Берег Хаоса - Вероника Иванова

Кайрен подвигал бровями, видимо, таким образом изображая раздумья, и спросил прямо:

– Здесь какой-то подвох. Такая комната, да ещё в таком квартале, стоит по меньшей мере вдвое дороже.

– Возможно. А какое у вас жалованье?

– Жалованье?

– Судя по Вашему виду, Вы служите в управе, верно? Не думаю, что там на Вас просыпается золотой дождь.

Теперь карие глаза подозрительно прищурились:

– С чего Вы взяли про управу?

– Потому что сам отнюдь не вольный мастер. Даже если Ваше жалованье больше моего, не вижу надобности заламывать цену. Это всего лишь комната: кормить и поить Вас я не собираюсь. Требовать каких-то ответных услуг – тоже. Если принимаете предложенное, хорошо. Не принимаете – попрошу откланяться, только и всего. Ну так что?

Кайрен ещё раз обвёл взглядом комнату. Посмотрел на меня, словно пытаясь понять, шучу или говорю серьёзно. Потом решился:

– Пожалуй, мне это подходит.

– Хорошо. Только одно условие.

– Какое? – В только что сиявших глазах появились облачка.

– Просьба заплатить вперёд хотя бы за два месяца. Это выполнимо?

– Э... – Он опять начал бороться с приступом почесухи.

Парень «на мели»? Похоже, мне везёт, как утопленнику. Куда смотрел трактирщик, отправляя ко мне неспособного оплатить счёт клиента?

– У Вас нет свободных денег?

– Есть. И я заплачу. Просто...

– Да?

– Только за два месяца, идёт? А следующие – с жалованья.

– Как Вам будет удобно.

Он вытащил из-за пазухи кошелёк, порылся в нём и протянул мне четыре монеты.

– Мне нужно где-нибудь расписаться?

– Простите?

Кайрен снова нахмурился.

– Вы не будете составлять договорённость?

– Вообще-то, я хотел избежать бумажной возни, но если настаиваете, выпишу расписку.

Я добрался до своей комнаты, расшторил окно, сгрёб в кучу черновики, освободив часть стола, потребную для письма, выудил лист, показавшийся мне чистым, уселся на жёстком стуле поудобнее и открыл футляр с новыми перьями: заодно опробую ещё раз товар Риата.

«Я, житель Нэйвоса, от рождения носящий имя Тэйлен, удостоверяю, что принял от человека по имени Кайрен два лоя в счёт оплаты...» А чего оплаты, собственно? Не писать же «проживания в доме, которым я имею право распоряжаться по своему усмотрению». Надо подумать.

– Вы здесь работаете?

Поворачиваю голову. Кайрен стоит и восхищённо смотрит на полки, уставленные книгами, и не только ими. Сотни потрескавшихся корешков. Не один десяток шкатулок с «каплями» и нитями. Свитки карт – свидетельства неудачных опытов. Перевязь с метательными ножами – подарок на один из дней рождения. Сложенный арбалет – куплен лично, после тщательного отбора. Что дальше? Незаправленная кровать. Кучка мусора на полу, «забытая» при уборке. На столе, рядом с бумагами кружка недопитого с вечера молока и огрызок пряной лепёшки. Неряха? А как же!

– Я здесь живу.

– Э...

– Ничего, если я напишу, что Вы уплатили мне деньги за советы по составлению писем?

– Конечно, можете писать, что хотите... А не боитесь, что я донесу на Вас в Управу по сбору податей?

– Представьте себе, не боюсь.

Кайрен скрестил руки на груди.

– Почему?

– Если Вы присланы управой, чтобы засвидетельствовать нарушение мной правил предоставления жилья, то хочу напомнить: в границах мэнора я волен делать всё, что угодно, и без личного подтверждения третьей стороны Ваше свидетельство не будеть иметь веса. А если хотели пошутить... Сначала подумали бы, не откажу ли я Вам от места. Вдруг, я не понимаю шуток?

Он заметно смутился, а я продолжил:

– Если Вам нужно где-то жить, не следует с первых же минут портить отношения с хозяином дома.

– Вы... отказываете мне?

О Хаос, Вечный и Нетленный! Каким тоном он спросил... Отчаявшийся ребёнок, не больше и не меньше. Завидная искренность в выражении чувств, ничего не скажешь.

– Не отказываю. Только прошу впредь не шутить так... опасно.

Кайрен покосился на арбалет и согласно кивнул.

Часть денег, взятых мной из личного хранилища в Монетном дворе, удалось вернуть сразу же – благодаря появившемуся жильцу. Если задержится у меня подольше, отобью всю сумму, уплаченную за метельщиков. Ну, Галекс, пусть твои наёмные уборщики только посмеют не отработать каждый сим! Клянусь, не пожалею ни времени, ни душевных сил, но добьюсь справедливости! Надоело безропотно из года в год платить, платить и платить, не видя никаких изменений в окружающем пейзаже. Раз уж меня считают деревенским выскочкой, надо оправдывать сие почётное звание...

Гоир отбыл в столицу, предоставив управу и нас самим себе, и только тогда я прочувствовал весь ужас незанятого ничем времени.

Ещё год назад мне казалось: будь у меня хоть несколько дней свободы, переделал бы гору дел. Ага, как же. Вот она, свобода, сидит за столом напротив и зевает, глядя в потолок. Пустота везде, и в мыслях, и в делах. Можно было бы взяться за стихосложение, но проклятое ожидание убивало всякий благородный порыв, и я, хоть каждый день заходил в Письмоводческую управу, втайне молил небеса избавить меня от переписки. И небеса, словно слыша глас молящегося, избавляли. К моему счастью: если бы Гебар прислал очередной заказ на перевод, думаю, я взвыл бы не хуже пьюпа. Интересно, оценила бы Канта крик моей души? Если учесть, что ни пение, ни музицирование мне не доступно, представление получилось бы знатное.

Ожидание невыносимо, и о том вам могут в красках рассказать приговорённые к смертной казни, отчаяние которых я понимаю лучше, чем раньше. Когда время вокруг тебя останавливается, не желая сдвинуться с места и принести хоть какое-то изменение, начинаешь сходить с ума, потому что и мыслям для развития необходимо движение. Вся жизнь состоит из движения. Мы зарождаемся в материнской утробе, выходим на свет, растём, созреваем, увядаем, но ток крови в нас не останавливается ни на минуту. Именно его движение помогает нам жить. Или заставляет? Да, второе вернее, потому что случаются дни, когда существование перестаёт казаться необходимым...

С отъездом Гоира и Салим перестал показываться в управе: Дарис, Ксантер и я наведывались туда, чтобы узнать, нет ли новостей. Новостей, разумеется, не было, и настроение становилось ещё хуже, чем в прошедшие дни. И нет ничего странного в том, что время от времени мы... Заливали тоску элем.

Потреблять горячительное дурно и осуждаемо. Я знаю. Но когда никакой тяжёлый труд не может изгнать из головы мысли о будущем, которое непонятно и непросчитываемо, остаётся только это средство. Усыпить сознание. Тупо и пьяно уставиться в одну точку, обретая счастливую возможность НЕ ДУМАТЬ. А потом завалиться спать... При условии, что добрался до любимой кроватки.