Берег Хаоса - Вероника Иванова

– Лучше будет, если Вы пришлёте: не ездить же по незнакомому городу без проводника!

– Да?

Кажется, женщине не слишком понравилась идея катать нас в казённой (а ещё того хуже, личной карете), и Гоир это заметил, почему и продолжил мысль следующим образом:

– Это уменьшит цену, hevary: так бы пришлось включить в договорённость и плату за наём экипажа.

Когда речь заходит о деньгах, все становятся на удивление понятливыми. Вот и Нелия сразу согласилась:

– О, ну тогда... У Кинжальной заставы в девять утра.

– Запомнил? – Спросил ллаван у меня.

– Да, разумеется. Только, hevary, позвольте напомнить о картах.

– О чём? – Тёмные кругляшки глаз стали в полтора раза крупнее.

– О картах. Для описания средоточения необходимы планы улиц города, расположение домов, да и окрестности, если в них находятся крупные строения. Собственно говоря, карты являются неотъемлемой частью, без которой средоточения в Архив не принимаются. Да и нам будет проще работать, если заранее увидим план города.

– Карты... – Она куснула пухлую, тщательно напомаженную губу. – Хорошо. Я пришлю вам карты.

Ох, какие мы таинственные! Можно подумать, требуем планы укреплений с указанием расположения постов Городской стражи... Впрочем, с заказчиками всегда так: жмутся до последнего, а потом, увидев результат моего труда, ещё и несколько копий требуют.

– Если возможно, то шлите их прямо ко мне, – передаю Нелии заранее заготовленный листок бумаги со своим адресом. – Желательно, чтобы к завтрашнему утру они уже были доставлены, потому что мне необходимо время на подготовку.

– Только верните их в целости и сохранности! – Грозно велели мне.

– Непременно, hevary, непременно!

Гоир расшаркивался с управительницей Кенесали ещё четверть часа, чем наталкивал на мысль: основная часть платы за средоточение пойдёт в кошелёк ллавана, а не в наши. Уследить, сколько денег поступит, всё равно невозможно, поэтому главная задача – вытребовать своё: те десять лоев, которые звучат в договорённости. Или, если верить в светлые намерения Гоира, даже большее количество монет... Хм. Я на эту уловку не попадусь: привык смотреть на вещи с грустной усмешкой. И, что удивительно, очень редко обманываюсь. На любой счёт. А так хочется иногда обмануться...

По пути домой я зашёл в лавку Вассади – южанина, торгующего едой и питьём всякого рода по скромным ценам. Правда, даже у него парное мясо было для меня слишком дорого, поэтому приходилось довольствоваться тем, что хранилось на леднике не один день. В этот раз я прикупил курятины и белой крупы с востока – продолговатых зёрнышек ah-si, в кипящей воде увеличивающих свой размер почти в два раза, получил в довесок кулёчек с сушёными пряными травками (всё равно выдыхаются, так зачем зря в лавке держать?) и собеседника на оставшуюся часть дороги.

Старый Глийн жил в соседнем мэноре на попечении взрослых детей, но сам давным-давно отошёл от дел и коротал время до последней встречи со смертью в прогулках и разговорах. И те, и другие были неспешны и многозначительны: первые в силу больных ног, вторые – по причине груза прожитых лет. Особенно старик любил поговорить со мной, как слушателем, умело изображающим живой интерес. Впрочем, отдельные беседы оказывались по-настоящему увлекательны и полезны. Но слишком уж редко таковые происходили, к моему глубочайшему сожалению.

Увидев меня в дверях лавки, Глийн приветственно махнул рукой, и я, выдохнув тихое ругательство, перешёл на его сторону улицы.

– Доброго дня, Тэйлен.

– Доброго дня, heve. Как Ваше здоровье?

– Какое у меня может быть здоровье? – Хрипло хохотнул старик, кутаясь в подбитый мехом плащ. – Это вам, молодым, такие вопросы нужно задавать, а не таким развалинам, как я.

– Бросьте, heve, Вы очень бодрый...

– Для своих годин? Пожалуй, соглашусь: из моих приятелей юности мало кто ещё жив. А те, что ещё дышат, редко встают с постели. Один я пока ползаю...

Морщинистое лицо озарилось гордой улыбкой. Я улыбнулся в ответ:

– Вы ещё всех нас переползаете, heve!

– Не дай боги! – Шутливо ужаснулся Глийн. – Детей хоронить? Никому такого счастья не желаю. И тебе желать не советую.

– Я понял, простите.

– Да я не к тому... Вот ты всё не женишься, да не женишься. А пора бы!

Узловатый палец укоризненно ткнулся мне в грудь.

– Куда ж мне жениться? Я себя еле кормлю, а если ещё и жена будет, дети... Нет, heve, мне сначала надо на ноги встать, а потом уже думать о женитьбе!

– Встать... А сейчас ты что, коленями по мостовой елозишь? Нет, Тэйлен, с тобой всё иначе должно быть: заведёшь семью, вот тогда сразу за ум и возьмёшься. И службу хорошую найдёшь, денежную. Нужда, она в таких делах мудрее, чем расчёт.

Ага. Повесить себе на шею жену, наплодить детей, а потом надрываться, не в силах всех прокормить? Кошусь на довольную физиономию Глийна.

Вот ведь глаз у старика! Сразу меня раскусил. Я сам только недавно понял, что не хочу ничего менять из-за собственной лености и привычки перебиваться сухомяткой, а он не только это заметил, а и предложил способ борьбы с дурными наклонностями. Жениться... А вдруг, поможет? И мне станет легче думать о будущем. И я перестану вспоминать прошлое. Наверное. Может быть.

Мимо нас пробежал глашатай предсказателя, напомнивший мне утреннего мальчишку: такой же тоненький, в ярком развевающемся балахоне. Глийн посмотрел ему вслед и недовольно покачал головой:

– Ох, и много же их стало... Нехорошо это.

– Да кому они мешают, heve?

– Мешать не мешают, но... Примета дурная.

– Примета?

Старик помрачнел, но ответил.

– Говорят, людей одолевает тяга узнать своё будущее аккурат во времена перед войнами и прочими бедами. Перед Болотной войной тоже так было: на каждом углу пророчили, по дням судьбу можно было расписать... А только у кого что сбылось? Вот твой отец воевал, верно?

Киваю.

– И где он сейчас?

– Умер.

– Вот и я о чём. А ему, наверняка, долгую жизнь предрекали, полную счастья, и детишек полный дом. Угадали предсказатели?

Отец... Хмурый сухощавый мужчина, вечно мучавшийся надрывным кашлем, неразговорчивый, но незлобный. Никогда не поднимал руки ни на жену, ни на шкодливых сыновей, а если что случалось, недолго смотрел тяжёлым взглядом и уходил. Только почему-то после этого отпадала всякая охота шалить... Он вернулся домой, чтобы прожить всего пять лет и тихо скончаться посреди ночи. Так тихо, что матушка только к утру поняла: мужа больше нет на свете.

Был ли он счастлив? Кто знает. Но после него остался дом, остались жена и трое сыновей. Разве этого мало? По мне – много. Очень. Наверное. Может быть.