Спасатель - Светлана Алешина

Мне очень не хотелось возвращаться к своим в палаточный лагерь, я чувствовала вину перед ними, хотя и не могла бы четко сформулировать, в чем я виновата… В холле гостиницы толпился народ – журналисты, офицеры, кое-кто из знакомых спасателей-волонтеров. Я поняла, что сейчас произойдет какое-то событие, которое касается всех этих людей. А значит, и меня.

Событие оказалось долгожданным и, как это обычно бывает в таких случаях, неожиданным. Государственная комиссия решила обнародовать свои предварительные выводы. Это сообщение вызвало в гостинице переполох, охрана выставила из вестибюля всех, у кого не было официального приглашения на брифинг, в том числе и меня. Я не особенно расстроилась, все равно эта информация сейчас разнесется по всему городу со скоростью света. И максимум минут через десять я все узнаю.

Десять минут пролетели незаметно за двумя сигаретами… После окончания брифинга даже спрашивать ничего не нужно было. Информация просто витала в воздухе и лезла в уши сама – до того часто ее повторяли на разные лады, пока она не приобрела более четких очертаний.

Комиссия решила, что во всем виноваты капитан и его помощник. Анализы показали, что у них были обнаружены следы алкоголя и наркотиков, которые они принимали незадолго до катастрофы. Таким образом, в момент трагедии и капитан, и его помощник находились в состоянии алкогольного и наркотического воздействия… Остальное все звучало тривиально…

Настроение мое упало, хотя и до того не слишком было хорошим. Мне сразу стало ясно, что эта версия готовилась заранее, просто не хотели ее объявлять, подготавливали почву для ее укоренения.

Глава седьмая

…Неприятности если уж начинаются, то идут косяком. Как рыба на нерест. Только успевай сачком подхватывать и вытаскивать на берег.

Я никогда еще не видела Григория Абрамовича таким грустным. Если бы я видела его впервые и совсем не знала, то, ей-Богу, решила бы, что у него глаза на мокром месте…

Ничего, кстати, нет в этом обидного или унизительного для него. Это самая обычная эмоциональная реакция типичной мужской психики. Мужчины часто обижаются, обижаются до слез… Настоящий сильный мужчина никогда не заплачет от боли, унижения, страха, от своей беспомощности – только от обиды… Это может быть обида на судьбу, например, которая одержала над ним верх. Или на самого себя – за то, что не сумел чего-нибудь, ошибся где-то… Реже обижаются на кого-то другого, совсем уже редко – на женщин…

Трудно сказать, на кого был обижен Григорий Абрамович, но когда он принес это печальное известие, обида ясно читалась на его лице…

– Говорить буду мало, потому что говорить не хочу, – заявил он нам. – И слушать ничего не хочу, поэтому вы тоже постарайтесь покороче. Конечно, я мог бы и вовсе молча отдать вам этот приказ, и думайте обо мне, что хотите. Но я приверженец демократии, пусть это и не вяжется с единоначалием, на котором построена наша структура. Может быть, именно поэтому я и хожу до сих пор в майорах, когда друзья, которые начинали со мной, давно уже генералы… Скажу одно – я об этом приказе узнал десять минут назад, никого ни о чем подобном я не просил и даже не предполагал до последнего момента, что такой приказ возможен… На, Игорь, прочитай…

Он сунул Игорьку какую-то бумажку и сел на спальник в сторонку, предоставив нам самим знакомиться с новостями и переваривать их.

– «Командиру ФГС-1 майору Воротникову, – прочитал Игорек. – Ваш рапорт о действиях группы рассмотрен. Учитывая оперативную обстановку на месте работ, а также вашу личную просьбу, приказываю. Прекратить участие группы в спасательных работах в Булгакове. Группе немедленно покинуть район работ. Место дислокации – Тарасов до дальнейших указаний. Стандартный отчет сдать в установленные уставом сроки. Начальник координационного штаба спецподразделений МЧС полковник Долматов».

– Недолго мучилась старушка в бандита опытных руках… – прокомментировал приказ Кавээн в близком ему народном стиле.

– Оставь свои дурацкие прибаутки, Кавээн, – набросился на него Игорь. – Какая, к черту, старушка? Нас выгоняют отсюда поганой метлой, понимаешь ты это, дурья голова? Мы им не нужны… Нас гонят… в шею. Нас – просто пинком под зад!..

– Ты сам не горячись, Игорек, – одернула я его. – Во-первых, такой формулировки в приказе нет, ее вносишь ты сам. А во-вторых, Григорий Абрамович предложил нам подумать, если я правильно его поняла, выполнять этот приказ или нет…

Краем глаза я следила за Грегом и заметила, как он поднял голову в ответ на мои слова. Похоже, я правильно уловила его состояние. Иногда группа может оставаться без командира и действовать самостоятельно, если это, конечно, та группа, которую воспитывал столько лет Григорий Абрамович Воротников, майор войск МЧС…

Игорь закрыл рот и уставился на меня своими голубыми и по-детски удивленными глазами. Кавээн хлопнул себя по лбу и воскликнул весьма обрадованно:

– А я-то думаю, что делать?! Молодец, Ольга! Правильно сказала. Приказ кто получил? Абрамыч! Вот пусть он его и выполняет!

– Нет, нет, ребята! – перебила я его. – Мы не должны с ним ссориться. Ты, дядя Саша, предлагаешь фактически отказаться от выполнения приказа и поставить об этом командира в известность. Сразу тебе скажу – тогда бери ручку, листок бумаги и пиши рапорт на увольнение… Уволен будешь без всяких проволочек.

– Так-так-так, Оленька! – торопливо сказал Игорек, потирая даже руки от нетерпения. – Я, кажется, знаю, что нужно делать…

– Нет, Игорь! – сказала я. – Предлагаю каждому из нас подумать не меньше тридцати секунд и сказать четко и совершенно осознанно – считает ли он нужным продолжить расследование причин катастрофы, которая здесь произошла…

И мы все замолчали… Мне думать было, собственно говоря, незачем. Я заранее знала, что никуда отсюда не уеду, пока не выясню все до конца… Догадывалась я и о том, какое решение мы в конце концов примем, но я очень хотела, чтобы Игорь с Кавээном сами пришли к этому, без какого-либо давления с моей стороны…

Секунды тянулись очень долго… Стрелка еле ползла по циферблату под моим взглядом…

– Остаемся! – нарушил молчание Кавээн.

– Согласен! – следом за ним заявил Игорек.

– Остаемся, – кивнула я и посмотрела на Григория Абрамовича.

Он улыбнулся, хотя улыбка у него вышла грустной…

– Решено, ребята, – сказал он. – А я полечу в Тарасов, грехи наши с вами отмаливать… Рад бы с вами остаться, но кому-то из нас нужно видимость создавать, что группа в Тарасове отчет пишет… Не пойму только, откуда этот приказ на нашу голову свалился… Дело в том, что я ни о чем командование не просил – ни чтобы отозвали нас, ни чтобы расследование нам поручили. Рапорт послал самый обычный – как того устав требует после получения устного взыскания от руководителя спасательных работ… А там ерунда какая-то написана – «…учитывая вашу личную просьбу…» Как будто я на пенсию попросился…

«Вот чего он боится! – поняла я наконец, отчего Григорий Абрамович такой грустный. – На пенсию ведь его могут запросто отправить, возраст у Абрамыча подходящий, а стаж спасательских работ вдвое-втрое больше, чем нужно для досрочной пенсии… достаточно чуть оступиться – и вылетишь сразу же. А тут такой приказ – поневоле загрустишь…»

– Мне тоже приказ показался странным, – поддержала я Грега. – Мало того, есть у меня подозрение, что не обошлось здесь без козней ФСБ. Сначала генерал Кольцов, теперь штаб… С какой стати они именно к нам привязались? Мы проявили слишком большой интерес к истинной причине трагедии? Есть у меня предположения, что смерти Самойлова и Васильева не случайны… Правда, это больше к интуиции пока относится, доказательств нет никаких… Но я не уеду, пока не докопаюсь до истины… А это сильно кому-то не нравится. Поэтому нас и пытаются отсюда удалить…

– Да какой там пытаются! – перебил меня Кавээн. – Приказ прислали! Считай – удалили как группу…

– Не прав ты, Саша… – возразил Григорий Абрамович. – Как с группой с вами ничего сделать нельзя. Для командования «группа» – понятие количественное. А для вас? Когда ты произносишь про себя слово «группа», что в твоей голове возникает прежде всего? Цифра четыре? Или все же что-то другое?

– Рожи ваши возникают! – ухмыльнулся Кавээн.

– Вот и получается, что не все в группе командованию подчиняется, генералам там всяким и начальникам штабов. Есть у нас что-то еще, о чем они скорее всего и не знают. Верно?

Мы все трое смотрели на него, улыбаясь. Не-е-ет, мы своего командира не променяли бы ни на какого другого командира на свете…

– Оставайтесь, ребята… И будьте уверены, что я с вами… На мою помощь всегда можете рассчитывать. Держите меня в курсе дела…

Проводив Григория Абрамовича на самолет, мы втроем потихоньку смотались из аэропорта. Уходили по одному, я оставалась последней, и мне было очень грустно из-за того, что мы вынуждены прятаться неизвестно от кого. У меня было стойкое ощущение чужого взгляда на моем затылке, на спине, но ничего похожего на слежку я пока не замечала. Если за нами кто-то следил, карты мы свои раскрыли, когда Григорий Абрамович в полном одиночестве пошел к самолету и рядом с ним не было ни Игорька, ни Кавээна, ни меня. С этого момента мы перешли как бы на нелегальное положение. А расследование стало в полном смысле слова тайным…