Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Быстро соображающий Гектор притулился в углу кареты, опустив голову и накинув на нее шаль, изображая спящую старуху. Следуя инструкциям, которые он ей шипел, Джокаста выглянула из окна, приготовившись изобразить из себя почтенную леди, путешествующую со своей дочерью и матерью.

Солдаты, однако, не стали слушать ее. Один из них распахнул дверь кареты и вытащил ее на дорогу. Испуганная Морна выпрыгнула следом, пытаясь освободить мать. Другой солдат схватил девочку и оттащил ее назад.

— В следующую секунду они могли вытащить «бабулю», а когда они нашли бы золото, с нами все было бы кончено.

Раздался выстрел пистолета, и все замерли от неожиданности. Высунувшись из открытой двери кареты, Гектор выстрелил в солдата, держащего Морну, но было темно; возможно, двинулись лошади, толкнув карету. Пуля попала Морне в голову.

— Я побежала к ней, — сказала Джокаста. Ее голос был хриплым, ее горло пересохло и сжалось. — Я бежала к ней, но Гектор выскочил и схватил меня. Солдаты все еще стояли в шоке. Он толкнул меня назад в карету, и крикнул конюху гнать коней.

Она облизнула губы и сглотнула.

— «Она мертва, — повторял он мне много раз. — Она мертва, ты не сможешь ей ничем помочь», и он крепко держал меня, боясь, что я в отчаянии выпрыгну из кареты.

Она медленно отняла свою руку у Брианны — она не нуждалась в поддержке, чтобы закончить историю — и сжала кулаки, прижав их к белой рубашке на животе, словно хотела остановить кровотечение из матки.

— К этому времени совсем стемнело, — продолжила она слабым бесстрастным голосом, — но я видела зарево в северной части неба.

Войска Камберленда хлынули от места битвы во все стороны, поджигая и грабя дома. Они достигли Рово, где оставались Клементина и Шона со своими детьми, и подожгли их усадьбу. Джокаста никогда не узнала, погибли ли они в огне или умерли позже от голода и холода.

— Таким образом, Гектор спас свою жизнь… и мою, хотя вряд ли она того стоила, — сказала она с бесстрастным выражением на лице. — И, конечно, он спас золото.

Она снова нащупала кольцо и медленно повернула его на палочке, так что камни, поймав свет от свечей, замерцали.

— Действительно, — пробормотал Джейми. Он не отрывал взгляда от слепого лица. И мне внезапно пришло в голову — как это несправедливо, что он может наблюдать за ней и даже судить ее, а она не могла ответить ему взглядом и просто не знала, что он смотрит на нее. Я дотронулась до него, и он, искоса взглянув на меня, взял мою руку и сильно сжал ее.

Джокаста отложила кольцо и поднялась, впав в беспокойство теперь, когда худшая часть истории была рассказана. Она двинулась к сиденью у окна, встала на него коленями и отодвинула шторы. Было трудно поверить, что она слепа, наблюдая ее целеустремленные движения, однако это была ее комната, где все было устроено так, чтобы она легко могла ориентироваться вслепую. Она прижала ладони к холодному стеклу, и на фоне темноты за окном вокруг ее пальцев, словно холодное пламя, образовался белый туман.

— Гектор купил эту усадьбу на золото, которое мы привезли с собой, — сказала она. — Землю, мельницу, рабов. Отдавая ему должное, — тон ее голоса свидетельствовал о том, что она не собиралась делать ничего подобного, — нужно сказать, что все богатство было приобретено по большей части за счет его труда. Но сначала было золото, на которое оно было куплено.

— А как же его клятва? — тихо спросил Джейми.

— А что клятва? — произнесла она с коротким смешком. — Гектор был практичным человеком. Со Стюартами было покончено, и зачем им это золото в Италии?

— Практичным, — повторила я, сама удивившись вырвавшемуся слову. Я не хотела говорить, но мне показалась, что я услышала какую-то странную интонацию в ее голосе, когда она произнесла его.

Очевидно, я была права. Она повернула голову в мою сторону и улыбнулась, но при виде этой улыбки меня пронзил холод.

— Да, практичным, — произнесла она, кивнув. — Мои дочери были мертвы, и он не видел причины впустую лить по ним слезы. Он никогда не говорил о них, и не позволял говорить мне. Когда-то он был богатым человеком и собирался стать богатым здесь, хоть это и было нелегко, — она сделала выдох, тяжелый звук задушенного гнева. — И в этом месте нет никого, кто бы знал, что когда-то я была матерью.

— Вы остаетесь матерью, — мягко произнесла Брианна. — Я знаю.

Она взглянула на меня, и ее синие глаза, полные понимания, встретились с моими. Я улыбнулась ей, скрывая неожиданные слезы. Да, она знала, так же как и я.

Джокаста тоже знала, ее лицо расслабилось, и на мгновение ярость и отчаяние на нем сменились страстным желанием. Она медленно подошла к Брианне и положила руку ей на голову. Помедлив немного, рука скользнула вниз, изучая длинными чувствительными пальцами сильные скулы Брианны, ее полные губы и прямой нос, прослеживая влажную дорожку слез на ее щеке.

— Да, leannan, [153]— сказала она. — И ты теперь понимаешь, почему я хотела оставить это место тебе или твоему отпрыску?

Джейми кашлянул и вмешался прежде, чем Брианна смогла ответить.

— Да, — сказал он сухо. — Значит, вот что вы сказали сегодня ирландцу? Конечно, не историю, а то, что у вас нет никакого золота?

Джокаста опустила руку и повернулась к Джейми.

— Да, я сказала им. Ему. Сказала, что насколько я знаю, сундуки все еще захоронены в лесу в Шотландии, и он может поехать и вырыть их.

Один уголок ее рта приподнялся в горькой улыбке.

— Он не поверил вашему слову?

Она покачала головой, поджав губы.

— Он не джентльмен, — повторила она. — Не знаю, как все получилось. Я сидела на кровати, где у меня под подушкой был маленький нож. Я не позволила бы ему безнаказанно дотронуться до меня, но прежде чем я смогла достать нож, я услышала шаги в гардеробной.

Она махнула рукой на дверь возле камина, ведущую в гардеробную, которая, в свою очередь, соединялась с другой комнатой, бывшей когда-то спальней Гектора Камерона, и где теперь, по-видимому, спал Дункан.

Злоумышленники также услышали шаги. Ирландец что-то прошипел своему подельнику и подошел к камину. Второй мужчина подошел и схватил ее сзади, зажав ей рот рукой.

— Все что я могу сказать про него, это то, что он носил шляпу надвинутую низко на лоб, и от него сильно воняло ликером, словно он вылил его себе на одежду, — она на мгновение замолчала, скривившись от отвращения.

Дверь открылась, и вошел Дункан. Ирландец выпрыгнул из-за открытой створки двери и стукнул его по голове.

— Я ничего не помню, — произнес Дункан с сожалением. — Я пришел, чтобы пожелать миссис… то есть моей жене спокойной ночи. Я помню только, что положил руку на ручку двери, и в следующий момент я уже лежу на полу с расколотой головой.