Вторая мировая война - Энтони Бивор

28 ноября, когда на северной границе Германии шли жестокие бои под дождем и уже даже мелким снегом, Эйзенхауэр встретился с Монтгомери в его штабе в Бельгии. Не успел еще главнокомандующий присесть в штабном фургоне, как Монтгомери стал критиковать его за отсутствие успехов в текущих сражениях. Вновь надеясь использовать явное неумение Эйзенхауэра сказать ему твердое «нет», Монтгомери счел, что он получил согласие на командование всеми силами союзников к северу от Арденн. Но Брэдли, у которого не было ни малейшего желания позволить части своей группы армий служить под началом Монтгомери, вскоре сумел вновь изменить мнение Эйзенхауэра. 7 декабря Эйзенхауэр, Брэдли и Монтгомери встретились в Маастрихте. Монтгомери узнал, что его план по усиленному продвижению на север был больше не актуален. Брэдли определенно пришлось потрудиться, чтобы скрыть довольную улыбку.

Пока Эйзенхауэр и командующие группами армий снова спорили о том, куда направить главный удар: на север или на юг от Арденн, – разведка союзников неожиданно заметила, что потеряла след Шестой танковой армии СС. Ее вначале заметили около Кельна и предположили, что совместно с Пятой танковой армией под командованием генерала Мантейфеля она готовится контратаковать части Первой армии США, как только те переправятся через реку Рур. В Маастрихте Эйзенхауэр поднял в разговоре с Брэдли вопрос об арденнском участке, который прикрывал один только VIII корпус Мидлтона, но Брэдли не беспокоился. Он пояснил, что оставил участок ослабленным, чтобы сосредоточить силы при наступлении на юге и на севере. Никто из генералов на Мааст-рихтском совещании не ожидал крупномасштабного немецкого контрнаступления. Немцы испытывали острую нехватку топлива для танков, и даже если они прорвутся, то куда пойдут? В разведке поговаривали, что они нацелились на Антверпен, но никто из старших офицеров не отнесся к этому серьезно. Монтгомери планировал к Рождеству вернуться в Англию.

15 декабря Гитлер и его окружение в его личном поезде отправились в Адлерхорст («Орлиное гнездо») – ставку фюрера в Зигенберге. Штаб Рундштедта находился в замке неподалеку. К ужасу генералов вермахта, вся канцелярия нацистской партии вместе с самим Мартином Борманом отправилась туда тоже, и Борман жаловался, что не хватает помещений для работы всех его машинисток. Нацистская бюрократия как в Берлине, так и на местах, казалось, только увеличивалась по мере нарастания угрозы. Это, несомненно, делалось только для того, чтобы произвести впечатление, будто партия все еще контролирует ход событий. Инструкции, директивы и распоряжения лавиной спускались по каждому поводу как раз в то время, когда транспорт и, соответственно, вся почтовая система рушились под тяжестью бомб союзников.

Наступление отложили более чем на две недели, поскольку ни танковые, ни пехотные соединения не были готовы вовремя. Гитлер хотел собрать для наступления тридцать дивизий. В итоге удалось собрать двадцать для наступления и пять остались в резерве. На северной стороне главного удара Шестая танковая армия СС Дитриха направится на Антверпен, при этом с правого фланга ее будет прикрывать Пятнадцатая армия. Пятая танковая армия на юге сначала устремится на Брюссель, а Седьмая армия будет на ее левом фланге.

Те немногие американские высшие офицеры, которых беспокоило возможное наступление немцев в Арденнах, были осмеяны своими коллегами. Возрастающая активность за Рейном была замечена воздушной разведкой, но это объяснили подготовкой немцев к контрнаступлению, начала которого ожидали тогда, когда союзники немного севернее переправятся через реку Рур. Штаб 12-й Группы армий был уверен, что немцы настолько ослаблены, что уже не представляют никакой угрозы. Когда генерал Мидлтон сказал Брэдли, что его VIII корпус сильно растянут на 135-километровом участке фронта в Арденнах, командующий Группой армий ответил: «Не волнуйся, Трой. Они там все равно не пройдут». У Мидлтона было четыре пехотных дивизии: 99-я и 106-я, которые пока не понесли никаких потерь, 28-я и 4-я, деморализованные и истощенные после боев в Хюртгенском лесу. У него также была 9-я танковая дивизия в резерве и 14-й кавполк в качестве разведывательного формирования.

16 декабря в 05.30 немцы начали артподготовку. Эффект от стрельбы 1900 орудий одновременно по всему фронту был довольно сильным, и американцы совершенно растерялись. Ошеломленные таким сильным артналетом, американские пехотинцы, путаясь спросонья, вылезали из своих спальных мешков, хватали оружие и сжимались от страха в окопах до окончания артобстрела. Но когда он закончился, солдаты увидели пугающий свет. Этот фальшивый рассвет был в действительности «искусственным лунным светом» – это облака отражали лучи немецких прожекторов, находившихся за линией фронта. Немецкие пехотинцы в зимних маскхалатах, стремительно летящие сквозь морозную мглу, среди высоких деревьев арденнских лесов, выглядели, как привидения. Пока отдельные передовые отряды отчаянно сражались, основная часть двух желторотых американских дивизий на северном фланге была смята головными частями двух немецких танковых армий. Связь с войсками была потеряна, но на передовой некоторые части необстрелянной 99-й пехотной дивизии при поддержке подразделений 2-й дивизии оказали немцам упорное сопротивление. Отступая, они вели тяжелейшие бои с одной фольксгренадерской дивизией и с 12-й дивизией СС Hitlerjugend. Однако к югу от них были полностью окружены два полка 106-й пехотной дивизии США.

Южный танковый клин Дитриха состоял из 1-го танкового полка СС, входившего в дивизию СС Leibstandarte Adolf Hitler. Дитрих когда-то был их первым командиром. Этот полк, усиленный 68-тонными танками «королевский тигр», возглавлял оберштурмбаннфюрер Иоахим Пайпер, знаменитый своей жестокостью. Когда его колонна задержалась из-за взорванного моста и хаоса на узкой дороге, Пайпер просто послал свои танки по минному полю, потеряв с полдюжины из них, но наверстав упущенное время.

Из-за того, что все наземные телефонные линии были повреждены снарядами, и царила общая неразбериха, штаб Первой армии Ходжеса, расположенный в Спа, сделал из нескольких полученных донесений вывод, что немцы начали какую-то местную отвлекающую атаку. Ходжес даже приказал 2-й пехотной дивизии продолжать разведку боем в направлении рурских дамб, не понимая того, что дивизия уже участвует в совсем другом сражении.

Генерала Эйзенхауэра в штабе Верховного главнокомандующего союзников в Версале в тот замечательный день не побеспокоили. Он узнал, что совершенно точно получит пятую генеральскую звездочку. Его задевало то, что его подчиненный Монтгомери получил свою еще в начале сентября. Затем он просмотрел корреспонденцию и побывал на свадьбе своего ординарца, который женился на женщине-шофере штаба из женского вспомогательного корпуса. Он ожидал к ужину Брэдли, намереваясь разделить с ним порцию свежих устриц.

Когда прибыл Брэдли, они прошли в кабинет для совещаний, чтобы обсудить вопрос о пополнении. Их беседу прервал офицер штаба, сообщивший о прорыве немецких войск в Арденнском секторе. Брэдли воспринял это всего лишь как попытку помешать предстоящему наступлению Паттона, но у Эйзенхауэра инстинкт самосохранения был посильнее. Он понял, что все это довольно серьезно и приказал Брэдли перебросить подкрепления VIII корпусу Мидлтона. В резерве на севере находилась 7-я танковая дивизия, а на юге – 10-я танковая дивизия Паттона. Паттон, как они и предполагали, не был доволен полученным приказом, но обеим дивизиям все же приказали немедленно выступать. Эйзенхауэр и Брэдли отправились ужинать, но у Брэдли была аллергия на устриц, и поэтому вместо них он съел яичницу. Потом они сыграли пять партий в бридж с офицерами штаба.

Брэдли, начавший опасаться, что был, вероятно, не прав, на следующий день бросился на «паккарде» в свой штаб оперативно-тактического управления в Люксембурге. Он буквально взлетел вверх по лестнице на оперативно-командный пункт и уставился на огромную карту тактической обстановки на стене. Большие красные стрелы показывали направление продвижение немцев.

«Откуда, черт побери, – сказал он с недоверием, – этот сукин сын взял столько сил?» Точную информацию получить все еще было трудно. Телетайпная линия связи со штабом Первой армии в Спа была повреждена. Когда помощник Эйзенхауэра Гарри Бутчер добрался до штаба 12-й группы армий в Вердене, он заметил, что атмосфера там напоминает обстановку после поражения в Кассерине.

В штабе Третьей армии, напротив, рвались в бой. Паттон отчасти предполагал возможность контрнаступления в Арденнах. «Прекрасно, – сказал он, – мы должны открыть им дорогу на Париж. Потом отрежем их от основных сил». К северу, в штабе Девятой армии все еще не очень понимали, что подготовили немцы. Небывало мощная на этом этапе войны атака люфтваффе на их войска вызвала предположения, что это «отвлекающий маневр перед большой контратакой в районе расположения Первой армии». Офицеры штаба говорили, что «все зависит от того, какие войска находятся в распоряжении фон Рундштедта». В штабе Первой армии Ходжес был или действительно болен, как говорилось в некоторых воспоминаниях, или слег от переживаний. Именно Ходжес не придал значения предупреждениям разведки. Но как бы то ни было, на следующий день он собрался с силами.