Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели - Дмитрий Панов

Тем временем Ростовский областной комитет ВКП(б) взял шефство над нашей, шестой гвардейской истребительно-авиационной дивизией, получившей название: «Шестая гвардейская Донская истребительно-авиационная дивизия». Именно в этом статусе, в мае 1943 года мы покинули Ростов и обосновались на аэродроме, неподалеку от Новошахтинска. Отсюда наш полк вел активную разведку и прикрывал штурмовиков, наносящих удары по скоплениям противника. Вскоре нас перебросили на полевой аэродром, возле станицы Барилокрепинская — всего в 25-ти километрах от линии фронта, и нам стало ясно, что скоро в пекло.

Главное направление удара наших войск приходилось на высоту Саур-Могила в районе села Большая Дмитровка. Здесь нам предстояло прорвать оборону немцев и двинуться на Донбасс. Жарким днем конца июня, как-будто отмечая вторую годовщину начала войны, возле Саур-Могилы на крутых склонах к Миусу, превращенных немцами в несколько линий обороны, заиграл наш окрепший артиллерийский оркестр. Сорок минут тысячи стволов артиллерии разных калибров били по покатым немецким позициям, выпустив сорок эшелонов боеприпасов. Только смолкла артиллерия, как над дымящимися и клубящимися склонами Миус-фронта, на ширине около пятнадцати километров по фронту, загудела армада бомбардировщиков, вываливших свой бомбовой груз. Две или три дивизии пикировщиков «ПЕ-2» бросали бомбы в шахматном порядке. Как только дым немного рассеялся, в дело вошли штурмовики в сопровождении истребителей. Штурмовиков вел в бой командир полка подполковник Ляховский, а наш полк прикрывал их под командованием Ивана Павловича Залесского. В тот день в бой ходили: капитан Петро Петрович Дзюба старший лейтенант Тимофей Гордеевич Лобок, старший лейтенант Михаил Семенович Мазан, капитан Яков Николаевич Сорокин, старший лейтенант Алексей Петрович Бритиков, капитан Роман Слободянюк, лейтенант Федор Степанович Ветчинин, лейтенант Анатолий Николаевич Орлов, майор Михаил Иванович Семенов, старший лейтенант Анатолий Устинович Константинов, лейтенант Сергей Сергеевич Баштанник, лейтенант Василий Ананьев, старший лейтенант Василий Николаевич Люсин, майор Леонид Иванович Крайнов, старший лейтенант Иван Дмитриевич Леонов и другие пилоты, фамилии которых не сохранились в моей памяти, что, к сожалению, говорит о том, что боевой путь их в нашем полку был недолгим.

Кстати, мне очень жаль, что в самом конце войны испортились мои отношения с Тимофеем Лобком, который почему-то считал, что мы с Залесским, а позже Смоляковым, не хотим представить его к званию Героя Советского Союза. На самом деле, мы представляли его несколько раз, но наградной лист всякий раз возвращался обратно с отказом или, вместо Героя, награждали орденом. Мы не говорили ему об этом, чтобы не расстраивать. Уж не знаю, то ли Тимофей был невезучий, то ли были на него где-то, а, возможно, на его деда в пятом колене, какие-то «компрометирующие» материалы. А, может быть, мешало стремление к шутке и розыгрышу. Как-то, на вопрос начальника политотдела дивизии Алексея Дороненкова: какую он прочитал последнюю книгу для повышения своего культурного уровня, Тимофей в присутствии всего полка встал и выпучив глаза, заявил: «Батька Махно, вторая серия». Полк улегся от хохота. Дороненков побагровел от гнева, а очередное представление на героя прекрасного смелого пилота Тимофея Лобка вернулось обратно с негативной резолюцией — «отказать из-за несерьезности». Дороненков запомнил «шутильника» и «хохмача».

А в тот день Лобок вместе со всеми пикировал на немецкую оборону, помогая штурмовикам подавить доты и дзоты, артиллерийские батареи, разбить склады боеприпасов, сжечь побольше грузовиков, танков и бронетранспортеров, перебить побольше немцев, чтобы облегчить задачу пехоте. Наконец, «Горбатые» и наши «ЯКи» стали уходить с поля боя. Именно тогда и появились «МЕ-109-Ф». Воздушный бой длился минут пятнадцать. Наши лейтенанты В. А. Ананьев и А. Н. Орлов сбили по одному «Мессершмитту». Можно себе представить, как бы молотили немцев наши ребята, имей хотя бы равную с ними технику, если они сбивали «Мессеров» на «ЯК-1», уступавшим им по всем показателям. Мы потеряли одного «Горбатого», в котором был заместитель командира 75-го гвардейского штурмового полка по политической части, мой коллега, майор Гонта, небольшого роста, симпатичный, культурный, подвижный человек, сам не летчик, но занявший во время решительного боя заднюю кабину стрелка-радиста. Самолет сбила зенитка, и он сгорел, ударившись о землю. Экипаж погиб. Так что были и среди нелетающих политработников боевые ребята, не щадившие живота своего.

Пока мы обрабатывали немецкие позиции, противник грозно молчал, но стоило подняться в наступление нашей пехоте, как немцы выбрались из отрытых ими «лисьих нор» и прильнули к пулеметам. Наша пехота углубилась на несколько десятков метров во вражеские позиции и сразу залегла под, пусть и редким, но очень интенсивным, огнем. Наземные командиры запросили авиационную поддержку. На этот раз девятку «Горбатых» повел старший лейтенант, Герой Советского Союза Леня Беда. Штурмовиков прикрывала вторая эскадрилья нашего полка под командованием Тимофея Лобка, в составе которой полетел и я — мы с командиром вылетали на боевые задания поочередно. В нашей группе летели: лейтенант Р. Рябов, лейтенант Г. Г. Котляр, которого мы звали «тотальным» бойцом, из за того, что он трижды падал на землю в горящем самолете — имел более десятка переломов костей и всегда оставался жив — живет и до сих пор в Харькове, старший лейтенант Михаил Николаевич Гамшеев, лейтенант И. В. Николаев, лейтенант Григорий Тавадзе, спокойный грузин, лейтенант Николай Григорьевич Минин, лейтенант B. C. Ковтун.

На поле боя мы оказались к семи часам вечера. Денек выдался пасмурный: облачность десять баллов при потолке 1200 метров. На земле бушевал грандиозный бой: весь Миус-фронт вспыхивал разрывами мин и снарядов. Дым поднимался до самой кромки облаков. Тесно было и в воздухе, штурмующие эскадрильи сменяли одна другую, а на высоте тысячи метров висели истребители прикрытия из сковывающих групп. Эту роль выполняли летчики прославленного гвардейского истребительно-авиационного полка Левы Шестакова, бросавшиеся на появляющихся «Мессеров» как бешеные, не щадя своей жизни. Они пилотировали отличные американские самолеты «Аэрокобра», не уступавшие по своим боевым характеристикам «Мессерам». Американская машина была хороша тем, что ее двигатель находился сзади летчика, вращая винт при помощи длинной трансмиссии, проходившей под ногами пилота. В случае попадания в бензобак, пламя ударяло не в лицо пилоту, а оставалось сзади, предоставляя больше шансов на спасение. Да и катапульта в американских самолетах выбрасывала не вверх, а в сторону, что значительно уменьшало количество травм позвоночника при катапультировании.

В тот день на своих участках прорыва долбили немцев две воздушные армии: наша — восьмая и семнадцатая, под командованием генерала Руденко. Казалось, на земле не должно остаться ничего живого. Вся пойма реки Миус гудела и колебалась, как при землетрясении, но недаром Ленин называл немецкую оборону железной. Немцы не теряли присутствия духа, и умело маневрировали, уходя из-под наших огневых ударов и пережидали огневой шквал в укрытиях, всякий раз появляясь к моменту атак нашей пехоты. Штурмовики, которых мы сопровождали, стали в малый круг над указанным участком прорыва и, летая на высоте от ста до четырехсот метров, принялись отыскивать цели, поражая их реактивными снарядами. Мы кружились над ними на высоте ста метров, прикрывая от возможного прорыва «Мессеров», временами не выдерживая — пикировали, атакуя самые соблазнительные цели. Роман Рябов коршуном бросился на автомашину, укрытую брезентом, и ударил по кузову несколькими очередями пушки «Швак». Боеприпасы в кузове грузовика сдетонировали, и на месте машины заклубился огромный взрыв. В таких ситуациях Роман Рябов, сам сибиряк, из охотников, почти не давал промаха. Ничего удивительного, как-то, уже в Венгрии, зимой 1944-го года, Роман взял три патрона к винтовке и ушел на охоту, неподалеку от аэродрома, возле села Ердо-Тарча. Побродив по лесу и кукурузным полям, он, на бегу, подстрелил трех зайцев и принес их на полковую кухню, держа за ноги. Один из этих упитанных зверьков достался мне, болевшему тогда гриппом. Роман был спокойным и очень уверенным в себе человеком, воевавшим не шумно, но эффективно: сбил одиннадцать немецких истребителей, не претендуя ни на какие высокие награды, к которым мы сами его регулярно представляли.

Тимоха Лобок высмотрел на поле боя работавшую радиостанцию, при помощи которой немцы корректировали ответный огонь своей артиллерии, и вдребезги разнес ее пушечной очередью. Нашлась и мне работа. В уютном садике, возле одного из домов села Большая Дмитровка, я высмотрел до роты немцев, прячущихся под яблонями. Бросил самолет в пикирование и не пожалел пушечных снарядов и пулеметных пуль. Немцы бросились врассыпную, оставляя убитых.