Драконы - Джонатан Стрэн

— Далеко еще? — крикнул Мерик.

Джаркс обернулась и нахмурилась:

— Ты стоишь на его хвосте. Все остальное за холмом.

По спине Мерика пробежал холодок, и он уставился на траву под ногами, словно ожидал, что она вдруг исчезнет, обнажив ряд сверкающих чешуек.

— Почему мы идем пешком? — спросил он.

— Лошадям тут не нравится, — фыркнула Джаркс, — да и людям тоже.

Она зашагала дальше.

Двадцать минут спустя они перевалили через холм и продолжили подъем. Из подлеска выглядывали кривые, кряжистые стволы дубов, в камышах жужжали насекомые. Путь пролегал по как будто бы естественному уступу шириной несколько сот футов, но впереди, там, где склон круто уходил вверх, маячили толстые зеленовато-черные колонны. Между ними виднелись кожистые складки, все в земле, которая лепилась к ним многочисленными комьями. Колонны выглядели остатками рухнувшего забора или призраками седой древности.

— Крылья, — пояснила Джаркс. — Обычно их не видно. В окрестностях Хэнгтауна есть места, где можно пройти под ними… Но я бы тебе этого не советовала.

— Я хочу взглянуть на них поближе, — проговорил Мерик, чувствуя, что не в силах отвернуться.

Хотя листья деревьев сверкали в ярких лучах солнца, крылья оставались темными, словно поглощали свет, словно возраст дракона не допускал такой детской забавы, как эффект отражения.

Джаркс отвела Каттанэя на лужайку, которую окружали с трех сторон древовидные папоротники и дубы. Они отбрасывали на траву густую тень. С четвертой стороны земля резко обрывалась. Джарке обмотала один конец своей веревки вокруг дуба, а вторым обвязала Мерика.

— Дерни, когда захочешь задержаться, а после двух рывков я тебя вытащу, — сказала она и начала отпускать веревку.

Мерик двинулся к обрыву. Папоротники щекотали ему шею, дубовые листья гладили по щекам. Внезапно в глаза ему ударило солнце. Он огляделся: ноги его стояли на складке драконьего крыла, которое исчезало вверху под слоем земли и растительности. Мерик позволил Джаркс спустить его на десяток футов, дернул за веревку, повис в воздухе и принялся рассматривать исполинский бок Гриауля.

Чешуйки имели шестиугольную форму, были тридцати футов в поперечнике и около половины этого расстояния в высоту. Среди цветов и оттенков основным являлся бледный золотисто-зеленый, попадался также и белесый; некоторые чешуйки заросли голубоватым мхом, другие — лишайником, чьи узоры представлялись символами неведомого змеиного алфавита. В трещинах вили гнезда птицы, из щелей высовывались и колыхались на ветру стебли папоротника. Мерику почудилось, будто он оказался в чудесном висячем саду. От осознания древности Гриауля у него закружилась голова, он неожиданно понял, что может смотреть только прямо перед собой, и висел, точно муха на теле гигантского зверя. Он утратил всякое ощущение перспективы: бок Гриауля заслонял небо, создавал свое собственное притяжение, и Мерика так и подмывало встать на него и пойти вверх без помощи веревки. Он было извернулся, чтобы выполнить задуманное, но Джарке приняла рывок за сигнал и потянула веревку к себе. Она подняла Мерика вдоль крыла, проволокла его по грязи через папоротники и вытащила на лужайку. Бездыханный, он лежал у ее ног.

— Хороша туша, да? — усмехнулась она.

Когда Каттанэй немного оправился, они двинулись по направлению к Хэнгтауну, но не прошли и сотни ярдов по тропе, что вилась меж деревьев, как Джаркс выхватила из-за пояса нож и метнула его в выскочившего из подлеска зверька размером с енота.

— Шипун, — сказала она, опустилась на колени и вынула нож из шеи зверька. — Мы называем их так, потому что они шипят на бегу. Они питаются змеями, но не прочь полакомиться и неосторожными детишками.

Мерик присел рядом. Тело шипуна покрывал короткий черный мех, но голова была лысой; ее бледная, как у трупа, кожа морщилась, как после чересчур долгого пребывания в воде. Раскосые глаза, плоский нос; в непропорционально крупной пасти торчали устрашающего вида клыки.

— Драконьи паразиты, — проговорила Джаркс. — Живут в его глотке, прячутся за губой и нападают на других паразитов. — Она надавила на лапу шипуна, и из той вылезли кривые, как крючья, когти. — А если добычи не попадается, — женщина вырезала у зверька язык ножом, лезвие которого, подобно поверхности терки, усеяно было зубцами, — тогда они вылизывают Гриауля.

В Теочинте дракон представлялся Мерику заурядной ящерицей со слабо различимым биением жизни внутри, этаким осколком былого богатства ощущений и чувств, однако теперь он начал подозревать, что со столь замысловатым биением жизни еще не сталкивался.

— Моя бабка, — рассказывала Джаркс, — уверяла, будто драконы в старину могли в мгновение ока долететь до солнца и вернуться обратно и будто возвращались они с шипунами и всеми остальными. Она считала их бессмертными. А потом они сделались такими большими, что земля уже не могла их вместить, поэтому сюда заглядывал один молодняк. — Женщина состроила гримасу. — Не знаю, верить этому или нет.

— Значит, ты глупа, — произнес Мерик.

Джаркс искоса поглядела на него, рука ее потянулась к поясу.

— Как ты можешь жить здесь и сомневаться? — Мерик, похоже, сам удивился тому, с какой яростью защищает миф. — Боже мой! Этот… — Он умолк, ибо заметил на лице женщины проблеск улыбки.

Она прицокнула языком, чем-то, по всей видимости, довольная:

— Пойдем. Я хочу достичь глаза до заката.

Пики сложенных крыльев Гриауля, заросшие снизу доверху травой, кустарником и карликовыми деревьями, образовывали два холма, в тени которых, на берегу озерца, и примостился Хэнггаун. Джаркс объяснила, что озерцо питает поток, бегущий с соседнего холма; у города он разливается, а потом стекает по перепонкам одного из крыльев на плечо дракону. Под крылом, сказала она, очень красиво, там папоротники и водопады, но горожане опасаются туда ходить.

Издалека Хэнггаун выглядел весьма живописно: старинные дома, дымки из печных труб… Но при ближайшем рассмотрении дома превратились в кособокие хижины с прорехами в стенах и разбитыми стеклами. У берега озера плавали в мыльной пене пищевые отбросы и прочий мусор. На улицах было пусто, лишь на некоторых крылечках сидели мужчины. Они мрачно кивали Джаркс и недружелюбно косились на Мерика. Ветер шевелил траву, под крышами хижин сновали пауки, и повсюду ощущались апатия и разложение.

Джаркс было как будто не по себе. Она, по-видимому, решила ни с кем Мерика не знакомить и задержалась в городе ровно настолько, сколько ей понадобилось для того, чтобы взять из какой-то хижины еще один моток веревки. Оставив Хэнггаун позади, они двинулись между крыльями вниз по спинному хребту дракона — скоплению золотисто-зеленых столбов, обагренных лучами заходящего солнца. Джаркс пустилась рассказывать, как горожане приспосабливаются к такой жизни. Травы, что растут на спине Гриауля, и омертвевшие чешуйки считаются лекарствами и вроде бы обладают колдовской силой. Кроме того, различные коллекционеры интересуются предметами быта предыдущих поколений хэнггаунцев.