Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

о том вредительстве пишут и говорят. Они его видят в истории СССР. Но, на первый взгляд, странно, что Спицын не видит саботажа и вредительства еще в одной сфере, к которой он сам имеет непосредственное отношение по роду своего образования и основной деятельности. Хотя, судя по уровню его интеллекта и уровню историка, вполне может об этом даже не догадываться.

Один только факт, что учитель-историк как рыба молчит о том, что в сфере образования у молодого Советского государства происходили схожие с тем, что творилось в промышленности, процессы, свидетельствует либо о его некомпетентности, либо о нечестности. Историк это обязан знать. Но если честно об этом рассказать, то народу многое станет понятно в процессах, происходящих с нашим образованием сегодня, и станет видно истинное лицо этих спицыных.

А почему вредительства не могло быть в сфере образования и воспитания, если Советское государство получило в наследство не только старую техническую интеллигенцию, но и такой же старый преподавательско-педагогический состав?

Мешает это понять отсутствие представления, чем являются, собственно, школа и кем является учитель. Даже многие марксисты каким-то образом, читая «Капитал», там не увидели слов, что учитель владельцу школы приносит прибавочную стоимость.

Но ведь прибавочную стоимость можно получить только занимаясь товарным производством и продажей товара. Верно? Так что это за товар, который производит и продает школа?

Разобраться в вопросе совсем не сложно. С возникновением частной собственности разделение труда привело не только к образованию внутри племени корпораций из охотников, ремесленников, пастухов, земледельцев, которые дальше стали дробиться на более узкие профессиональные группы и так до современного состояния. Наставники-учителя тоже стали выделяться в особую профессиональную группу, включаясь во всеобщий товарообмен. Уже в античном мире появились первые платные школы, вполне себе капиталистические предприятия. Чем они торговали? Знаниями? Совсем нет.

Немного подумайте, если бы они продавали знания, то получали бы плату за обучение только тех учеников, которые проданные знания усвоили, и плата была бы дифференцирована по уровню усвоения учеником знаний. Отличник — максимальная, посредственный ученик — средняя, двоечник — там не за что платить преподавателю.

Но этого же никогда не было. Родители одинаково платили и за обучение отличников и за обучение двоечников. Школа продавала не знания, а уроки. Да, школа — это предприятие, производящее и продающее уроки. И зарабатывающее на этом.

Никакого альтруизма. Обычное рыночное предприятие. Частная школа — частное предприятие. Государственная школа — государственное предприятие. И учитель — всего лишь работник рыночного предприятия. А вы, родители, покупатели уроков. Вы платите за уроки либо напрямую владельцу частной школы, либо опосредованно, через налоги, если ваши дети ходят в государственную.

Но у школы, как у рыночного предприятия, есть особенности, которые она получила в наследство от… церкви. Ведь после античности школа оказалась полностью во власти церкви и средневековые школы почти без исключения в собственности церкви находились. Причем, это не только христианства касается. Процесс был общий для всех мировых религий. И несколько веков преподаванием занимались служители церкви.

Это не только крайняя косность на фоне запредельного апломба — «Сею доброе, разумное, вечное». Главное, читать и трактовать священные книги имеют право только священнослужители. И священные книги должны быть такими, чтобы паства без попа в них ничего не поняла. Вместо священных книг поставьте — учебники, вместо попа — учителя, паствы — школяров. По своей сути, современная школа от средневековой церковной отличается лишь объемом знаний, содержащихся в уроках.

Поэтому не случайно вырвалось у Спицына фраза, что учебник отношения к науке не имеет. Поскреби учителя — отскребешь дьячка…

* * *

Но продать урок, т. е. отбубнить в классе тему из учебника школярам (потому что учебник намеренно написан так, что без разъяснения учителя ученик сам почти никогда не в состоянии понять написанное), мало для того, чтобы знания из урока уложились в голове учащегося. Нужно еще чтобы школьник ловил каждое слово преподавателя, а не мух открытым ртом, да еще чтобы потом в учебнике прочел соответствующий параграф и его заучил (часто — наизусть, потому что, опять же, такой учебник). А это тяжелая для ребенка работа. Требующая усидчивости и упорства. Не только школьник, но даже не каждый студент, человек уже осознанно выбравший себе профессию, обладает достаточным упорством, чтобы усваивать материал таким путем.

А первые школы при монастырях и образование доступно почти исключительно для детей привилегированных классов. Так сеньор со шпагой придёт в эту школу и спросит: «Я вам заплатил за обучение моего оболтуса? Так почему он по латыни ни бе, ни ме и пишет, как курица лапой?». У сеньора — шпага, власть и человек он серьезный. Он за такое обучение взыщет. Поэтому в те времена педагогического брака было крайне мало. Помогали школярам усваивать науку розгами. Пороли безжалостно, иногда до причинения серьезного ущерба здоровью.

Общество демократизировалось постепенно, постепенно и учительско-преподавательская корпорация становилась в обществе влиятельной силой, а при массовом образовании уже большинство родителей учеников уступали преподавателям в общественной иерархии. Отпала надобность напрягаться в работе, боясь претензий к ее качеству. Усвоил ученик урок — молодец, получи пять. Не усвоил — значит, лентяй или дефективный. И никаких проблем. Если у родителей есть лишние деньги — пусть заплатят за репетиторство, преподаватель дополнительно с отстающим позанимается, дополнительно заработает за дополнительные уроки.

И массовая школа погнала массовый образовательный брак. Еще задолго до Советской власти. Царские гимназии и реальные училища бракодельничали откровенно. Хваленное гимназическое образование представляется чем-то выдающимся страдающим ностальгией по хрустящим французским булкам только в их фантастических грезах о прошлом. Большинство гимназистов учились через пень-колоду и выходили из ее стен такими же малограмотными, как и те выпускники советской школы, которым она давала путевку в ПТУ.

* * *

Советской власти неоткуда было брать другую школу и других преподавателей, приходилось решать срочную проблему преодоления неграмотности в стране, где почти 80% населения не умело читать и писать. Взяли, что было и сделали это массовым, насколько позволяли финансы. Обязательное семилетнее образование, доступное для широких слоев за небольшую плату — среднее. И система профессионально-технического образования, вечерние школы для работающих. Стране на первых порах нужен был массовый, хотя бы элементарно грамотный рабочий.

Но уже в начале 30-х годов школа перестала удовлетворять потребностям народного хозяйства. И дело не в охвате детей средним образованием, дело было в принципиальном несоответствии старой школы потребностям коммунистического государства. Старая школа могла дать только массового грамотного рабочего и инженера, как представителя элиты рабочего класса. А Советскому государству требовался массовый инженер, требовался рабочий уровня инженера.