Гроб хрустальный. Версия 2.0 - Сергей Кузнецов

Я решила сегодня подумать о лучшем, что у нас есть: о наших детях. Во-первых, их приятно делать, во-вторых, мы любим их, когда они маленькие, и стараемся не потерять это чувство, когда они подрастут. И потому для всех малышей я предлагаю сегодня Азбуку русского Интернета.

Пусть Андрей будет А, потому что с него начался и алфавит, и русский Интернет.

Пусть Бен будет Б, потому что без его программ ничего бы не работало.

Пусть Тим будет В, потому что он и так в каждой бочке затычка. И потому что тогда его домен будет называться не Тим.ру, а просто В.ру.

На Г у нас слишком много претендентов, поэтому оставим на время нашу Азбуку.

Мне приятно, что с меня начался русский Интернет. Всегда хотел быть отцом-основателем. Каким-никаким, а все-таки отцом.

Я был бы хорошим отцом. Заботливым и вместе с тем – строгим. Если бы у меня родилась девочка, я бы вырастил из нее принцессу, если мальчик – мудреца и воина. Саша никогда не сомневалась в этом – во всяком случае, до тех пор, пока думала, что у нас могут быть дети.

Я прихожу на кухню, там уже пьют принесенную нами водку. Именинница ушла в парикмахерскую, велела принимать гостей без нее, если опоздает. Гостей, кажется, еще нет – если не считать гостями дюжину людей, постоянно околачивающихся в Хрустальном.

Глеб пересказывает только что прочитанную мной русу. Странное дело – слышать в пересказе то, что две минуты назад видел на мониторе.

– Ты хочешь сказать, это смешно? – говорит Шаневич.

– Нет, – отвечает Глеб. – Я хочу сказать, что эту шутку мне только вчера пересказала Снежана. У нее на канале кто-то так пошутил. Про "в точка ру"

Я хочу спросить "ну и что?", но Шаневич уже понял: Оказывается эта Русина неплохо знает нашу именинницу!

Еще очко в твою пользу, Бен. Это и в самом деле мужик. Снимаю шляпу.

– Ты в Америке никогда не жил? – спрашивает Ося Глеба.

– Нет, а что?

– Ну, это американцы обычно стучат, – говорит Ося. – Русские как-то знают, что это не по-арийски.

Интересно, что значит слово "арийский" в устах еврея? Понятно, если бы так говорила Саша, кормилица-мать, натуральная блондинка, живой инкубатор, мечта поклонника евгеники – но она-то как раз никогда бы такого не сказала.

Той осенью пили липкие ликеры с запахом альдегида и цветом ненатуральных красителей. Мы сидели на кухне обнявшись, допивали бутылку "грейпфрут-лимона", совсем без закуски и плакали оба. Результаты обследования лежали у меня в сумке. Может, мы возьмем ребенка в детдоме? сказала она, но я покачал головой: Ты же понимаешь, я не могу лишить тебя радости материнства.

Судя по крикам в прихожей, Снежана уже пришла. Шаневич требует, чтобы она назвала всех, кто ходит на ее канал, а Снежана кричит Я не буду раскрывать никнеймы, и, похоже, плачет. Одним словом, день рожденья удался.

Ладно, говорит Шаневич, гости уйдут – разберемся. Не буду тебе портить праздник.

Снежана входит на кухню: два часа в парикмахерской не прошли даром. Волосы, еще недавно каштановые, сбегают по плечам белокурыми прядями. Она говорит сквозь слезы:

– Я решила сменить имидж. Фам фаталь должна быть блондинкой, как ты думаешь?

И привычно складывает губки в очаровательный кружок.

Саша тоже была блондинкой, настоящей, некрашенной блондинкой. Мы плакали обнявшись, допивая ядовито-желтый "грейпфрут-лимон", и сердце мое было разбито – как это и бывает, если свяжешься с фам фаталью.

Из прихожей доносятся голоса – пришли первые гости. Невысокая рыжая девушка лет двадцати, короткая юбка, черные колготки, грубые ботинки и короткая майка с психоделическим узором. Она целует в щеку Бена и Осю, говорит: Как я рада вас видеть, мальчики, – и тут же кидается к Снежане с криком: А вот кого я в самом деле рада видеть! С днем рождения!

Я видел рыженькую несколько раз, ее зовут Настя. Не знаю, чем она занимается: наверное, просто дружит со Снежаной. Есть такие девушки, которые существуют ни для чего – а может, для красоты и прочих секретных миссий.

К сожалению, Сашина миссия была нам обоим ясна. Она должна родить ребенка, а лучше – двух. Бесплодный мужчина не годился ей в партнеры.

Один за другим приходят гости. Антон, худощавый парень в футболке и джинсах, Борис Луганов, сероглазый блондин в черной рубашке и черных джинсах в обтяжку, жена Бена Катя.

В комнате Настя втолковывает Бену: Понимаешь, вся музыка, которую вы здесь слушаете, – вчерашний день. Сегодня можно слушать только техно.

– О боже, – бормочет Антон и быстро наливает водки.

– Вчерашний день, – отвечает Бен, – это лучшее, что у нас есть. Я вот за свои тридцать лет не слышал ничего лучше диско. Вы еще в вашем "Птюче" будете танцевать под диско, помяни мое слово.

Вчерашний день – почти всегда лучшее, что у нас есть. Хотя бы потому, что мы его пережили. "Амаретто", "Рояль", "грейпфрут-лимон" – мы ведь не отравились насмерть, правда?

На кухне Борис Луганов рассказывает Шаневичу, как на телевидении готовят победу Ельцина: Тут самое главное – правильно сделанный новостной ролик.

– Двадцать пятый кадр? – спрашивает Ося. – Не удивлюсь – ельциноиды и на такое пойдут.

– Нет, все проще. Мне в "Видео-Интернэшнл" на днях объясняли, что надо, скажем, показать речь Зюганова – а фоном тихо, но отчетливо, дать такой мерзкий звук, чтобы вызвать у зрителя раздражение. И дело в шляпе.

– А газетку "Не дай Бог" тоже с твой помощью изготавливают? – И Ося взмахивает рукой.

– А что за газета? – говорит Шаневич, на лету поймав опрокинутый Осей стакан.

– О, прекрасный ход, прекрасный, – отвечает Луганов. – Антикоммунистическая газета, которую делают журналисты "Коммерсанта". Очень, очень смешная.

– Там была подборка писем, – говорит Ося, почесывая бороду. – Якобы от тех, кто за коммунистов. Пишут, что после победы с дерьмократами сделают. Типа кишки вырежут, яйца оторвут, на улицах развесят, ну и так далее. Понятно, что эта коммерсантовская шушера сама все придумала. Но я подумал: а ведь правда, когда победим, мы с авторами этой газеты так и поступим.

Очень смешно. Коммерсантовские журналисты, висящие на фонарных столбах кишками наружу. Надо совсем не уважать свой народ, чтобы пугать его такими страшилками. Невольно хочется пожелать Зюганову успеха: просто для того, чтобы это были демократические выборы.

– Говори что хочешь, – говорит Настя Снежане, – но мне противно смотреть, как все пьют. Водка – это так не позитивно. Только посмотри, – и она кивает на Антона, который, жестикулируя, что-то излагает Бену.

– Я, конечно, уважаю наркотики, – отвечает Снежана, – но выпить тоже люблю, тут ты не права. – И тут же убегает в офис, потому что кто-то из ее американских друзей должен как раз в это время появиться в IRC и ее поздравить.

Удобно, когда офис находится там, где живешь. Когда я выяснил, что не могу очистить мозг за сорок пять минут дороги домой, я попросту уволился. Это было еще до того, как мы расстались с Сашей – и для меня было важно: по-настоящему быть вместе с женщиной, когда я вместе с ней. Я предполагал: у нас будет семья, двое или трое детей. Не сложилось.

Стол сдвигают к стене, ставят "Жильца вершин", потом "Murder Ballads". Все танцуют и я, потанцевав немного, ухожу искать Снежану и Настю. Сегодня праздник, а в праздник особенно хочется быть рядом с красивыми молодыми девушками, которые еще не думают о детях – или думают только в том смысле, чтоб не залететь. Тут я, конечно, на высоте как партнер.

Снежана и Настя вместе с Беном в офисе слушают Луганова. Сидя на столе, он кидает понты:

– Я решил, хватит заниматься рекламной мелочевкой. Хочу написать серьезный сценарий. Начинается с того, что двое братков, чечен и русский, едут на машине. Русский только что вернулся из Америки, и чечен его расспрашивает. Вот, слушайте.

Словно фокусник, он извлекает из воздуха сложенный вчетверо лист бумаги и начинает читать:

– Правда ли, что там это дело совершенно законно?

– Да. Совершенно законно. То есть, конечно, нельзя подойти на улице к мальчику и трахнуть его в жопу, это да. Но если живешь с кем-то – твое дело. Или если мужик надевает женское платье и идет в кабак – его оттуда не выгоняют.

– Постой. Я не понял – то есть если я сижу в кабаке, и входит пидор, я не могу его вырубить?

– Ага. Ты не можешь его вырубить. Потому что менты тогда вырубят тебя. Потому что мусор тоже может оказаться пидором.

– Круто, – говорит Бен. – пародия на "Палп Фикшн", я понял. Там в начале Сэмюэл Л. Джексон с Траволтой беседуют об Амстердаме.

– Мой любимый фильм, – говорит Настя. – А вы знаете, что было в чемоданчике? Душа Марселуса Уоллеса, вот!

– А я думал, – отвечает Бен, – бриллианты, украденные в "Бешеных псах".

Луганов смотрит на него возмущенно, Бен пожимает плечами и уходит в гостиную. В офис заходят Антон и Глеб, останавливаются на пороге, слушают:

– А бабы? Как бабы это терпят?

– Бабы в Штатах совсем обнаглели. Вот если ты ущипнешь ее за жопу, она волокет тебя в суд, и судья тебя отправляет на зону.