Война и честь (Война Хонор) - Дэвид Вебер

Хонор наблюдала, как ответный огонь хевенитов ворвался в её ряды. Ее выстроенные стеной корабли были слишком далеко от противника, чтобы бортовые сенсоры могли в деталях различить, что происходит со Вторым флотом, но заранее размещённые сенсорные платформы “Призрачного всадника” — другое дело. Никому, даже Мантикоре, еще не удалось найти способ сделать так, чтобы платформы передавали информацию для прицеливания непосредственно на многодвигательные ракеты, а сами эти ракеты были слишком малы, чтобы оружейники могли разместить на них гравитационно-импульсные коммуникаторы, которые позволили бы передавать на корабль, совершивший пуски, телеметрию цели в режиме реального времени. Но Хонор могла в общих чертах оценить, что произошло, когда её ракеты достигли своих целей. Её глаза удивленно сузились, когда она испытывала уважение перед прочностью этой многослойной безупречно скоординированной обороны.

Было очевидно, что Республика сознавала техническое несовершенство своих оборонительных систем. Однако стиль Шэннон Форейкер сказался в том, как тщательно были скоординированы действия этих систем, каждая из которых по отдельности не отличалась высокой эффективностью. При совершенстве мантикорских систем такой подход был бы чрезмерной и неразумной тратой ресурсов. При существующем республиканском вооружении он представлял собой блестящее использование имеющихся средств. Массированный ответ индивидуальному превосходству вооружения Альянса.

И это работало.

Как и Турвиль, Хонор выбрала себе флагманский корабль исходя из его максимальной приспособленности к управлению боем, а не к ведению ракетной дуэли. И, так же как командующий Вторым флотом, обнаружила, что её флагман республиканские ракеты буквально игнорируют. Она поняла, в чем дело, хотя, делая свой выбор, ни о чем подобном не думала. В конце концов, носитель, уже выпустивший свои ЛАКи, естественно превращался во второстепенную мишень в сравнении с супердредноутами, которые в это время запускают ракеты или управляют ракетами подвесок, сброшенных другими СД(п).

В первом всесокрушающем обмене залпами “Оборотень” чудесным образом остался абсолютно нетронутым. Другим кораблям повезло меньше. “Трубадур” Алистера МакКеона был мишенью первостепенной важности. Около десятка ракет прорвались сквозь все защитные системы, и Хонор увидела, как сигнатура СД(п) на экране вспыхнула и замигала: корабль получил повреждение. Близнецу “Трубадура”, “Хэнкоку”, достался столь же сильный удар, а “Звезда Тревора” выдержала по меньшей мере с десяток ударов отдельных лучей. Досталось и кораблям старого образца: “Горацию”, “Ромулу” и “Явате”. Линейный крейсер “Возмездие” случайно оказался на пути полного бортового залпа, предназначенного для дредноута “Король Майкл”. Все корабли стены уцелели, “Возмездие” — нет.

На глазах Хонор сигнатура линейного крейсера исчезла с дисплея, и она подумала: сколько еще сотен — или тысяч — её людей ранены или умирают на борту других кораблей? Она чувствовала, как эти новые смерти давят на неё, как новое бремя ложится на её плечи вместе с памятью о прежних погибших, но, чувствуя, как люди на её кораблях продолжают умирать, она помнила, что врагу приходится еще тяжелее.

Следя за тем, как во вспомогательном окне дисплея поднимается приливная волна разрушений, Лестер Турвиль изо всех сил старался не выпустить отчаяние наружу.

Несмотря на невероятное расстояние, несмотря на огромное подлетное время многодвигательных ракет, сосредоточенность атаки манти на его СД(п) изрядно убавила его наступательный потенциал первыми двумя залпами... и за тридцать минут фактически уничтожила полностью. Из современных тяжелых кораблей с дальнобойными ракетами боеспособность сохранил только “Герой”, флагман Двадцать первой эскадры. Два корабля того же класса были полностью уничтожены, четыре пришлось оставить, установив заряды самоуничтожения, еще три придется бросить очень скоро, если не удастся на ходу починить узлы. И хотя “Герой” продолжал вести бой, он тоже получил серьезные повреждения. Его система управления огнем была выведена из строя тем же самым ракетным залпом, который уничтожил флагманский мостик... и мгновенно убил контр-адмирала Зрубека. В результате корабль ослеп и оглох, но продолжал сбрасывать подвески с максимально возможной скоростью, передавая их под управление кораблям старой конструкции. Благодаря этому Второй флот не перестал ещё огрызаться на манти, но “Герой” остался единственным кораблем, который был способен выпускать подвески, и количество их было не бесконечно.

Пострадали, конечно, не только СД(п). Пять доподвесочных супердредноутов были уничтожены или повреждены так, что их тоже пришлось оставить, чтобы уцелевшие сохранили шансы уйти. По крайней мере ещё у одного был серьезно поврежден импеллер; как и пострадавшие СД(п), его придется оставить перед уходом в гипер, если корабль к тому моменту не восстановит утраченный альфа-узел. Один из его НЛАКов тоже был уничтожен, еще два превратились в истекающие воздухом обломки, и, следовательно, что бы ни произошло с остальными кораблями его флота, как минимум семьсот из двух тысяч ЛАКов предстояло списать.

Он глянул на маневровый дисплей, и лицо его перекосилось от боли. До гиперграницы оставалось еще около двух часов лету, и если соединение Харрингтон начало отставать, поскольку его новый вектор увел Второй флот в сторону, то грейсонцы, наоборот, неуклонно приближались. Впрочем, это почти не имело значения. Медленно и с большим трудом он постепенно увеличивал отрыв от противника, но находился всё ещё в двух световых минутах внутри радиуса досягаемости его ракет.

Во всяком случае, мрачно подумал адмирал, часть кораблей Харрингтон получила достаточно повреждений, чтобы отстать и прекратить преследование. Некоторые, по информации с зондов, пострадали очень серьезно, а два линейных крейсера и не менее трех эсминцев или легких крейсеров уничтожены полностью. Точнее с такого расстояния БИЦ определить не мог, тем более что специально эти цели и не отслеживал. Но, как и предсказывала Шэннон, на большой дистанции многодвигательные ракеты оказались очень неразборчивы в выборе целей. Хотя большинство шло к запрограммированным жертвам, но существенный процент в конце своего долгого пути захватывали первые попавшиеся цели.

Даже сейчас, наблюдая, как его флот планомерно уничтожают, Турвиль вновь восхитился работой Шэннон и её подчиненных. Второй флот не мог оказаться в более катастрофическом тактическом положении, чем сейчас, зажатый между двумя вражескими группировками обладающими большей мощью, чем предполагалось. Никакая доктрина не способна скомпенсировать такой провал. Но хотя наступательный потенциал Второго флота был практически уничтожен, адмирал поражался тому, как много его кораблей уцелело. Они уже не могли нанести урон противнику, но пока держались вместе, могли продолжать защищать друг друга от бушевавшей вокруг них смертоносной бури. И если боеприпасы единственного оставшегося в распоряжении Турвиля СД(п) подходили к концу, то же самое должно было случиться и с супердредноутами Харрингтон. Может быть, в конце концов, он сможет продержаться.

— У нас осталось только двадцать процентов боезапаса, — сообщил Хонор с экрана коммуникатора Алистер МакКеон.

Лицо его было мрачно, а боковая врезка на мониторе сообщала, что “Трубадур” получил серьезные повреждения и понес тяжелый урон в живой силе. Однако флагман МакКеона не вышел из боя, он все еще выпускал подвески, и, что бы ни произошло с подчиненными Хонор, хевенитам было гораздо хуже.

— У старых СД получше, — продолжил адмирал, — но они не могут выдавать такие залпы, как СД(п). У нас есть ещё минут пятнадцать. После этого плотность наших залпов станет слишком мала, чтобы на таком расстоянии преодолеть их чертову оборону.

— Хонор, Алистер прав, — добавила со своего экрана Элис Трумэн. — И моим ЛАКам отсюда их не достать. До их выхода за гиперграницу не успеем. Альфредо мог бы их перехватить, но нам его не прикрыть.

Хонор кивнула — не в знак согласия, а признавая неприятную реальность. Она прекрасно расставила ловушку и жестоко наказала хевенитов. Её потери были болезненны, но они были несопоставимы с потерями врага, и она это знала. И тем не менее почти половина неприятельского флота ускользала. Слишком дисциплинированно они держались вместе, а их оборонительная тактика оказалась слишком крепким орешком для того количества многодвигательных ракет, которым располагала Хонор. И даже если её ЛАКи перехватят неприятеля... она слишком хорошо знала, что произойдет, если она бросит их в ближний бой с противником, который так лихо проредил её ракетную атаку.

Вот почему она не хотела посылать ЛАКи Альфредо в бой без поддержки.