Управление мировоззрением. Развитый социализм, зрелый капитализм и грядущая глобализация глазами русского инженера - Виктор Белов

И именно поэтому по-детски наивной и совершенно нелепой выглядит назойливо и широко распространявшаяся в нашей стране точка зрения на государственное устройство как на определенную форму одежды, висящую в общедоступном шкафу. Надел королевскую мантию – и бац, ты уже король, по-царски ешь и спишь, в коротких перерывах между этими основными занятиями повелеваешь подвластными тебе народами. Надел по ошибке вместо мантии шахтерскую робу – ну тебя уже кроме молока за вредность больше ничего нет, да и повелевать ты можешь только тещей, и то только тогда, когда у нее бывают редкие минуты хорошего настроения. Большинство советских людей, воспитанное на марксистской выдумке об автоматической смене формаций, отравленное позже ядом перестройки, было совершенно уверено в такой, чисто механистической возможности радикального изменения жизни в стране – разогнал Госплан и министерства, отпустил на свободу цены – и бац, в соседнем магазине сорок сортов колбасы, одна дешевле другой, а каждый член твоей семьи имеет по автомобилю и отпуск проводит на Канарах. Это, удивительно примитивное, насквозь лживое, но прочно вбитое в головы людей представление об организации человеческого общества послужило одной из причин, приведших Россию к катастрофе. Этим дремучим, но глубоко устойчивым заблуждением советских людей ловко воспользовались могучие, таинственные, враждебные России силы, представленные на широкой публике так называемыми «младореформаторами». Под неусыпным контролем и опекой опытных «кукловодов», доморощенных и забугорных, под профессионально организованным, разрушительным пропагандистским огнем средств массовой информации бойким «младореформаторам» удалось навязать стране не просто лживо-механистическое, а откровенно убийственное представление о путях решения накопившихся проблем в СССР. Для прикрытия своих преступных действий, совершенно в духе марксизма, ими был выдуман некий «переходный период», якобы необходимый для осуществления «перехода» государства от одной формации к другой, а на самом деле призванный спрятать под дымовой завесой путь в никуда. Изобретение «переходного периода» понадобилось для оправдания вакханалии грабежа, беззакония и бесправия, воцарившихся в когда-то спокойной и стабильной стране в результате их разрушительной деятельности. Он был призван также затушевать, спрятать от общества факт одномоментного разделения когда-то во всем равных его членов на кучку супербогачей и остальную огромную массу беспросветной нищеты. Но подробнее об этом поговорим в следующей части.

Политика и экономика относятся к гуманитарным дисциплинам, а это значит, что они существуют только в сфере человеческих отношений, в отличие, например, от законов естественных наук. Соответственно, законы, ими устанавливаемые, имеют не всеобщий характер, как закон всемирного тяготения, например, а представляют собой свод правил, полученных эмпирически, т. е. исключительно из опыта повседневной жизни. Эти законы действуют только в рамках существующего человеческого общества и притом на определенной стадии его развития. Отличие этих законов от законов естественных наук заключается в том, что, например, при помощи законов естественной науки физики, открытых Ньютоном, мы можем совершенно точно рассчитать траекторию полета искусственного спутника любой планеты, траекторию движения двух идеальных тел, например бильярдных шаров, после их соударения. Расчет траектории движения трех идеальных тел после одновременного соударения – уже несравнимо более сложная задача даже для точной науки физики. Точную же траекторию роста инфляции, курса валют, уровня и качества потребления – т. е. результаты столкновения миллионов далеко не идеальных тел, имеющих каждый свой норов и представления о жизни, мы рассчитать не в силах, а можем только прогнозировать, привлекая для этого аппарат естественной науки математики. При отклонении инфляции по каким-то причинам от нужной нам траектории мы пытаемся воздействовать на ее рост определенными мероприятиями. Успешность этих мероприятий напрямую зависит не от формул, а от конкретных исполнителей, от их энергии, знаний, от специфических условий и ситуации в стране в целом, уровня исполнительной дисциплины, настроений и много другого, а не просто от величины ускорения свободного падения на данной планете.

И совершенно полной абстракцией, не имеющей никакого отношения ни к природе, ни к человеческому обществу, являются так называемые универсальные, объективные законы материального мира, первоначально сформулированные философом Гегелем при разработке им общего метода познания и легшие в основу марксистской диалектики, ставшие позже «душой» марксизма. Сама философия как сверхнаука, старательно пытавшаяся тысячи лет постичь «суть вещей», найти универсальный подход для решения задач всех прочих наук, объединить все явления жизни в одну концепцию, определить общую методологию для решения проблем всего человечества, тихо и незаметно скончалась в бурях XX века, надорвавшись от непосильной задачи. Пожалуй, можно даже указать точную дату смерти философии как «царицы всех наук». Это день смерти Альберта Эйнштейна, автора теории относительности. Великий ум XX века, разработавший знаменитую теорию еще в молодые годы, всю свою оставшуюся жизнь посвятил попытке создания всеобъемлющей теории происхождения и существования Вселенной, которая была бы способна описать все явления материального мира. Но все его усилия оказались тщетными – великому Эйнштейну не удалось совершить новое открытие. За те полвека, которые прошли со времени его смерти, человеческие знания многократно возросли, значительно расширился и их горизонт. Возможности человеческого мозга, однако, остались прежними. Поэтому нет никаких шансов на то, что в обозримом будущем появится такой человеческий мозг, который смог бы охватить все отрасли человеческого знания и сложить их в единую картину устройства мира. Что же касается нынешних философов, то, само собой разумеется, что они о факте смерти своей кормилицы застенчиво промолчали, чтобы не остаться совсем без работы; поэтому бедные студенты и сегодня продолжают мучиться, честно пытаясь понять, что означают на практике законы единства и борьбы противоположностей, отрицания отрицания, перехода количества в качество и т. п. Я тоже когда-то прилежно учил эти законы, но за те полвека, которые я прожил в материальном мире, мне ни разу не посчастливилось увидеть, например, того, чтобы кучка дождевых червей превращалась каким-то образом в анаконду или хотя бы в ужа. А как инженер, я могу твердо и ответственно заявить, что сколько не производи «Москвич-412», хоть миллионными сериями, на выходе конвейера никогда не появится «Мерседес» класса «Е», сколько бы Гегель с Марксом ни пытались мне доказать обратное. В конце концов, я и сам, как Гегель, на досуге, в компании старых товарищей, за стаканом доброго вина могу сочинять подобные «мировые» законы в изрядных количествах, например, такой: «Закон нахождения малого в большом, а большого в малом». Читателю же предлагаю самому найти неопровержимые доказательства реального действия вновь открытого нами закона диалектики и изобрести еще парочку подобных «объективных законов».

Отсюда третий, главный вывод этого раздела – не существует каких-то раз и навсегда определенных, застывших форм экономического, политического и социального государственного устройства, в нашем случае капитализма и социализма, подчиняющихся набору законов и установлений. Невозможно предписать конкретному государству и народу какие-то общие «правила игры», следуя которым это государство и народ получат совершенно определенный, желаемый результат. Нельзя, насильно вгоняя государственные структуры в рамки каких-то уже известных, отработанных форм, заранее быть уверенным в том, что в результате будет получена отливка в точности соответствующая форме, в которую она была залита. Каждое государство, в любой момент его существования, в каких-то своих чертах и может быть похоже на другие, но всегда имеет свои особенности и имеет только свой, единственный и неповторимый путь. Именно своим, неповторимым путем прошли народы России, создав в итоге могучее государство – СССР. При этом были изобретены, испытаны и успешно внедрены в жизнь совершенно новые способы организации производства, науки, здравоохранения, образования, позволившие в минимальные сроки решить грандиозные задачи построения высокоразвитого общества. Как и почему это общество было в одночасье уничтожено, пойдет речь в следующих частях, а пока для подтверждения этого вывода и в заключение этой части приведем два примера.

Первый пример – капиталистическая Германия – ФРГ. «Минимум государственного вмешательства, насколько это возможно, но максимум государственного вмешательства, насколько это необходимо» – под этим лозунгом создавалось немецкое экономическое чудо, а экономическая система получила название «социальное рыночное хозяйство». Чисто рыночная экономика интересуется только прибылью, тревоги, нужды и заботы большинства простого населения она полностью игнорирует. В условиях руинированного в буквальном смысле хозяйства, перед глазами собственного народа, влачившего жалкое существование на развалинах третьего рейха, руководство ФРГ не позволило себе снять с себя ответственность за его судьбу, всецело полагаясь на волшебную силу «саморегуляции» свободного рынка. Экономика должна служить людям и никак не наоборот, поэтому жизненно важные отрасли экономики, от которых во многом зависело благополучие простых людей – сельское хозяйство, транспорт, горнодобывающая индустрия, – были осознанно и целиком выведены правительством ФРГ из-под влияния рыночной конкурентной борьбы под государственный контроль, а финансовые планы федерации, земель и общин тесно координировались. Мудрость руководства и беззаветная любовь к родине немецкого народа, его страстное желание любой ценой возродить страну из руин сотворили «немецкое чудо», а вовсе не свободный рынок и тем более не план Маршалла, по которому Германия получила, в основном в кредитах, вдвое меньшую сумму, чем, например, почти не тронутая войной Франция. Впервые «немецкое экономическое чудо» дало осечку в середине 60-х годов, когда рост ВВП неожиданно ушел в минус и безработица возросла до 2,2 %. Немецкое правительство не стало дожидаться, пока заработают «рычаги саморегуляции» свободного рынка, и взяло инициативу в свои руки. Министром экономики Карлом Шиллером была провозглашена «концентрированная акция»; кабинет министров принял программу сокращения бюджетных расходов. И даже немецкий парламент не постеснялся в самой что ни на есть капиталистической стране принять закон о поддержке стабильности и роста экономики, по которому перед немецким рыночным, социальным хозяйством ставились четыре цели: стабильность цен; высокая занятость; внешнеэкономическое равновесие и размеренный, неуклонный экономический рост. После вмешательства в «свободное рыночное хозяйство» обыкновенных людей, а не мифической «невидимой руки» рынка, экономика Германии снова встала на все четыре колеса и уверенно покатила дальше.