Битва королей. Огонь эльфов - Бернхард Хеннен

— А ты знаешь, где мы?

— Конечно! — солгала Сканга. — В Землях Ветров, немного южнее Королевского холма. Десять дней пути… Может быть, и одиннадцать — и мы снова на родине.

Король обвел взглядом просторные земли.

— Альвенмарк такой чужой для меня, — негромко сказал он. — Небо кажется более глубоким и широким, чем в мире людей. Правильно, что мы заставим эльфов страдать за то, что они предали наших предков. На протяжении многих поколений наш народ мечтал вернуться сюда, на родину, что была дарована нам альвами. — Он сплюнул. — Но она не такая, как в историях, которые они рассказывали нам. Жаль, что я не настолько свободен, как герцог Оргрим, и не могу просто вернуться в мир людей. Я не хочу думать о предательских тенях в Ничто, о подлых магах и подлой Эмерелль. Я хочу снова быть свободным. Я жалею, что я король.

Таким Сканга его не знала. Не бывало, чтобы у него так резко менялось настроение.

— Тебе нужно съесть хороший кусок мяса, и ты почувствуешь себя лучше, — посоветовала шаманка.

Бранбарт рассмеялся.

— Неплохо бы. Но у меня с собой ничего нет. Я полагал, что после боев за дворец Эмерелль вокруг будет вдоволь свежего мяса. — Он опустился на траву и коснулся кинжала, торчавшего из плеча. — Я был сам не свой. Там, в Ничто… Думал, сойду с ума. Мне очень жаль. Не моя рука направила на тебя кинжал. Я знаю, что никто не служит мне вернее тебя, Сканга.

— Хорошо, что мы помирились, — ответила троллиха с облегчением. Она подошла к королю и положила скрюченную подагрой левую руку на его плечо. — Что бы ни произошло, наш народ будет помнить о тебе до конца дней, Бранбарт, ибо ты правитель, который вернул нас в Альвенмарк. — Амулеты из костей, перьев и ракушек негромко зашуршали, когда она стала искать то, что носила в мешочке из кожи минотавра.

— У нас будет много детей, Сканга, — произнес король, и в голосе его звучала новая сила.

— Что? — Шаманка прекратила поиски и удивленно уставилась на него.

— Наш народ должен стать более продуктивным. — Бранбарт посмотрел на нее. — Ты должна благословить наших женщин, чтобы они рожали больше щенков. Мы победим эльфов в утробах наших женщин. Если эльфы теряют воина, то им нужна сотня лет или даже больше, чтобы заменить его. У нас будет потомство гораздо раньше. Ты была права, как всегда. Нужно выждать. Мы победим Эмерелль и ее проклятое семя. Такова наша судьба. Мы взойдем на трон в Сердце Страны.

— Так и будет, мой король. И я всегда буду рядом.

Левой рукой Сканга вцепилась в плечо короля, а правой обхватила рукоять жертвенного ножа. Теперь Бранбарт снова смотрел на обширные земли. Он не заметил, как шаманка вынула из мешочка обсидиановый нож. Когда-то она сама сделала черный клинок, в те времена, когда еще могла видеть. За все века волнистое каменное лезвие нисколько не утратило остроту. Одно движение…

Бранбарт забулькал.

Сканга отступила на шаг, чтобы король не схватил ее в последний миг. Жертвенный нож глубоко вонзился в его шею. Король изо всех сил боролся со смертью. Его аура вспыхнула сияющим светом, переливалась всеми цветами радуги. А потом стала угасать.

Бранбарт умер с мечтой. У него снова была цель. В этот миг он был счастлив. Но Сканга слишком хорошо знала его. Счастье никогда не длилось долго.

Жизнь короля угасла, но вокруг его растянувшегося на земле тела еще виднелось слабое сияние. Сканга опустилась на колени. Закрыла Бранбарту глаза. Ее руки в последний раз коснулись его испещренного морщинами лба.

— Я люблю твою душу. И ради нее сделала это. Пока она не испортилась.

Больше часа стояла шаманка на коленях рядом с мертвым королем и размышляла о долгом пути, который они прошли вместе. Потом обыскала Бранбарта и забрала все, что могло бы выдать ранг мертвеца: красивое костяное кольцо с резьбой, которое она подарила ему в день коронации, крепкую военную булаву, жадеитовую пряжку с пояса в виде изогнувшегося дракона. Завернула эти сокровища в набедренную повязку короля. Она закопает их или утопит в озере. А то, что осталось от Бранбарта, исчезнет. Пояс, парочка амулетов из перьев — вот и все. Три дня, и вороны сделают труп совершенно неузнаваемым. И самое позднее через четыре недели от самого устрашающего воина Альвенмарка останутся только белые кости.

Закончив работу, Сканга огляделась по сторонам. Ее взгляд медленно скользил по просторной земле. Она искала ауры, оценивала их, а потом удовлетворенно хрюкнула. Сотни глаз наблюдали за ее действиями, но во всех них не было ни капли разума. Большая стайка сусликов, стадо зубров, заяц, лиса, косуля, куница и сокол высоко в небе — вот и все свидетели.

Маленькое лисьеголовое существо на краю близлежащего леса Сканга не заметила, потому что лутины научились прятаться как ни один другой народ.

Письмо незнакомца[1]

Итак, сегодня я хотел потренироваться в заячьем заклинании, поскольку так приказал мне мастер Громьян, а то, что говорит мастер Громьян, лучше выполнять, не то он снова придет со своей палкой для наказаний. Поэтому я сидел на берегу Зеленоглазого озера, там, где ловится особенно крупная форель и где Лица дала мне пощечину, когда я хотел показать ей, что поцелуи — это тоже волшебство. Громьян трижды говорил мне, что я должен следить за орлами, если заклинание все же удастся, в чем он, впрочем, сомневался, поскольку считает меня жалким халтурщиком, но я сумел и за орлами следил, потому что если мастер Громьян трижды говорит о чем-то, то это всегда очень важно. А вот о том, что у зайца постоянно уши падают на глаза, мастер Громьян не говорил, и вообще я не видел в небе ни единого орла, потому что мне на глаза все время падали уши. Но поскольку я всегда слушаю то, что трижды повторяет мастер Громьян, то послушно сидел в зарослях на опушке леса и скучал, только лис мимо проходил, который, конечно же, меня сразу узнал, потому что каждый лис узнает лутина, когда встречается с ним. Мы как раз спорили о том, какие суслики вкуснее, сырые или жареные, причем я считаю, что лис только потому так энергично ратовал за сырых сусликов, что не может держать в лапах огниво, когда на холме внезапно появились два великана. Лис сказал, что это минотавры, но он просто хвастался своими знаниями, и вообще, у обоих великанов не было рогов на голове, они были в десять раз выше крупного кобольда и поэтому могли быть только великанами. Поскольку они так неожиданно очутились на холме, то могли прийти только через врата на тропах альвов, а ведь мастер Громьян утверждает, что великаны не могут колдовать. Но ведь мне вообще ничего не положено знать о тропах альвов, потому что я иногда еще колдую во сне, когда сплю беспокойно, а если открыть врата случайно, могут случиться нехорошие вещи; но я все равно знаю о них, потому что мне рассказал старший брат, а он часто путешествует по тропам из света. (…) когда мое племя ссорится, они все кричат друг на друга, а в конце все сидим вместе и язычки вываливаются из пастей, потому что мы так сильно кричали. Но великаны другие, было вообще не видно, что они ссорятся, когда старая великанша подошла и перерезала второму великану горло. (…) А потом она сложила все его вещи в кожаный мешок и очень долго оглядывалась по сторонам. Я учуял, как лис не смог удержать в себе воду, настолько мрачно смотрела она на нашу опушку, и я обрадовался тому, что на мне не было штанов и я мог спокойно помочиться на куст, а когда на глаза опять упали уши, мне это стало только на руку. А потом она ушла, плохая великанша с белыми глазами, а мешок с вещами швырнула в Зеленоглазое озеро, а еще наколдовала в небе красивые огоньки. (…) А потом мы спустились к озеру, и я говорил с бобрами, в то время как лис, мой друг, бегал взад-вперед по берегу, потому что от долгого стояния в кустах у него совсем затекли лапы. Бобры решили, что это хорошее предложение — выудить окровавленный мешок из озера, и по мере сил помогали вытаскивать его на берег, хотя мешок был такой тяжелый, что под его весом застонала бы даже рогатая ящерица, а на них ведь можно даже небольшие дома ставить, и они не жалуются и не упрямятся. С мешком у меня, конечно же, возникли проблемы, потому что я ведь не такой сильный, как рогатая ящерица, поэтому я и принял свой собственный облик, радуясь тому, что мне не падают постоянно уши на глаза. Когда каждый смог видеть, кто я на самом деле, я нашел двух оленей, которые хотели помочь мне нести; вообще-то они сначала не хотели, но когда я рассказал о мастере Громьяне и о тебе, они все же захотели, потому что разумнее не сердить столь известных лутинов. Настоящих сокровищ в мешке не было, но пряжка для пояса была красивая, потому что она сделана из камня, какого я никогда прежде не видел, изображает большого червяка, покрытого чешуей, который дико извивается и смотрит злобно. Мне пришлось рассказать мастеру Громьяну свою историю трижды, и я понял, что она очень важна, и решил написать тебе об этом, чтобы ты тоже знал, потому что ты всегда говорил ведь, что нужно ставить в известность племя о важных событиях. Громьян снова ушел в темноту, потому что хотел что-то сделать с головой великана, а мне нельзя было пойти с ним, хотя я сказал ему, что считаю это несправедливым, а когда я стал ругаться, он показал мне палку, и я убежал, нашел куски березовой коры, потому что знаю, что если ты скажешь ему, что тоже считаешь это несправедливым, то в следующий раз он трижды подумает, прогонять ли меня палкой. (…)