Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

Но ветеран всегда вызывал восхищение тем, что, сообщая о проблеме, он уже обязательно имел для неё решение. Так было и на этот раз: Алексею предстояло переехать в деревеньку за Селижарово, где до весны он мог спокойно проживать на новенькой “генеральской даче”. Дача действительно принадлежала настоящему генералу, с которым Ершов познакомился в столичном госпитале, где прилаживали протез. Дача была выстроена на волжском берегу в месте глухом и малодоступном, и генерал был настолько обрадован, что “кто-нибудь из проверенных местных за ней приглядит”, что даже не поленился прислать из Министерства обороны своего ординарца с ключами от дома и дворовых построек.

Ершов намеревался было сам отвезти Алексея на генеральскую дачу, однако из-за свадебных забот был вынужден извиниться, предложив поехать с одним из знакомых.

После без малого двух месяцев добровольного уединения Алексей зарос щетиной и сделался настолько непохож на себя прежнего, что почти не опасался выходить в город и проезжать по контролируемым полицией дорогам. Однако знакомый, рекомендованный ветераном, недавно досрочно освободился из мест заключения и не имел права покидать свой посёлок даже на пару часов. Поэтому вместо того, чтобы отправиться на генеральскую дачу по благоустроенному шоссе, идущему на Селижарово, он предложил добираться по малоизвестным сельским тропам в направлении Андреаполя и Пено, а затем - через не менее глухие места к самым верховьям Волги, где обосновался московский генерал.

Места, через которые этот “сусанин”, как про себя назвал его Алексей, гнал ершовский всепроходящий “уазик”, были не просто глухими и заброшенными, а буквально вымершими. Давно опустевшие деревни глядели мёртвыми глазницами полуразрушенных срубов, а на занесённых снегом бывших огородах стоял далеко не юный лес. Отчасти лесной порослью зарастала и сама дорога, по которой почти никто не проезжал. Дорога сильно петляла, чтобы связать собой как можно больше деревень, число которых в этом районе, когда-то считавшемся, видимо, благоприятным для жизни, было весьма велико. Однако всякий раз после нового поворота вместо втайне ожидаемого сладкого аромата дыма из деревенской печи с картиной сохнущего на морозе белья перед взором представали развалины.

Предполагалось добраться до генеральской дачи вечером, однако в старенькой машине случилась поломка, из-за которой та потеряла ход. В темноте, вооружась фонариком, “сусанин” предпринимал безуспешные попытки устранить неисправность, постоянно отогревая с помощью паяльной лампы что-то под капотом,- однако поломка выходила серьёзной, требовался буксир. С превеликим трудом и только вскарабкавшись на высокий холм в отдалении, “сусанину” удалось дозвониться до друзей и вызвать подмогу, которая обещала прибыть к утру. Пришлось ночевать - с отключённым мотором, на морозе, будучи прикрытыми от пронизывающего ледяного ветра лишь тонким брезентовым тентом.

Утром выяснилось, что помощь задерживается как минимум до трёх-четырёх часов пополудни. Однако самым неприятным оказывалось то, что на выручку вышла только одна машина, так что вместо генеральской дачи Алексею предстояло возвращаться назад.

— А далеко ли отсюда до нужного места, если пойти пешком?— поинтересовался он у “сусанина”, поскольку совершенно не желал возвращаться.

— По прямой где-то километров двадцать остаётся,— ответил тот.— А что? Забирай остатки бутербродов, ключи - и дуй, дотопаешь часа за четыре. Вечером соорудишь себе харчи из генеральского запаса, нальёшь двести грамм - да и в баньку протоплённую! Обзавидуешься!

Алексей внимательно выслушал, как следует добираться до нужного места, после чего, распрощавшись с незадачливым возницей, отправился в путь.

Пройдя приблизительно половину пути, он был вынужден остановиться на развилке, о существовании которой “сусанин” почему-то не сообщил. Дорога разветвлялась на два совершенно равнозначных рукава, и не имелось никаких указателей, свидетельствовавших бы, который главнее. Не зная, куда идти, Алексей принялся искать любые знаки, которые могли указать верный путь. С огромным трудом, раскапывая свежевыпавший снег, он обнаружил на одной из дорог отпечаток протектора и решил последовать по ней.

Когда спустились сумерки, Алексей понял, что взял направление неверное и необходимо возвращаться. Но возвращаться в темноте и на исходе сил было нельзя, потому пришлось заночевать в лесу. Отыскав небольшую ложбинку и утрамбовав в ней снег, Алексей выстлал её хворостом, набросал сверху лапника в качестве покрывала, и протиснувшись в специально оставленную между ними щель, сумел пусть без комфорта, но зато в минимальном тепле продержаться до утра.

Утром, выбравшись из своей берлоги, он двинулся назад. Однако ночью снова прошёл снег при сильном ветре, подчистую уничтоживший вчерашние следы. Как Алексей ни цеплялся за памятные приметы вроде поваленной берёзы или наклонённой сосны, но дорога вывела его - и то лишь к полудню - не месту развилки, а к широкому заснеженному полю, простиравшемуся едва ли не до горизонта. Сориентировавшись по солнцу, Алексей решил, что дальняя сторона поля должна выходить если не к самой к Волге, то уж точно к её ближним окрестностям. А раз так - то там могут быть люди, способные помочь ему добраться в нужный пункт.

Пересекши поле по снежной целине, Алексей разыскал некое подобие тропы и последовал по ней через перелесок. Вскоре тропа углубилась в лесную чащу, затем - вынырнула на опушку, и так по несколько раз, пока не привела к заброшенной деревенской околице. С радостью в сердце Алексей вышел на окраину безымянного села, где намеревался, наконец, встретить человеческую жизнь. Однако покосившиеся избы были пусты, палисадники - заметены снегом, и только несколько огромных дубов и лип, простоявших здесь, наверное, не одну сотню лет, тихо поскрипывали от усиливающегося мороза и крепких порывов ветра.

С дальней стороны села виднелась старинная каменная церковь, которая, несмотря на всеобщую запущенность, не выглядела брошенной и даже имела на маковке крест, выкрашенный сильно потемневшей от времени жёлтой краской. Когда Алексей проходил мимо церкви, он увидел следы, ведущие к незапертой, как показалось, входной двери, и решил этим воспользоваться.

Старинная железная дверь, покрытая узорным кованным рисунком, действительно была приоткрыта. На всякий случай Алексей несколько раз кашлянул, стянул с головы шапку и с осторожностью вошёл вовнутрь.

Глаза в полумраке совершенно ничего не видели, и он остановился на пороге, чтобы привыкнуть и осмотреться. И в тот же момент вздрогнул, заслышав грубоватый женский голос: