Найду и удержу - Вера Копейко

— Родион Степанович, у тебя идеальные усы. Волосок к волоску, — похвалила она, а дед улыбнулся, как будто его одарили не словом, а золотом. Она в который раз удивилась: неужели все мужчины и в любом возрасте падки на похвалу?

— Я давний поклонник… холизма, Варвара. — Он свел мохнатые брови и пошевелил ими. — Оказывается, я был им всегда, только сам не знал.

— А… что это такое? — Варя не могла отыскать в памяти такого слова и тем более его значения.

— Холизм — это единство тела, мыслей и духа. Гармония. Красота.

— Холить и лелеять… это оттуда?

— Конечно. Я холю и лелею свои усы и бороду. — Он засмеялся.

— Ты на самом деле очень красивый, Родион Степанович, — сказала Варя.

— Как всякий счастливый человек, Варя.

— У тебя почти нет морщин. — Варя разглядывала его лицо, на удивление гладкое.

— Знаешь, что разглаживает лицо лучше всяких патентованных кремов и притираний?

— Что? — Варя провела пальцами по своему лбу, проверяя, не появились ли на нем морщины — в последнее время она слишком много думает. Подушечки пальцев на самом деле ощутили помехи.

— Счастье. Оно разглаживает лицо и приводит мысли в порядок. А мне в жизни повезло — я живу под аккомпанемент птичьего хора…

…Наконец Варя встала со стула и сняла шубу. Вешая шубу в шкаф, посмотрелась в зеркало. Родион Степанович прав. Сейчас ее лицо светилось, на нем нет и намека на морщины, которые она находила на своем лице еще вчера. Может, дело в том, как падает свет? Она слегка отошла от зеркала, но лицо светилось по-прежнему.

Так что же, на нее наконец снизошло счастье?

11

Серафим Федорович Скурихин хотел устроить праздник с размахом. Усадьба, которую он отреставрировал, с максимальной точностью воспроизводила облик старой купеческой усадьбы. Деревянный дом, построенный из лиственницы, с множеством комнат стоял на берегу быстрой реки Бобришки. Говорят, в купеческие времена в ней на самом деле водились бобры, и он подумывал о том, как заманить их сюда снова.

Ему хотелось во всем походить на прежнего хозяина — купца первой гильдии, потомственного почетного гражданина города. Купец тот торговал лесом, владел крупной биржей. Они с женой славились щедростью — поддерживали местный приют, курсы милосердия, приглашали любителей музыки к себе на вечера, концерты.

Серафим тоже любил устраивать праздники. Ему нравились шумные, многолюдные сборища. С тех пор как он познакомился с военно-историческим клубом и стал их благодетелем, как он это называл, Серафим задумал устроить исторический праздник в своем имении со стрельбой из пушки. Позвать гостей да прогреметь на весь город, а может, даже и за его пределами.

— Рассказывай, как будет проходить сражение, — потребовал он у Натальи. — Сколько времени оно займет? — спросил Серафим.

— Можно уложиться в полтора часа. Воспроизвести несколько эпизодов Бородинской битвы, — говорила она, сидя перед ним на пуфике, обтянутом волчьей шкурой, с кружкой пива.

— А потом налить всем скурихинского пива, — пророкотал Серафим, отвалившись на спинку дивана. Волчья шерсть щекотала голую спину.

— Это потом. А перед тем надо как следует повоевать. — Она засмеялась. Наталья любила смеяться, она знала, что у нее идеально ровные зубы с некоторых пор.

— Рассказывай, — потребовал он, укладывая толстую руку под голову. Казалось, он чувствует себя господином, который требует рассказать ему сказку на ночь.

— Сценарий должен быть такой, — начала Наталья. Она говорила спокойно, словно видела перед собой то, о чем говорила, в деталях. — Французская пехота атакует передовые укрепления русских войск…

— Не нравится! — крутил головой Серафим. — Наши, наши, русские, должны быть лучше всех, понимаешь? — Он уже выпил достаточно пива, и оно разогрело его дух.

— Но мы… наш клуб — это французы. — Наталья закинула голову и посмотрела на него. — Мы отступаем, когда ваша русская артиллерия поливает нас огнем! — Наталья, смеясь, смотрела на сурово сведенные брови Серафима.

— А дальше кто кого? — Он повернулся на бок и приподнялся на локте.

— Французы получают подкрепление, снова атакуют и врываются на русские позиции. Но русская кавалерия переправляется через реку и нападает на французские батальоны. Вражеская артиллерия бьет по переправе. Как, нравится? — Наталья привстала с пуфика, подвинула его ближе к дивану и положила руку на колено Серафима. — Мы, французы, прикрываясь артиллерией, снова бросаемся в атаку. Победа близка! — Она впилась пальцами в мощную коленную чашечку Серафима. Она только что нарастила ногти, и они походили на когти совы. Но Серафим даже не поморщился. — Все как было в истории, — продолжала она, — русская пехота теснит французов на исходные позиции. Канонада орудий, бою конец.

Серафим откинулся на спинку дивана и захлопал в ладоши.

— Мне нравится. Только побольше, побольше грохота! Все любят стрелялки! — Серафим стиснул кулаки и постучал ими друг о друга. — Чтобы поле накрыл дым, чтобы все было как в натуре.

— И крики раненых? — Наталья сощурилась.

— А как же? Всенепременно, — ввернул старинное слово Серафим.

— Значит, будут. Все, как скажешь.

— Обещаешь, стало быть? — Он наклонился к ней и заглянул в глаза. — А то, что я хочу, а?

Наталья усмехнулась и прошлась длинными бледно-розовыми ногтями по его шерстистой груди.

— Ты зна-аешь, чего я хочу, да? — тихо спросил он.

Наталья приподнялась, клетчатая рубашка Серафима, накинутая на плечи, распахнулась, оголив грудь и живот. Он окинул ее взглядом, в котором она заметила удовольствие. У нее все еще хорошее тело, она следит за ним не напрасно.

— Так чего же? Можно яснее? — спросила она тихим голосом, но интонация была безошибочна — она тоже хочет…

— Сама знаешь чего.

Она шумно вздохнула и прикрыла глаза, ожидая, когда его руки обнимут ее и подтянут к себе. Она чувствовала, как расслабляются мышцы, сдаваясь заранее. Сейчас он будет их мять, тискать…

— Я хочу клуб. Я хочу, чтобы его название стало моим. Я буду варить пиво «Гусары и гусарочки». Ах, какое название для пива, а? Это будет коллекционное. — Он прикрыл глаза, а Наталья запахнула рубашку, ей показалось, что на нее повеяло холодом. — Пара бутылок в коробке: одна бутылка верхового пива, а другая — низового. Ха-ха! Улавливаешь мысль?

— Нет, — сказала она. — Что такое верховое и что такое низовое?

— Чтобы отличали, я на этикетках напишу. Пускай знают, каков Скурихин. Но я даже тебе не расскажу секреты пива. Даже по дружбе.