Ахундов - Микаил Рафили

Из Молла-Салмана мог бы выйти славный дровосек, но ему вздумалось быть моллою, и это лишь потому, что моллой был его отец. Покойный трудился, учился наукам и заслужил звание моллы. А этот даже своего имени не в состоянии подписать правильно: по какому же праву он хочет быть моллою? Ученость не отцовская шуба, чтобы переходить по наследству. Но если бы он, обладая широкими плечами, имея силу, взялся за работу дровосека, то в год заработал бы более пятнадцати туманов.

А помещик вместо того, чтобы жить в деревне, заниматься сельским хозяйством, получать от своего имения доходы, пустился в свет, начал беспрестанно ссориться то с одним, то с другим, стал злословить, не давал начальству покоя своими жалобами на виновных и невинных, наконец, прослыл человеком беспокойного характера, попал под суд, три года судился, "три года был в ссылке, утратил золотое время жизни. И теперь по милости мнимого химика Молла-Ибрагим-Халила хочет сразу разбогатеть.

Надежда на легкую наживу овладела их умами. Ни поэзия, ни знания, ни умные речи — ничто их не интересует. "Разве не полезно знать о минувших событиях?" — говорит им поэт Гаджи Нури, единственный разумный человек, не поверивший Молла-Ибрагим-Халилу. С грустью он замечает, что его дорогие соотечественники не могут ценить прекрасную поэзию, так как лишены чувства и ума. Он призывает их не верить пройдохе, жить своим трудом, ибо "для всякого человека эликсиром или философским камнем является его ремесло — источник его благосостояния. Так зачем же гоняться за алхимиками? Я не видел Молла-Ибрагим-Халила, но, здраво рассуждая, полагаю, что он, должно быть, ловкий плут. Как рассказывают, он был недавно в Тифлисе. Но кто дал ему разрешение изготовлять эликсир? Кто видел этот самый эликсир? Эликсира, или иначе философского камня, в природе не существует".

Гаджи Нури остается одиноким: никто не понял его мудрых советов, никто не отвернулся от шарлатана. И он ушел, ибо речи его были бесполезны.

Несомненно, правда была на стороне бедного поэта Гаджи Нури. Он на голову выше своих соотечественников, он трезво смотрит на жизнь и не доверяет моллам. И не послушавшие умного совета Гаджи Нури нухинцы были одурачены моллой и потеряли последние деньги.

В небольших и ярких картинах Ахундов разоблачает тунеядцев, любителей легкой наживы, лицемеров и святош.

Не так легко Ибрагим-Халилу скрыть свои мошеннические дела. Но у него есть духовный сан, усомниться в святости которого никто из правоверных не посмеет. Прикрываясь религиозностью, ему удается обмануть нухинцев… Он выдает себя за отшельника, проводящего дни в уединенных молитвах, он отказывается говорить с людьми о делах света, обманывает их своей мнимой ученостью, молится в парадном костюме, с чалмою на голове, с длинными четками в руках. Как можно не верить словам такого богобоязненного святого человека? "Я же просто человек, преданный религии и ведущий нравственный образ жизни… — говорит Ибрагим-Халил. — Милостью аллаха, а также благодаря своим обширным познаниям в науке алхимии и долговременным опытам по части физики я постиг тайны законов природы и открыл способ составления эликсира". В чем же заключается новооткрытый святошей философский камень? "Растение, входящее главной составной частью в эликсир, — объясняет нухинцам Молла-Гамид, ученик шарлатана, — растет только на склонах этих гор, и никто, кроме высокостепенного Молла-Ибрагим-Халила, его не может познать. По исследованию греческих ученых это растение вырастает только при ночном пении петуха". Конечно, невежественные нухинцы благоговейно преклоняются перед человеком, ссылающимся на греческую науку, говорящим непонятные таинственные слова о физике и химии, о том, что дервишу Аббасу вменено в обязанность каждый день к вечеру с соблюдением старого обряда привязывать петуха на новом месте, целую ночь не спать и караулить его от шакалов и лисиц. Ухаживать за петухом, кроме дервишей, никому не разрешается. Так предписывает книга "Диво-дивностей". И нухинцы, слепо верящие каждому слову шарлатанов, с изумлением восклицают: "Великий, премудрый аллах!"

Рассказывая о паразитизме молл, о лицемерных проповедях шейхов, о жадности купцов, их стремлении к обогащению нечестным путем, о сутяжничестве бездельников-дворян, Ахундов вскрывает язвы феодальной жизни. Суеверие и фанатизм нашли в его лице своего непримиримого врага. Именно благодаря суеверию и были позорно обмануты алхимиком ну-хинцы, поверившие в то, что он нашел философский камень. С помощью мошенничества, ссылаясь на всемогущество и премудрость аллаха, обирают легковерных нухинцев проходимцы. Оказывается, приготовить эликсир можно только в том случае, если нухинцы не будут вспоминать обезьяну. Но как ни старались несчастные нухинцы забыть обезьяну, она лезла в голову, путала их мысли, доводила до бешенства. Виновниками того, что опыт с эликсиром оказался неудачным, они оказались сами, так как не смогли забыть обезьяну. Через месяц они вынуждены были прийти к шарлатанам еще раз, но их приход ни к чему не привел: к этому времени, взяв с собою чужие деньги, алхимик вместе со своими помощниками успел скрыться за Араксом.

Зло и беспощадно высмеивал Ахундов в своей маленькой комедии феодальное общество, растлевающее и развращающее человека, унижающее его достоинство. Он ратовал за труд, за честную жизнь, в чем видел единственный эликсир жизни, единственное спасение от нищеты и голода.

Когда он кончил писать комедию "Алхимик Молла-Ибрагим-Халил", его сердце охватила лихорадочная радость — это было первое крупное литературное произведение нового жанра на Ближнем Востоке. Учителем Ахундова был Гоголь, "о писал он по-своему. Язык, стиль, сюжет, манера излагать мысли — все было неповторимо, своеобразно. Да и форма самой комедии была сугубо национальной.

Ему не сиделось на месте. Он встал, быстро оделся. Тубу удивленными, непонимающими глазами смотрела на него. "Куда, Мирза?" — спросила она. Ахундов ничего не сказал, только крепко обнял ее и выбежал на улицу.

Ахундов был высокого роста, ходил ровной походкой, внешне всегда был спокоен и казался совершенно невозмутимым. Но сегодня узнать его было невозможно. Радостно взволнованный, быстрыми шагами шел он по улицам города. Было еще светло, и газовые фонари блестели своими тусклыми стеклами.

Ахундов поднялся вверх по Эриванской площади к горе Давида. Здесь, высоко над городом, куда не доходил шум базаров и людных караван-сараев, он сел на камень и пытливо посмотрел на лежащий перед ним великий оазис на рубеже азиатского мира. Он вспомнил свой первый приезд в Тифлис. Вспомнил, как восхищенными глазами смотрел на город, который ему надо было покорить. Но тогда он был юным, неопытным, не знал тот мир, в который вступал. Ему казалось, что победа будет легкой, что он быстро овладеет русской культурой, затем вернется домой и станет просвещать свой родной народ. Теперь он понял, что жизнь дается только тем, кто борется за каждую пядь земли, за каждый час, за каждую долю счастья. Чтобы стать действительно полезным народу, он должен горы сдвинуть с места, окунуться в самую гущу жизни, разрешить мучительные вопросы современности. Его первая комедия — только первая глава его жизни. Только первая… А сколько еще не написанных страниц впереди, сколько еще ожидает его испытаний, унижений, тревог и неудач!