМа. Впрочем, винить ученых нельзя, почти полгода работали в две-три смены, день и ночь без выходных. Но до сих пор материальных результатов не имелось.

Что остается? Макет автомобиля будущего в натуральную величину? Новый фильм из жизни гномов, эльфов и прочих сказочных… полуросликов? Каждому участнику по персональной фотографии орка! Вождям чучела назгулов! В общем, хватит бредить, вспомним, что вообще принято дарить на подобных мероприятиях? Из хайтека можно представить радиоприемник, часы, калькулятор, телефон, магнитофон, видеоплеер. До ноутбуков и мобилок КПСС не дожила[113].

Из всего этого самым приятным виделся калькулятор. Вот только со светлой идеей упразднить логарифмические линейки у инженеров и заменить их электронными настольными машинками я уже пытался вылезти. До сих пор уши краснеют, когда диалог со своим сотрудником вспоминаю. Одно хорошо: позорище за стены НИИ не вылезло, а откровенная тупость директоров при социализме никого особо не удивляла.

После того как Федор-хиппи успешно спаял и отладил переходник с COM-порта на Consul, я попросил его сделать что-то типа ЭВМ на четыре арифметических действия. Уж очень меня утомило считать на бумажке столбиком. Не бегать же каждый раз к ноутбуку? Волосатый «электрик» спорить не стал, и через день принес эскизный проект. Вот тут-то и выяснилось, что для аппаратного перемножения одного четырехбитного числа (от 0 до F, или от 0000 до 1111) на другое требуется сущая чепуха, а именно, восемьдесят восемь транзисторов. Плюс целая горсть резисторов и плата гетинакса размером с пиццу. Так как таблица умножения в железе никому особо не нужна, паять необходимо хотя бы 16х16 двоичных разрядов. А лучше сразу 32х32, как на привычных мне восьмизначных калькуляторах[114].

Если все делать «в лоб», то количество транзисторов будет расти пропорционально квадрату разрядности и покажется разумным только для процессоров двадцать первого века. Можно пойти путем сдвига и сложения с запоминанием результатов в триггерах, тогда количество элементов для варианта 32х32 окажется близким к 1000. Но система будет работать катастрофически медленно, так как количество операций сложения пропорционально множителю. Поэтому в шестидесятых принято использовать специальные методы аппаратного ускорения. Применение алгоритма Бута — Уолеса (уменьшение количества частных произведений плюс их параллельное сложение) для случая 8х8 даст восемьсот пятнадцать транзисторов при 22 тактах, на 16x16 — две тысячи девятьсот тридцать девять при 24 тактах, а 32х32 — девять тысяч девятьсот шестьдесят пять при 30 тактах[115].

Таким образом, пока количество элементов в кристалле не вырастет хотя бы до сотен, о настольном калькуляторе проще забыть[116]. Радиоприемник лучше существующего MICRO не сделать. Аналоговый телефон уже доведен до совершенства. Электронные наручные часы за оставшиеся три месяца явно не потянуть, а настольные «гробы» с газоразрядными трубками мало кого удивят. Хотя…

Эврика! В панели приборов RAVчика имелись встроенные часы, причем не ЖК, а какие-то старомодные люминесцентные, с зелеными секторами. При первоначальной разборке я про них совершенно забыл, польстившись на большой и современный индикатор магнитолы. Но это упущение исправить не долго и не сложно.

Через три часа у меня на ладони лежал пустотелый стеклянный параллелепипед длиной сантиметров в пять, с выводами контактов по бокам. На вид ничего слишком технологичного, наоборот, никогда не думал, что в моей машине ездит древняя «радиолампа». Были бы мозги — вытащил бы девайс еще летом и отдал бы в производство[117].