Баклан Свекольный - Евгений Орел

– Да какой ещё Мюнхен, Леночка! Опомнись! Ты-то, может, и попадёшь.

– Я хочу, чтобы и ты поехал. А разве тебе этого не хочется?

– Лена-а-а! Разуй глаза-а-а! Где я – а где Мюнхен! Да наши все удавятся, но меня туда не пошлют! Тебя – да. Ты, может, и поедешь.

– И ты поедешь. Почему ты не веришь в себя?

– С чего ты взяла, что я там кому-то надо?

– Так и я там никому не надо, – не сдаётся Лена, – если не будешь себя продвигать, никто тебя и не заметит.

– Я всё равно не понимаю, чего ты от меня хочешь?

Лена терпеливо пытается пробить железобетонное упрямство Фёдора:

– Я хочу, чтобы мы вместе отослали тезисы. Пока их там примут, подготовим доклад и вместе поедем, как соавторы. Теперь понятно?

– Почему именно я? – недоумевает Фёдор, – почему не Ерышев?

– Да куда ему до тебя! – Лена не очень верит своим же словам, но старается говорить убедительно.

– Он доктор наук! Молодой! – не устаёт Федя хвалить Ерышева, хотя и терпеть его не может, но уже не знает, как отделаться от такого… «научного домогательства».

– Не нужен мне никакой Ерышев, – грустно произносит Лена.

– Он умный, настоящий учёный. А я – никто! Понимаешь, Лен? Я – никто. И зовут меня – никак.

Нижняя губа дрожит, глаза увлажняются… голос даёт слабину:

– Федька, ты классный! Но почему ты такой дурной? Неужели ты не понимаешь… что я люблю тебя? Таким, какой ты есть… Понимаешь ты?!

Лена даёт волю слезам, ухватившись за оба его плеча и прислонив голову к груди Фёдора. Тихий плач постепенно перерастает в рыдания, меж которыми Лена приговаривает:

– Глупышка ты мой… Лапушка… Я так люблю тебя…

Ничто человеческое Бакланову не чуждо. Романы случались и не только кратковременные. Но никто прежде не признавался ему в любви, да ещё так надрывно. («Карина не в счёт», – решает про себя Фёдор.) Он даже не знает, что говорить, только держит её в объятиях, робко так, словно боится разрушить это хрупкое создание, так искренне открывшееся ему в тайных чувствах.

Когда Лена успокаивается, Бакланов, от смущения пряча глаза, с трудом из себя выдавливает:

– Леночка, я не знаю, что тебе ответить. Я тебе благодарен за прямоту, за чувства. Но пойми, я не достоин тебя. Я – ничтожество. Моё присутствие рядом с тобой может тебе только навредить. Ты же знаешь, скажи, кто твой друг…

Лена не соглашается. Пережив стыд и неловкость, открывает ключом дверь…

Уже в коридоре, закрыв кабинет, она грустно изрекает:

– Знаешь, я в каком-то романе встретила фразу: «Мы друг без друга остаёмся в одиночестве».

Фёдора передёргивает…

– Не обращай внимания. Это так…

«Это как?» – думает Фёдор, но за Леной не следует.

Вторник, 5 октября 1993 г.

Время – 13:45.

После встречи с Леной Саша принимает решение: «Надо наказать этого пижона, раз Ленка за ним ухлёстывает».

Саша – типа бизнес-партнёр Жоры. Вернее, Жора крышует Сашин бизнес, и очень надёжно. Берёт с него по-божески, но стабильно боронит его от других «крышевателей» и даже от ментов и налоговой. Между ними возникли не то чтобы дружеские, но добрые партнёрские отношения. Вот Саша и обращается к Жоре, что надо бы наказать одного хлыща.

Так и говорит ему по телефону:

– Жора, тут такая ситуация… Тебе с этим справиться легче. А мне… Будет слишком явно, что… ну, что это моя работа.

– Шо такое, Саня? Проблемы?

– Да есть малёхо. С Ленкой чувак один…

– Чё, пристаёт?

– Да нет. Я так мыслю, что это она по нему кипятком писает. А я получаюсь в пролёте. Понимаешь?

– Ну да. И шо за крендель?

– В институте у неё, Федькой зовут.

– В институте?… Федькой?… – Жоре вспоминается, что рассказывала тёща о квартиранте. Да только полно в городе институтов и Федек. Не обязательно же тот самый.

– Ну да, в институте, – Саша не понимает, что так заставило Жору призадуматься.

– Ладно, я пришлю конкретных пацанов. Отметелят его так, что мало не покажется.

– Добро. Давай завтра вечером, когда он с работы выйдет.

– Не, завтра стрелка там… давай к концу недели.

– Добро. Хай так и будет. Жор, я на тебя надеюсь.

– А что он из себя представляет, чтобы пацаны не спутали?

– А его не спутаешь. Высокий, патлатый, на здоровенных каблуках. И всегда ходит в длинном плаще, чёрном таком. И, главное, в джинсах с этой, как её… с бахромой. Я спросил Ленку, что за прикид у чувака. Так она говорит, он всегда так ходит.

– Ясно, – Жора понимает, что не ошибся. Пацаны ему докладывали, будто Карина частенько заглядывает на оболонскую квартиру, вроде как проверить, всё ли в порядке. Опять-таки, тёща говорила, будто квартиранта зовут Федя и что работает он в институте. Да-да, именно в том районе. И тоже говорила, что мужик одевается как-то странно. Всё понятно. Не надо быть Мегре, чтобы «сложить два и два».

«Значит, квартирант Федя и Ленкин хахаль – один и тот же кадр», – так думает Жора, но ни слова Саше не говорит.

Глава 11. Ольга и Фёдор

Апрель 1993 г.

Полгода назад в приёмной директора появилась новая референт-секретарь Ольга Выдрина. Яркая брюнетка, с броской красотой и едва ли не идеальной фигурой, сразу же вызвала живой интерес мужской половины и болезненную зависть женской. Кто-то из обиженных природой злопыхателей приклеил ей прозвище – Выдра. Ольге о том было известно, хотя никто к ней так не обращался, только за глаза. Да ей и не впервой: терпеть это прозвище Ольгу научила ещё школа.

Говорили, будто она ухаживает за беспомощным молодым человеком. Подробностей никто не знал, да и мало кто допытывался. Времена тяжёлые, и у каждого своих проблем – вагон и маленькая тележка.

Через неделю Фёдор записался на приём к Савруку, но не столько по делу (не так уж его интересовали дела), сколько «для поторчать» в приёмной да потрепаться с Ольгой. Какие-то задатки мужской порядочности у Феди присутствовали. Он не собирался флиртовать с секретаршей главным образом потому, что так поступали все, да и нехорошо вмешиваться в её отношения с молодым человеком, прикованным к постели. Но почему бы просто не разузнать о понравившейся женщине?

Бакланов явился почти за час до назначенного времени. По счастью, в тот день никто, кроме него, на приём не записался. Сидя у стены на одном из обветшалых стульев, отведённых для посетителей, Федя для затравки поинтересовался, откуда Ольга перешла в институт. Спросил почти равнодушно, без «подъездов» и заигрываний, давно ставших для неё до боли привычными.

Слово за слово – беседа пошла самотёком. Ольгу подкупила корректность Бакланова. Приятный тембр голоса и добрая улыбка не предвещали ничего, кроме лёгкой беседы ни о чём. Она даже не заметила перехода на «ты».

С умным видом Фёдор изложил якобы им разработанные «принципы экономических отношений», как он это назвал, да и прочей ереси намолол с три короба. Ольга мало что понимала в его учёных словах, но делала вид, будто ей дико интересно.

Снабдив монолог заготовленными и ранее проверенными шутками, Фёдор подвёл рассказ к завершению в надежде хоть что-нибудь услышать от Ольги, об её прошлом и настоящем. Уговоры на взаимную откровенность не понадобились: как же она могла оставить без внимания искренность молодого человека, не проявившего к ней даже малейших домогательств? Чего не скажешь о других сотрудниках, так и норовивших подкатить к ней под тем или иным предлогом.

Фёдор узнал, что в студенческие годы Ольга встречалась с боксёром, однажды решившимся ради их будущей семьи на участие в боях без правил.

– Я так уговаривала Димку не делать этого, – в её голосе звучали слёзы, – да разве он послушается? Упрямый, как слон, прости господи, вот и доупрямился. А говорил – Канары, Канары, – едва не плача, Ольга передразнила возлюбленного.

Фёдор задумался: «Димка? Боксёр?» – что-то знакомое крутилось, вертелось… Только никак не мог припомнить, где именно пересёкся – и пересекался ли? – с боксёром по имени Дмитрий. Но сверлилось же что-то в мозгах и зависало на кончике языка! Не просто же так!

Успокоившись и вытерев нависшие слёзы, Ольга рассказывала, как пыталась Диму поставить на ноги. Ничего не помогало, и уже несколько лет она присматривает за ним, лежачим. Теперь она для Димы и руки, и ноги, и мать, и сиделка, ну и по-прежнему любимая и любящая женщина.

Мыслями Федя в приёмной уже не присутствовал, и Ольгины откровения потеряли слушателя. Через каналы памяти проносились десятки, сотни лиц приятелей и просто знакомых. Мимолётные встречи… Феде вспомнились несколько боксёров по имени Дмитрий, но их биографии никак не вязались с историей Ольгиного друга. Кстати…

– А как его фамилия? – внезапно прервал он печальный монолог.

– А что? Ты можешь его знать? – удивилась Ольга, припудривая «Ланкомом» заплаканное лицо, но с ответом не замедлила: – Ну, Жердинский. Тебе это о чём-нибудь…