Unknown - Vladimir

- Ты хочешь быть и либералом и патриотом одновременно? Не получиться. Нельзя быть единовременно героем и предателем. Будь проще, Отто! Будь честнее! Будь патриотом без оговорок!

В марте сорок четвёртого я был откомандирован начальством в незабвенный Сен-Мэло. Городок до недавнего времени был базой наших подлодок на Ла-Манше. База в Бретани закончила свою эвакуацию, и нам предстояло завершить её, перевезя архивы со штабными документами в Германию. Здесь я вновь я встретил старых друзей. Самого командира флотилии капитан цур зее Клауса фон Рэя, ветерана-подводника первой мировой и близкого друга моего крёстного отца, легендарного Отто Виддигена. Он лично встретил меня на аэродроме, у первой ступеньки трапа связного Хейнкеля-4650.

На базе меня ждал ещё один приятный сюрприз. Из штабного домика ко мне вышел, смущённо улыбаясь, изрядно поседевший и явно не помолодевший Тим Шульц собственной персоной. Когда-то рыжий, а ныне серебристый, старый тирольский лис и мой бывший старпом заключил меня в свои объятья. Мы крепко обнялись, и старина Тим даже прослезился, отдавая дань нашей немецкой сентиментальности. Ждал меня и весьма неприятный сюрприз. В штабе погрузкой документов руководил не кто иной, как мой заклятый друг Гюнтер Прус он же Гюнт Дракон собственной персоной. Увидев мою вытянувшуюся физиономию, он поднял руку и глумливо прокомментировал моё появление:

- Вот и наш дорогой граф собственной персоной. С благополучным прибытием вас, “Ваша Светлость“!

Признаться, я с трудом преодолел желание врезать по его ухмыляющейся мерзкой физиономии. Через сутки мы закончили вывоз документов и их погрузку в специальный вагон грузового поезда. В спецвагоне вместе с секретным грузом должна была следовать охрана. Она состояла из двух солдат береговой охраны и четырёх офицеров. Этими офицерами, состоящими под моим началом, были: мой бывший командир фон Рэй, старина Шульц и… чтоб ему провалиться ко всем чертям в преисподнюю, Гюнт Прус. Нам было приказано переодеться в штатское. Штабные умники в Берлине решили, что так мы будем привлекать наименьшее внимание. Проклятые идиоты! Как этим кретинам было не ясно, что во время войны мужчины одетые в гражданские костюмы, в грузовом составе военного назначения будут выглядеть странно. К счастью мы не попались на глаза никому из местных, связанных с сопротивлением или же им было просто не до нас. На противоположном берегу Ла-Манша полным ходом шла подготовка к высадке англо-американцев на французском берегу. Нормандия и Бретань кишели лазутчиками, но их интересовали наши укрепления и перемещение боевых частей, а не бывшая в употреблении квазисекретная макулатура.

Мы проснулись ночью на перегоне в Лотарингии от странного шума. Наш состав с вечера стоял на запасных путях, пропуская идущие во Францию воинские эшелоны. В темноте послышались крики, а затем прозвучали два пистолетных выстрела. Я и Тим Шульц вопреки инструкции решили выйти из вагона и выяснить что стряслось. Тим шёл впереди по неосвящённому проходу между составами, нашим и неизвестным, состоящим в основном из вагонов для перевозки скота. Во всяком случае, вонь, исходящая от дощатых стен поезда красноречиво это подтверждала. Тим, освещавший дорогу карманным фонариком, внезапно споткнулся обо что-то на земле и едва не упал. Жёлтый луч высветил лежащее на земле тело ребёнка в грязно-сером с бурыми пятнами крови, коротком пальто. Девочка лет шести была без сознания, её плечо было прострелено навылет и сильно кровоточило. Спутанные космы длинных волос полностью закрывали её лицо. Мы оба опешили от неожиданности.

- Что здесь происходит? – пробормотал Шульц потрясённо и наклонился, чтобы помочь ребёнку.

- Стоять! Кто такие ?! – раздался из темноты хриплый и грубый голос.

В отражённом свете более сильного, чем наш, фонаря явилась высокая, мощная фигура военного. Фигура была облачена в пятнистый камуфляжный бушлат с портупеей, на голове красовалась егерьская фуражка с длинным козырьком. Я успел рассмотреть петлицы на бушлате. Это был гауптшарфюрер51 или по-простому обер-фельдфебель. В правой руке эсэсовец сжимал матово поблескивающий стволом, армейский люгер. Левой рукой он направлял луч фонаря поочерёдно нам в лица.

- Немцы! Шпаки!

Похоже, эсэсман опознал нас, как соотечественников, правда, гражданских.

- Снабженцы! – продолжал он с брезгливой уверенностью - Что, за сыром и божоле к лягушатникам пожаловали? Валите отсюда, чтобы через секунду вас здесь не было!

В этот момент девочка на земле глухо застонала. Фельдфебель поднял пистолет и выстрелил. Из ствола вырвался бело-огненный язычок. Кровь и кусочки мозга ребёнка забрызгали наши ботинки. Мы с Тимом потрясённо молчали.

- Эй, Лемке! Бегом сюда! – проорал в темноту пятнистый громила. На его зов из полумрака явился коренастый солдат с автоматом СГ-4452 на шее и с переносным фонарём в руке.

- Забери эту падаль и брось в вагон к остальным. Нам ещё отчитываться! Поторопи остальных. Вторую девку ещё и не нашли?

Он повернулся к нам, пряча пистолет в кобуру:

- Вы ещё здесь?! Я же сказал вон! Шпаки чёртовы!

- Что же ты творишь, мразь! – проревел вышедший из ступора Шульц и разъярённым медведем бросился на эсэсовца. Тот выхватил ещё не успевший охладиться в кобуре люгер и рукояткой наотмашь ударил Тима в лицо. Я развернулся и попытался ударом кулака сбить с ног озверевшего фельдфебеля. Но здоровяк ловко ушёл от удара, поднырнув под мою правую руку. Одновременно он сделал мне такую подсечку, от которой я кубарем полетел на землю. Мне не повезло капитально приложиться головой о рельс, и на какой-то момент я потерял сознание. Когда я поднял голову, на меня навалился солдат по фамилии Лемке. Я попытался сопротивляться и получил со спины по рёбрам чудовищно болезненный удар, видимо солдат орудовал прикладом своего автомата. Краем глаза я увидел стоящего на коленях, пошатывающегося Шульца с лицом залитым кровью. Эсэсовец с перекошенной от бешенства физиономией и дёргающимся в нервном тике глазом, как в замедленной киносъёмке поднимал к его затылку дуло пистолета.

- Прее-кратить! – из темноты, со стороны нашего вагона донёсся зычный голос фон Рея.

Обер-фельдфебель с дёргающимся глазом, казалось, не слышал окрика или не желал слышать. Он нажал на курок люгера, раздался сухой щелчок. Осечка! Эсэсовец выматерился и передёрнул затвор пистолета, с явным намерением завершит начатое. В эту секунду раздался новый выстрел, кардинально нарушивший планы пятнистого. Гауптшарфюрер вскрикнул, схватившись левой рукой за запястье правой. Оружие из неё исчезло.

Из темноты в круг света от поставленного на щебёнку переносного фонаря шагнул Гюнтер Прус. В руке, затянутой в чёрную кожу лайковой перчатки, он держал изящный дамский браунинг.

- Ты меня подстрелил, шпак! Меня, фронтовика! Торгаш! Поганая тыловая крыса! - взревел громила-эсэсман, покачивая и нянча, словно младенца свою пострадавшую руку.

- Це-це-це! – пощёлкал языком Прус и издевательски засюсюкал, будто разговаривал с неразумным младенцем - Не надо рыданий, фронтовичок! Ты что видишь на себе новую лишнюю дырочку? Нет дырочки! Пистолетик крепче держать надо было!

Всё это время давивший на мою спину коленом солдат, видимо опомнился и, соскочив с меня, ринулся помогать командиру. Раздалась короткая очередь его новенького СГ-44, но за мгновение до этого я успел схватить Лемке за короткий сапог, воняющий креозотом. Рядовой завалился на бок и три автоматных пули, предназначавшиеся Гюнту Дракону, ушли в сторону.

Послышалось тяжёлое дыхание и резкий хруст гравия под тремя парами ног. Это, наконец, подоспел тучный пожилой фон Рей в сопровождении двух наших солдат охраны. Запыхавшийся капитан цур зее был без верхней одежды, и имел на себе лишь выбившуюся из брюк белую сорочку. В руках он держал наспех выхваченный из оружейки МП-4053. Магазин у автомата отсутствовал. Годы штабной работы не способствуют совершенствованию боевых навыков.

С другой стороны состава, привлечённая шумом, появилась большая группа поддержки обиженного нами гауптшарфюрера. Возглавлял её молодой офицер в серой полевой шинели с пагонами оберштурмфюрера54. В вермахте на человеческом языке он назывался бы обер-лейтенантом. Наши группы сблизились почти, что лицом к лицу и направили друг на друга оружие. Правда, эсэсманов было раза в четыре больше. Я успел обратить внимание, что окантовка чёрных погон обера светло-коричневая. Охранники концлагерей, наконец, дошло до меня.

Наш Клаус шагнул вперёд, опустив бесполезный автомат и начальственным голосом заявил:

- Я капитан цур зее фон Рей, офицер кригсмарине. Потрудитесь объяснить, обер-лейтенант по какой причине ваши люди напали и зверски избили германских офицеров находящихся при исполнении!