Найду и удержу - Вера Копейко

— Правда? — спросила она, хотя точно не знала, о чем именно спрашивает. О печали? Или?.. Впрочем, можно понять…

— Ага, — насмешливо бросил он. — Еще скажите, что в моем возрасте, а мне, Варя, без малого сорок, удивлять и самому удивляться довольно трудно. Но я готов. Кстати, вы могли бы взять меня как-нибудь на биостанцию? Я тоже хотел бы послушать птиц.

— Вас? С собой? Конечно. Вы очень музыкальны, — похвалила его Варя.

— Правда? Но я не играю ни на одном инструменте. Даже на губной гармошке, как сын Скурихина. Я слышал, ему не давался ни один инструмент, кроме нее.

— Ага, — сказала Варя. — Он попал в точку. Губная гармошка входит в моду. Мне рассказывали в Москве, что даже проводятся конкурсы для таких музыкантов, их спонсируют бизнесмены, жаждущие стать покровителями чего-то особенного.

— Но я думаю, времена скоро переменятся, да они уже меняются, — заметил Ястребов. — Мало кто готов расставаться с деньгами просто так, из любви к искусству. Все хотят получить что-то осязаемое за вложенные деньги. Наш общий друг Серафим Федорович, например. — Он засмеялся, а Варя уловила в его тоне напряженность.

— Вот как? — спросила она. — А чего он хочет от вас?

— Самую малость. — Варя заметила в сером свете экрана, как глаза Ястребова сощурились. — Наш клуб.

— Клу-уб? Он хочет стать его хозяином? А вы тогда кто?

— Наемные работники. Обещает приличные, как он считает, деньги. Он знает, какая у нас зарплата. — Саша усмехнулся.

— Но зачем ему ваш клуб? Он может создать таких десяток.

— Наш клуб, Варя, единственный. — Тон Ястребова переменился. А Варя поняла, что сказала не совсем то, что он хотел услышать.

— Я о другом — какая разница, каким клубом владеть… — И осеклась, заметив, как он качает головой.

— Наш клуб узнаваем не только здесь, но и в Европе. «Гусары и гусарочки» — раскрученный брэнд. Скурихин хочет выпускать пиво под этим именем. Парное: одна бутылка — гусар, вторая — гусарочка. Одно пиво верховое, второе — низовое. Понимаете? В одной коробке. Современное ухо может уловить даже особый намек, чувствуете? Он на грани приличия, что сейчас хорошо работает и приносит быстрый доход.

— Понимаю, — сказала Варя.

— Скурихин предлагал сдать ему наш брэнд в аренду. Но я отказался. Это все равно что своего собственного ребенка отдать другому…

Варя почувствовала, как сдавило горло. Но нет, нет, Саша говорит о другом. Он тоже отказался…

Варя откашлялась.

Ястребов вынул кассету из щели видеомагнитофона, выключил телевизор.

— Я зажгу свет? — спросила она.

— Да-да, конечно, — согласился он.

Варя потянулась к лампе и задела рукой его плечо. Он перехватил ее руку, поднес к губам и поцеловал.

Варины ноги ослабели, если бы она не сидела, а стояла, то ей бы захотелось немедленно сесть. Прямо ему на колени.

Она осторожно вынула руку из его руки и включила лампу.

10

Ястребов остановил «уазик» напротив высоких чугунных ворот. За ними в одном большом дворе краснело кирпичное здание института и пятиэтажный жилой дом из кирпича более светлого — для его сотрудников.

— Ну как, не слишком жестким и трясучим показался мой «козлик»? — спросил он Варю.

— Все в порядке. Спасибо. Гораздо лучше берет горки, чем троллейбус. — Она пошарила рукой по двери, отыскивая ручку, чтобы открыть ее.

— Единственный вид транспорта, который проедет по любому полю битвы, — сказал Ястребов, наклонившись и перехватив Барину руку. — Посидим, если вы не торопитесь.

Она кивнула и открыла рот, собираясь уточнить, какие битвы он имеет в виду.

— Вы о битве с бездорожьем? — спросила она и покраснела. От неловкости фразы она смутилась и уткнулась носом в пышный воротник рыжей лисьей шубки. Господи, она уже говорит газетными заголовками.

Но Ястребов не засмеялся. Он просто покачал головой и сказал:

— Я вам говорил, Варя, что сделал пушку. В разобранном виде она входит только в эту машину. И ее вес не ломает моему «козлу» хребет.

— А вы часто ездите стрелять? — спросила Варя, которой было тепло внутри машины, хотя, казалось бы, откуда взяться теплу — обычный тент, вот и все стены. А… может, предложить ему подняться? Выпить чаю?

Нет, одернула она себя. Не сейчас.

— Нас приглашают часто, но мы очень разборчивы, — заметил Ястребов.

— А сейчас вас тоже куда-то пригласили? — спросила она с любопытством. Она засунула руки в меховые рукава лисьей шубки, и они обрадовались этому особенному — сухому меховому — теплу.

— Да. И мы согласились. В имении Серафима Федоровича Скурихина праздник. С фейерверками и пальбой из пушки.

— Ах вот как, — удивилась она и еще глубже засунула руки в рукава.

— Он вас пригласил? — осторожно спросил Ястребов.

— Нет. — Варя усмехнулась. — Я однажды сумела отказаться раз и навсегда.

— Он принял к исполнению? Неужели? — Ястребов иронично поднял брови.

— Я сделала это через Родиона Степановича, — объяснила Варя.

— Тогда я забираю свое удивление обратно. — Он поднял руки от руля, сдаваясь.

— Что ж, — сказала Варя, быстро выдернув руки из импровизированной муфты и поднимая черную сумку на длинном ремне с коленей, — я пойду. Спасибо за все.

— Это вам спасибо, — тихо проговорил Ястребов. Он потянул ее за рукав: — Дайте вашу руку.

Варя не сопротивлялась. Она подала правую. Он отодвинул край перчатки на кроличьем меху и коснулся губами чуть выше запястья. Они были горячие и слегка шершавые. Такие губы, вдруг пришло в голову Варе, зимой надо покрывать гигиенической помадой. Даже мужчинам.

— Вы прямо настоящий гусар, — смутилась она.

— Я и есть настоящий, — сказал он. — А вы… хотите быть гусарочкой?

— Кем-кем? — переспросила она.

— Гусарочкой. Так мы называем наших дам, членов клуба. Вам очень пошла бы форма, поверьте.

— Я подумаю, — фыркнула Варя. — До свидания.

Он не уезжал, пока в Варином окне не загорелся свет. Она показала ему свои окна.

Варя вошла к себе, не сразу повернула выключатель, подошла к окну проверить — стоит ли его машина.

Она стояла, и Варя тоже стояла, слушая, как стучит сердце. Потом дернула старинный шнурок выключателя, свет зажегся, она услышала рокот мотора.

Ястребов уехал.

Варя опустилась на стул, медленно сняла ботинки. Каблуки стукнулись о паркет.

Она влюбилась. Она нашла наконец того, в кого стоит влюбиться, сказала она себе. В первый раз.

В первый? Да неужели? А что было тогда, с Юрием? Она хорошо помнила свой разговор с Родионом Степановичем.