Тузы и шестерки - Михаил Черненок

– А лично у вас нет предположения о посреднике? – спросил Антон.

– К сожалению, нету. Вы же сами знаете, что при заказных убийствах обычно выстраивается длинная цепочка, чтобы до заказчика следователи не добрались.

– После кладбища вы виделись с Линой?

– С полмесяца назад случайно встретил ее в «Мерседесе» около рекламного агентства «Фортуна». Минут пять поговорили.

– О чем?

– К моему удивлению, о Николае Соторове Лина не обмолвилась ни словом. Была такой веселой, словно на нее внезапно обрушился большой ворох счастья. Щебетала, как в доброе старое время, когда дружила с Николаем. Намекнула на какой-то грандиозный проект, где она будет основной исполнительницей. Видимо, имела в виду цветные плакаты с рекламой автомобиля «Вольво», развешанные на днях по всему Новосибирску. Кстати, вчера их количество заметно уменьшилось. Похоже, кто-то целеустремленно убирает с рекламных стендов Линино изображение.

– Интересно, кто этим занимается?

– Не знаю.

– О своих отношениях с директором «Фортуны» Лина не упоминала при разговоре?

– Нет. В безмерной радости она походила на девочку, получившую игрушку, о которой давно мечтала. Я не мог понять: то ли это какое-то лукавство было, то ли какая-то эйфория перед приближающейся трагедией. Говорят, люди предчувствуют свой конец.

Бирюков, чуть подумав, сменил тему:

– Евгений, вам не доводилось слышать фамилию Пеликанов или кличку Старлей?

Прежде, чем ответить, Поплавухин задумчиво помолчал:

– Что-то не могу припомнить ни то, ни другое. Кто он такой? Или это разные люди?

– Один и тот же – убийца Лины. У него был автомат Калашникова, на прикладе которого увеличительным стеклом выжжена надпись «Алтай».

Поплавухин вновь задумался и вдруг сказал:

– С таким «Калашниковым» из Чечни вернулся Вараксин. Понимаете, на смену нашему отряду приехали алтайские омоновцы. Среди них Глеб встретил какого-то друга. Встречу они, естественно, крепко обмыли, и Вараксин с пьяных глаз вместо своего автомата сгреб чужой, да к тому же еще и неисправный. Под шумок торжественного возвращения, кажется, его быстренько списали.

Бирюков задал несколько уточняющих вопросов и поблагодарил осведомленного земляка за информацию. Едва Поплавухин вышел из кабинета, Голубев нетерпеливо спросил:

– Игнатьич, мы вроде бы на правильном пути, а?..

– Следственные пути, Слава, как и Господни, неисповедимы, – иронично ответил Антон. – Дай нам Бог не заблудиться.

– Надо срочно ехать в Новосибирск, чтобы узнать у Исаевой, по чьей рекомендации она наняла Вараксина шофером, – хмуро сказал Лимакин.

Бирюков достал записную книжку:

– Попробуем это сделать без поездки. Мы с Азой Ильиничной обменялись номерами телефонов…

Исаева ответила не сразу. Пришлось с интервалами в несколько минут трижды набирать по коду ее номер. Когда, наконец, произошло соединение, Бирюков представился и, чтобы сгладить официальный тон, спросил:

– Надеюсь, не успели забыть меня?

– Ну что вы, Антон Игнатьевич, прекрасно помню, – Аза Ильинична вздохнула: – Мой девичий возраст, когда бывает плохая память, к сожалению, давно миновал.

– Не старейте прежде времени.

– Рада бы помолодеть, да годы одолевают.

– С трудом до вас дозвонился.

– Извините, только-только вошла в кабинет. Ездила в клинику проведать Михаила Арнольдовича.

– Как его состояние?

– Ужасное. По-моему, он начинает сходить с ума. Озабочен одним: немедленно ликвидировать все рекламные плакаты с изображением Лины.

– Так это по его указанию их снимают?

– Да. Завтра утром собирается с личным шофером объехать весь город и своими глазами убедиться, что ни одного не осталось. Я всех сотрудников банка, кроме охраны, отправила убирать злосчастную рекламу.

– «Фортуна» не предъявит вам счет за такое самоуправство?

– Михаил Арнольдович сказал: «Заплатите рекламщикам, если потребуют, любые деньги, но чтобы до похорон Лины безобразие было ликвидировано полностью».

– Когда похороны?

– Завтра, как заведено по обычаю, в середине дня.

– К тому, о чем мы с вами говорили при встрече, нового не появилось?

– Абсолютно ничего нет.

– Аза Ильинична, кто вам порекомендовал нанять в шоферы Глеба Вараксина? – внезапно спросил Бирюков.

– Зинаида Валерьевна Ярыгина.

– Что она говорила о нем?

– Что Глеб отличный шофер, прекрасно знает все закутки Новосибирска, может исправить в машине любую поломку и так далее и тому подобное.

– Откуда у Ярыгиной были такие сведения?

– Получив водительские права, Зинаида Валерьевна вроде бы несколько месяцев ездила с Вараксиным, чтобы по-настоящему освоиться за рулем и изучить городские маршруты. Кстати сказать, это было нынче в январе, при той самой беседе, когда Ярыгина сокрушалась о Лине, влюбившейся в телохранителя, который, по ее словам, «к счастью погиб».

– Сколько времени, конкретно, Вараксин у вас прошоферил?

– Ровно полтора месяца. Ездить с ним было безопасно в том смысле, что мафиозные «качки» обходили мой «Джип» стороной. Вероятно, Глеб пользовался у них большим авторитетом. Я даже хотела уговорить его полечиться от алкоголя. Думала, это поможет, но Тимофей Шерстобоев мне сказал категорично: «Пустая затея. Гоните неисправимого забулдыгу пока не поздно. Чем раньше избавитесь от него, тем лучше для вас будет». Так я и поступила. Чем все закончилось, вам известно… – Исаева помолчала. – Не беспокойтесь, Антон Игнатьевич. Если хотя бы маленькая новость появится, обязательно позвоню.

– Спасибо, Аза Ильинична.

Попрощавшись, Бирюков положил телефонную трубку и невесело сказал:

– Итак, коллеги, обнадеживающий взлет завершился мягкой посадкой. По свежим данным, госпожа Ярыгина общалась с гражданином Вараксиным без посредников…

Глава XIII

Каждый раз, когда расследование принимало тупиковый оборот, Антон Бирюков мобилизовывал все силы, чтобы не расслабляться и не терять времени попусту. Последний случай осложнялся тем, что преступление было совершено на территории района, а потерпевшие и расстрелявший их наемник оказались заезжими людьми. Да и заказчик этого убийства находился явно далеко отсюда. Разгадывать же заплетенный преступниками криминальный сюжет входило в обязанности районной прокуратуры с ее очень скромными возможностями.

После телефонного разговора с Исаевой, когда Лимакин и Голубев еще сидели в прокурорском кабинете, неожиданно зашел младший брат Антона Бирюкова Сергей. Непоседливый в детстве проказник к тридцати годам вымахал в статного красавца. Вскоре после окончания сельхозинститута он возглавил один из районных колхозов, реорганизованный недавно в акционерное общество.

В новых импортных джинсах и «фирмовой» тенниске Бирюков-младший походил на преуспевающего спортсмена. Поочередно поздоровавшись со всеми за руку, Сергей сел рядом с разулыбавшимся Голубевым и лукаво прищурился:

– Ну что, криминалисты, штаны протираете, а преступнички резвятся?

– А ты, крестьянин, почему в самый разгар сенокоса гуляешь? – тоже с прищуром спросил Антон.

– Извини, братан, я приехал из деревни в райцентр по вызову главы администрации. Вчера Довжок назначил аудиенцию на двенадцать часов сегодняшнего дня, а сам с утра куда-то ускользнул. И сказал секретарше, что до конца рабочего времени не приедет. Чтобы мой вояж не оказался совсем пустым, решил тебя повидать. Как, брат, живешь?

Антон улыбнулся:

– Хорошо живу, братишка.

– Рад за тебя. Зря я не пошел в юридический. Сейчас бы тоже плевал в потолок, а не крутился бы бесом в многострадальной деревне, где того нет, этого не хватает. Прямо хоть волком вой.

– Тебя в председатели силой не толкали. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Сергей, откинувшись на спинку стула, захохотал:

– По-родственному хотел поплакаться в жилетку, а ты, законник бессердечный, сразу мне сопли утер. Нет, дорогой, силенок у меня хватит, чтобы вытянуть возглавляемое хозяйство в передовые.

– Значит, напрасно думские аграрии стращают нас голодом? – с наигранной серьезностью спросил Голубев.

Сергей положил руку ему на плечо:

– Не верь, Слава, занудливым говорунам. Они из кожи вон лезут, чтобы сохранить колхозную барщину, а настоящие крестьяне хотят самостоятельности. Рано или поздно мы от этих мудрецов все равно добьемся воли. Вот тогда увидишь, на что способен российский крестьянин.

– Ты вроде и теперь вольный акционер…

– На словах – да, а на деле Довжок постоянно палки в колеса сует.

– Чем он тебя обижает?

– Полностью открестился от акционеров и фермеров. На любое наше обращение у него один ответ: «Хотели быть самостоятельными? Вот и выкручивайтесь сами». Заботится лишь о своих колхозах, сохранивших старые названия: «Заря коммунизма», «Большевик», «Имени двадцатого съезда КПСС». Туда, как в прорву, идут и льготные кредиты, и дотации, и запчасти к сельхозтехнике. Ухватился за них, будто черт за грешную душу. Наверное, спит и во сне видит возвращение старых порядков, когда был в районе вершителем человеческих судеб.