Охотник на тигров - Луи Бельмар

Так прошло два месяца со времени смерти дона Луиса.

Остальные двое его убийц продолжали ускользать от мстительной руки его сына. Но вот распространился слух, что они покинули провинцию Оахаку и со всей своей шайкой отправились на север, чтобы примкнуть к армии Гидальго. Узнав об этом, дон Рафаэль вернулся в свою крепость, где во время его отсутствия командовал капитан Вальделас, и нашел там приказ главнокомандующего вице-королевской армией, предписывавший капитану Трэс-Вилласу немедленно возвратиться в его полк.

Прежде чем во исполнение этого приказа отправиться в такой дальний путь, молодому человеку страстно захотелось побывать в гасиенде Лас-Пальмас и открыть там свою душу. Но и на этот раз злая судьба не пожелала, чтобы он переступил порог этого гостеприимного дома с мирными намерениями. Появилась новая преграда.

Когда дон Рафаэль на своем неизменном коне и во главе небольшого отряда подъезжал к воротам гасиенды Лас-Пальмас, на него вдруг налетела целая шайка всадников разбойничьего вида, вождь которой крикнул:

— Смерть изменнику!

В то же время выстрелом из пистолета он так сильно ранил лошадь молодого капитана, что та упала на месте. Благодаря своей храбрости и ловкости, дон Рафаэль не растерялся. Мгновенно высвободившись из стремян упавшей лошади, он вскочил в седло оказавшейся рядом с ним лошади одного из своих рядовых, который, будучи тяжело ранен, свалился с нее. Отбиваясь саблей от нападавших, часть которых уложил на месте, и распорядившись подобрать раненого, храбрый капитан стал быстро отступать в горы, куда разбойники не решились последовать за ним.

Вот какая была устроена ему встреча перед гасиендой Лас-Пальмас, в которую он стремился с самыми мирными намерениями! Эта встреча и потеря любимого коня острой болью отозвались в его сердце. Он счел это как бы предзнаменованием, что нужно действовать иначе, чтобы попасть в гасиенду.

Узнав, что во главе напавших на него находились Аройо и Бокардо, дон Рафаэль тут же отправил одного из своих людей в свою гасиенду к капитану Вальделасу с просьбой немедленно прислать ему полсотни хорошо вооруженных людей и одну из пушек для того, чтобы силою войти в гасиенду Лас-Пальмас. Сам же он со своими восемью солдатами, в ожидании просимого отряда, остался в одном из горных проходов, защищенных самою природой от внезапного нападения.

По мере того как проходило время, бурлившая в доне Рафаэле кровь все более и более успокаивалась, и ему сделалось неловко при мысли, что он готовится к акту насилия по отношению к отцу любимой девушки. В нем снова началась борьба между двумя противоположными чувствами — любовью и долгом.

Настоит ли он на своем требовании о немедленной выдаче ему убийц его отца или, в случае отказа в этом требовании, ворвется в гасиенду и сам захватит их, или же откажется от такого намерения, — все это будет одинаково дурно. Голос долга и голос любви говорили одинаково убедительно. Кого же слушаться?

Эта мучительная борьба еще не кончилась в душе молодого человека, когда ему прислали подкрепление. Появление свежих сил заставило его принять окончательное решение. Он обнажил саблю, и, приказав трубачу протрубить сигнал выступления, двинулся к гасиенде Лас-Пальмас.

Приблизившись на известное расстояние к воротам гасиенды, дон Рафаэль выслал вперед трубача, который, протрубив установленный сигнал для переговоров, громогласно предложил от имени капитана королевской армии, Трэс-Вилласа, дону Мариано де Сильва немедленно выдать живыми или мертвыми бунтовщиков Аройо и Бокардо.

Бледный, как привидение, с бурно бьющимся сердцем, ожидал дон Рафаэль ответа. Но вокруг царило полное молчание: вызов остался как бы незамеченным.

Между тем в гостиной дома де Сильва происходила следующая сцена. Дон Мариано и обе его дочери сидели под окном, выходившим к воротам и защищенным железною решеткой. Перед ним, с кинжалами в руках и с угрожающим видом, стояли Аройо и Бокардо.

— Так, значит, дон Мариано де Сильва, постоянно хвастающийся своей дворянской честью и своим гостеприимством, теперь хотите нарушить то и другое и выдать нас? — насмешливо говорил Аройо, вертя кинжалом перед своим бывшим хозяином.

— Вовсе нет, — проговорил дон Мариано. — Но ведь…

— Вы хотите сказать, что этот дьявол в капитанском мундире может ворваться в гасиенду и взять нас силой? — грубо прервал его бандит. — Но против этого есть сильное средство, и это средство у вас в руках.

— Какое же? — не без удивления спросил дон Мариано.

— А, какое? — с циничным смешком повторил разбойничий атаман. — Вы притворяетесь, что не знаете! Ну, хорошо, я открою вам его. Ведь всем известно, что этот предатель влюблен в вашу дочь, донью Гертруду, и хоть он и изменник, но едва ли допустит, чтобы она погибла.

— Моей дочери угрожает гибель! — снова удивился дон Мариано. — Но от чего же? — не без тревоги спросил он.

— Да вот хоть бы от этого! — с новым циничным смехом ответил Аройо, указывая на свой кинжал. — Как только этот предатель ворвется сюда, чтобы схватить нас, ваша дочь тотчас же познакомится с этой игрушкой. Да несдобровать и вам самому вместе с другой дочерью. Поняли теперь, уважаемый дон Мариано?

Трепетавшие девушки с испугом прижались к отцу. Дон Мариано тоже невольно вздрогнул и стал придумывать выход из создавшегося положения. В это время вторично раздались звуки трубы и голос глашатая. Дон Мариано, ничего не придумав, не знал, что ему делать.

— Тысяча чертей вам на голову! — крикнул бандит, подступая еще ближе к бывшему хозяину. — Что же вы медлите? Подойдите к окну и крикните этому нетерпеливому черту то, что я вам сказал. Идите же, иначе я!.. — и он с угрожающим видом взмахнул кинжалом.

Дон Мариано понял, что бандит не шутит. Встав с своего места и нежно отстранив от себя крепко прижавшихся к нему дочерей, он подошел к окну, открыл железную решетку и крикнул в окно твердым голосом:

— Где начальник вашего отряда? Мне нужно сказать ему несколько слова.

— Я здесь! — ответил дон Рафаэль, выехав вперед.

— Ах, это вы, капитан? — голосом горькой иронии проговорил дон Мариано. До сих пор я знал дона Рафаэля Трэс-Вилласа как близкого друга, но не мог узнать его в человеке, который собирается разгромить дом, где его всегда так радушно принимали!

Бледное лицо молодого человека густо покраснело. Он собрал всю силу своей воли и ответил, с напускной резкостью отчеканивая слова:

— А я вижу теперь в вас только человека, поддерживающего смуту и укрывающего в своем доме бандитов. В силу данного мне законным правительством права, я требую выдачи мне этих людей.