Ураган - Джонрид Абдуллаханов

— Значит, сегодняшнее собрание все-таки попортило тебе кровь! Девчонок испугался?

— Ты про царицу пустыни, что ли? Махидиль?

— И про Гульхайри...

— Ну, пусть не очень спешат пировать! Вот увидишь, уедем мы, и они обе засверкают пятками. Быть начальником в таком пекле — не тесьму ткать. Эти горлопаны, которые ополчились на нас, сами же проучат самозванную царицу. Курица никогда богатырем не станет. Что она одна сможет?

— Но ведь нашлись же такие, которые поддержали ее!

— Два-три недоноска погоду не делают. Простофиль вроде Алешки и Кулахмеда нетрудно сбить с пути. Всех с собой уведем.

— А если ХТБ не отпустит?

— Плохо ты его знаешь, не раскусил еще. Нечего его страшиться. Со мной не пропадешь, старик. Тысячу раз спасибо аллаху, что мы не дураки, умишко еще есть. Найдем, где плов пожирней, рупии заколотим, жить будем по-царски!

Маннап вскочил, расправив плечи, громко захохотал и, обхватив Надыра, поставил его на ноги.

— Выше голову, старик! Ну, так со мной или без меня?

— Как ты скажешь, так и будет, Маннап, — тихо отозвался Надыр.

— Запомни: споткнешься, на камень не обижайся. Понятно?

Надыр опустил голову.

Маннап включил приемник. Раздались звуки какой-то разухабистой музыки. Черный Дьявол поднял бутылку, сорвал пробку, налил половину стакана и протянул Надыру:

— Пей, старик, не знай печали!

Война... Оставив на попечении своей старшей сестры беременную жену, ушел на фронт счетовод Шахриханского колхоза и погиб смертью храбрых. Дав жизнь Надыру, умерла его мать. Тетушка Рисолат взяла круглого сироту к себе. Надыр рос ладным, здоровым мальчиком. Вскоре после победы родной сын тетушки Рисолат женился. Не успела невестка переступить порог дома, как начала все прибирать к рукам. Она хотела подчинить себе всех, требовала, чтобы выполнялись только ее желания. Тихая и скромная тетушка Рисолат тяжело переживала это, но считала неудобным жаловаться сыну и, не желая портить ему настроение, смирилась со злой и спесивой невесткой.

Одного лишь не могла она простить молодой хозяйке: отношения к сироте. Из-за этого у них иногда вспыхивали ссоры, которые, однако, ни к чему не приводили. Особенно стало худо, когда в доме появилась новорожденная. Невестка беспрестанно попрекала Надыра, а при случае пускала в ход кулаки.

Всю черную работу делал Надыр. Он и за водой бегал, и прибирал в комнатах и во дворе, заготавливал дрова, стирал белье, а после школы нянчился с девочкой. И все-таки никак не мог угодить невестке. Он рос молчаливым, замкнутым ребенком. Надыр ненавидел невестку и боялся ее, но беспрекословно выполнял все ее приказания, отмалчиваясь на брань и попреки...

С годами рана, нанесенная его сердцу всеми пережитыми обидами, ныла все больше и больше. Иногда ему становилось жалко себя, и он подумывал о том, чтобы убежать, но любовь к тетушке Рисолат удерживала его. Была тому и другая причина — «сестренка», как называл ее Надыр. Гульхайри выросла на его руках и с годами превратилась в стройную миловидную девочку. Он так привязался к ней, что сердце у него холодело, если не видел ее хоть один день. И Гульхайри отвечала ему тем же. Девочка готова была скорее умереть, чем расстаться со своим «дядей». Постепенно в ее душе возникла любовь к Надыру. Однако жизнь в доме с каждым днем становилась все более невыносимой.

Однажды Надыр повстречал возле летней столовой кишлака примелькавшегося ему в последнее время в Шахрихане парня. Они поздоровались, и парень вдруг предложил:

— Опрокинем, старик?

Надыр покачал головой.

— Аппетита нет? Или ты заарканенный? Пошли, у меня есть пятерка, поделимся.

— Я на чужие не пью, — гордо сказал Надыр, хотя до сих пор вообще никогда не пил.

— Пошли, пошли, старик, будь мужчиной, — тянул его новый знакомый.

Хоть и хотелось Надыру позабыть про свои невзгоды — в этот день невестка устроила ему особенно мерзкий скандал — и им владело желание вернуться домой как можно позже, он долго не соглашался. Однако круглолицый был не из тех, кто легко отступает.

— Давай бросим жребий, — предложил он. — Вот двугривенный. Кидай! Если решка, тогда пятерка станет твоей и ты угощаешь меня. А если орел, я тебя угощаю. А когда будут деньги, отдашь. Идет?

Надыр согласился.

Он выиграл и, взяв измятую пятерку, пригласил своего нового приятеля в столовую. Игра понравилась Надыру, и они продолжали ее завтра и послезавтра. Вскоре вместе с другими парнями они уже играли в карты. Надыру все время везло. Маннап, а это был именно он, таращил на него завистливые глаза.

Но настал час, когда счастье отвернулось от Надыра. Он проигрывал день за днем. Стал играть в долг, задолжал Маннапу пятьсот пятьдесят рублей и еще около сотни по мелочам — другим партнерам. Надыр растерялся и не знал, как выйти из неприятного положения.

— Не горюй, старик, — утешал его Маннап. — Будешь жив, рассчитаемся. Только заткни глотку мелюзге, а то они не дадут тебе покоя ни на земле, ни под землей...

Но где было взять деньги, чтобы разделаться с мелкими долгами, с «мелюзгой», как выразился Маннап? Голова у Надыра раскалывалась, он не находил себе места, не спал ночами. Наконец, по совету того же Маннапа, свел ночью с чужого двора телку и продал в дальнем кишлаке на базаре. Но кривда раскрывается и через сорок лет. Впрочем, так долго ждать не пришлось. Короче говоря, Маннап остался в стороне, а Надыр попался...

Тетушка Рисолат и Гульхайри очень горевали. Девушка обвиняла во всем свою мать, обижалась на отца, отказавшегося выручить Надыра. Но ничего не поделаешь. Пришлось затаить свое горе и ждать.

...Шло время. Гульхайри закончила школу, стала работать в колхозе трактористкой, а вскоре отправилась в город и поступила в сельскохозяйственный институт.

В один прекрасный день — Гульхайри как раз приехала домой на каникулы — в ворота постучали. Девушка отперла и застыла на месте.

— Не узнаешь, Гуль? Неужели я так изменился?

Гульхайри была счастлива без меры, услышав родной, тихий голос и от радости не могла произнести ни слова.

— Надыр! Надыр! Чуяло мое сердце! — отозвалась из внутреннего дворика тетушка Рисолат. — Дал бог мне