У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Заместитель главы управления внутренних дел Андрея Улаева Иван Рудой принял его через три дня. Был он не особенно приветлив и выглядел настороженным и недовольным. Исиан решил, раз так, перейти сразу к делу.

   - Иван Кимович, так вышло, что мои личные интересы совпали с интересами вашего ведомства. Я имею в виду судьбу Полины Юрьевны Бауэр.

   - Вот так вот в лоб? - хмыкнул Рудой.

   - Так быстрее, - с небрежной улыбкой признался Исиан. - Вам ведь нужно показать краю, что она благополучна, верно? Настолько нужно, что вы два раза отправляли людей с ней поговорить и даже согласились терпеть Эгерта Аусиньша в этой экспедиции.

   - Эгерт Аусиньш, допустим, в экспедиции присутствовал по личной просьбе наместника, - заметил Рудой.

   - Которому, в общем, сложившаяся ситуация тоже не слишком удобна, - согласился Исиан.

   - И вы уверены, что будете услышаны? - поинтересовался Рудой не без сарказма.

   - Не уверен, - признал Исиан. - Но надеюсь, что она меня хотя бы выслушает.

   - А почему должна? - с любопытством спросил Иван Кимович.

   Исиан Асани пожал плечами и предположил:

   - Возможно, потому, что мой интерес не политического, а человеческого характера? Частный?

   - Гхм... - Рудой мрачно покосился на угол стола. - Знаете, при всем уважении к вам лично и к вашей стране, без разрешения наместника я вас к экспедиции присоединить не могу. С его письменным разрешением - пожалуйста, будем очень рады вас видеть и устроим встречу с Полиной Юрьевной. А под свою ответственность... извините, не могу. Не та обстановка.

   - Хорошо, - согласился Исиан. - В таком случае до новой встречи, Иван Кимович.

   - До свидания, господин Асани, - ответил Рудой.

   Когда аргентинский сайх или сайхский аргентинец поднялся и вышел, подполковник долго смотрел в дверь, потом взял коммуникатор и набрал знакомый номер.

   - День добрый, Батя. От меня визитер только что ушел. Тот самый. Знаешь, вот даже не соображу, что сказать: то ли прямой, как рельса, то ли просто наглый. Пустите его за звезды к Полине Бауэр по личному вопросу, вот так, без обиняков. Я его к наместнику отправил. За разрешением. Думаешь? Да? Да... Ничего себе... Да, конечно, бери Богдана, и еще троих выделю. И знаешь что... ты можешь не соглашаться, конечно, но психиатр из городской экспертизы вам будет, мне кажется, нужен. Я его в приказ впишу. Да. Да. Хорошей дороги вам.

   Положив трубку, он вышел из кабинета, пришел в рабочую комнату к подчиненным и тускло сказал:

   - За звездами пи... в общем, он. Хоть вы не продолбайтесь.

   Оказавшись в пресс-группе, уходящей за звезды освещать скандал вокруг покушения на Хайшен, я себя чувствовала как в одежде не по росту. Ну реально, кто я, а кто эти монстры. С другой стороны, и аккредитация у меня была от "Мэш", которому до, к примеру, Фонтанки.Ру еще плыть и плыть. Если вообще доплывут. С третьей стороны, вот Инга Сааринен не побрезговала даже "Вестником викки" и оказалась в выигрыше, книгу пишет. И даже с такой аккредитацией я в одном пресс-пуле с реально крутыми дядьками и тетьками, съевшими собаку на международных скандалах. И кстати, они когда-то точно так же начинали с аккредитаций в заштатных газетах за копейки. Я посчитала стороны, подтянула самооценку на место, чтобы не сваливалась, и в свою очередь шагнула в портал, чтобы выйти в Исанисе. Оказывается, там еще даже листопад толком не начался. И только глядя на пролетающего по небу птицеящера со смешной лопаткой из перьев на длинном хвосте, я поняла, что причина, по которой мы все здесь, - то, что Хайшен лежит по ту сторону залива в госпитале с трещиной в черепе, сделанной выстрелом. И может не очнуться.

   Три дня публичного суда в сааланском стиле смешались у меня в голове в полную кашу. Я бессовестно пользовалась кристаллами памяти, помечая в блокноте только порядок записей, потому что от происходящего мне было хреновато. Да что там, я почти в обмороке была. И не только я. Мужик из "Криминальных новостей", увидев двухнедельного покойника, дающего показания в суде, молча вытащил из кармана пакетик с перцем, кинул в рот две горошины и разгрыз. Да и кто мог бы спокойно глядеть на труп, покорно пишущий ответы на вопросы, оставляя под собой зловонные лужи и пятная стол и бумагу зеленоватой жижей... Из-за плеча неупокойника написанное зачитывал какой-то досточтимый. А когда Димитри публично зашипел на труп: "Я тебе, скотина, разве позволял распадаться?" - я толкнула соседа локтем и попросила себе тоже пару горошков перца. И до конца третьего дня мы с ним на двоих весь его пакет потихоньку и сгрызли. Вроде помогало. И в нос не так шибало от допрашиваемого. Не представляю, как судьи терпели эту вонь три дня, но на четвертый они решили, что труп рассказал все, и отправили его в залив. Пешком. В сопровождении трех некромантов Академии. И объявили перерыв на день, чтобы проветрить и очистить зал. Все, кто находились в ратуше, немедля рванули наружу. Толкотни в дверях не было, все были безукоризненно вежливы, но некоторые воспользовались для выхода окнами, открытыми для проветривания - светски улыбаясь и извиняясь, разумеется. В зале уже были братья в сером с ведрами песка и охапками соломы, убирать помещение в этот раз предстояло им, а не сайни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Я вышла на площадь и достала сигарету. Рядом со мной блаженно вдыхала чистый воздух репортажница "Коммерсанта", несколькими метрами правее курил трубку мужик из "Дойче Велле", рядом с ним двое с бейджиками "Индепендент" искали по карманам мигренол для коллеги из "Юманите". Москвичи из "АиФ", сложившись домиком, возвращались из порта, видимо, отсняв путь покойника до залива и в воду. Кадры, сделанные ими, без вопросов годились только для личного архива, печатать такое, ясен ледокол Красин, никто не будет. И в сеть выложить не дадут. Поодаль такой же плотной кучкой гораздо большего размера стоял весь цвет сааланской аристократии. Я заметила макушку Эгерта, устроившегося в стратегически удачном месте, и пошла здороваться, надеясь сделать два дела сразу: и ему показаться, и на саалан посмотреть. А то лица у них в конце заседания были уж очень сложные.

   Я даже дошла. Больше того, успела поздороваться с ним и переброситься парой фраз, когда у аристократов вскипело. Сперва насторожился Эгерт, я проследила его взгляд и поняла, что маркиз да Шайни говорит о чем-то с Димитри, но нам не слышно, потому что ветер не в нашу сторону. И я это дело поправила, кинув к ним магическую нить, чтобы усилить слышимость.

   - ...такая же властная дрянь, как и твоя якобы приемная дочь, на самом деле бывшая твоей любовницей. Эта тоже, дай ей волю, дотянется хоть до старых богов. Разница только в том, что если та не пропустила ни одних штанов, включая твои, то эта, наоборот, всю свою жизнь воротила нос от любых предложений, кем бы они ни были сделаны, ведь допустить власть мужчины над собой хоть на четверть часа выше ее раздутого достоинства. И упустил я их одинаково. Пока отец сомневался и советовался, Хайшен да Кехан успела вывернуться из-под брачного предложения. Что же до Нели да Муер... Знай я тогда, до коронации государя, что эта маленькая мерзавка пойдет дальше матери, пустил бы их обеих одним списком, чтобы не ходить два раза...

   Многие вещи принято считать страшными. Медведя-шатуна вот, например. Или разъяренного тигра. Или атакующего крокодила. Или поезд, когда стоишь на рельсах и не можешь уйти. Или цунами. Не знаю. Ничего такого я не видела. Видела многое другое, в том числе то, что могло при неудачном раскладе смести меня из списков живых во мгновение ока. Включая аварию на ЛАЭС. Но ничего страшнее Димитри, идущего на Вейена да Шайни, я не видела ни до того дня, ни после. От него отшатнулись маги, и это было понятно. Не подал голос никто из досточтимых, да и у самой меня язык к зубам прилип. А князь сделал шаг, второй, поднял руку... И тогда заговорил неведомо откуда взявшийся Стас Кучеров.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})