Фомич - Ночной Воин - Виктор Меньшов

Дверь захлопнулась, а когда дым немного рассеялся, все увидели около порога вытирающего слезы Балагулу.

- Балагула! Балагула! - обрадованно бросились к нему Домашние.

Но первым, растолкав всех, к нему подбежал лучший друг Домовой. Подбежал и... огрел ухватом по голове! и ещё раз! и ещё!...

Балагула открыл свой ковш, икнул и сел на пол, разбросав в стороны лапы.

Кондрат занёс над его головой ухват, чтобы ещё раз опустить на беднягу, но его перехватил в воздухе Оглобля.

- Ты за что его бьёшь?! - возмущенно закричали на Кондрата со всех сторон.

- Это Оборотень! Оборотень! - шумел Кондрат, показывая пальцем на приятеля. - Видите: он зеленый и непрозрачный?!

- Окстись! Он же - Домашний, - попробоавл урезонить его я. - Он не может быть прозрачным. А зелёный он по твоей милости. Ты сам котелок своего отвара выхлебай, не такой зелёный будешь!

- А я говорю, что это - Оборотень! - спорил упрямый Домовой. - Вот давайте в него кол осиновый загоним, увидите, что будет!

- Давай мы в тебя кол загоним и посмотрим, что будет? - предложил Оглобля.

- Я же не Оборотень!

- А Балагула что, Оборотень?

- Вот мы его и проверим!

- Давай сначала мы тебя проверим! - замахнулся на него Балагула.

- Што вы шпорите? - вмешалась одна из старушек. - Вы што, жабыли как оборотня в то, што он ешть, обернуть?

- И верно! - воскликнул Кондрат. - Вот сейчас пошепчем над ним, и превратится он в какую-либо гадость...

Он наклонился над Балагулой и стал шептать:

Ты без спора-разговора,

стань, кем был до заговора,

стань таким, как в самом деле,

покажи, что прячешь в теле.

Если оборотень жуткий,

подавись своею шуткой!

Балагула дёрнулся, задвинул обратно свою челюсть, открыл глаза, увидел склонившегося над ним дружка, испуганно прикрыл голову руками и стал отчаянно икать.

- Подавился! Подавился! - заорал Кондрат радостно. - Что я говорил?! Оборотень! Оборотень!

Он запрыгал на одной ноге и потянулся за ухватом.

- Погоди, погоди! - остановил его Оглобля. - Он тебя боится и икает от страха. Тебя бы по башке ухватом, не так икал бы!

- Не надо ухватом! - завопил Балагула. - Я больше не буду на шелобаны играть! Зачем же ухватом?! Больно!

- Нет, это не Оборотень, - разочарованно махнул рукой Кондрат, отбрасывая ухват в сторону.

- Ты бы извинился перед приятелем своим, - подсказал я ему.

- Вот ещё! - возмутился Домовой. - Я бдительность проявил, никто же не видел, как он в двери вошёл. А если бы и вправду - Оборотень?! Тут некоторые уже навпускали таких, не спрашивая, да не разбираясь...

И он выразительно посмотрел в мою сторону.

Я в ответ только головой сумел покачать. А что скажешь?

Не знаю, сколько бы ещё разглагольствовал Кондрат, но постучали в двери. Мы все застыли, глядя друг на друга. Вперёд храбро вышел Домовой. Он подошёл к двери, наклонился, посмотрел в щелочку и попросил:

- Дайте-ка мне ухват поскорее, опять Оборотень!

Оглобля сам заглянул в щелочку.

- Вот чудила! Это же Фомич! - он отвесил Домовому шелобан.

- Ага! - хватаясь за лоб, подпрыгнул обиженный Кондрат. - Фомич сегодня уже заходил. Забыли?

- Ладно! - подумав, согласился Оглобля. - Вставай за дверями. Как войдёт - по башке ухватом. Понял?

- А чего тут не понять? Тоже мне, высокие технологии!

- Готов? Только без команды не бей. Сначала разберёмся.

- Открывай!

Оглобля открыл двери, выставив перед собой меч.

- Что в избу не приглашаете? - спросил Фомич.

- Заходи, гостем будешь, - сухо ответил Оглобля.

Глава тринадцатая

Слово Георгия Победоносца

Фомич переступил порог. От стены за его спиной отделился Кондрат, размахнулся ухватом, и... Фомич, заметив движение за спиной, мгновенно обернулся, и обрушил удар кулака на голову Домового.

Тот хрюкнул. Мотнул головой и улёгся на пол, нежно обнимая ухват.

- Вы что это надумали? Почему с ухватами кидаетесь?! - возмутился Фомич. - Я так и зашибить могу!

- Мы думали, что ты - Оборотень, - пояснил я.

- А что - был он здесь? - посерьёзнел Фомич.

- Кого только здесь не было! - махнул я рукой.

- Ну, видать не только у меня весёлая ночка была! - вздохнул Фомич, оглядывая разгром в Сторожке и оружие в наших руках. - Вы, я вижу, тоже повоевали? А что не послали ко мне за подмогой?

- Тебе самому там лихо приходилось, - ответил Оглобля. - И мы посылали к тебе Кукушку.

- Кукушка? - удивился Фомич. - Отпустили её всё же? Не прилетала.

- Жаль птичку, - вздохнуло Радио.

- Так я тебе и поверила! - Кукушка, как ни в чем ни бывало, села на свою жёрдочку.

Все набросились на неё с вопросами и упрёками:

- Ты где была? Что с тобой приключилось?! Почему Фомича не предупредила о том, что у нас творилось?! А если бы мы все погибли?!

- Я летала, - оправдывалась Кукушка. - Я пыталась осмотреть поле битвы с высоты птичьего полета и рассказать все Фомичу...

- Ну и что?

- Меня чуть не затоптали! Там столько существ всяких было!

- Зачем же ты так низко летала?

- У каждой птицы - своя особенность, своя индивидуальность, своя высота полёта, - гордо ответила она.

- А ты что же - повыше летать не можешь?

- Потеря кукулификации, - невозмутимо сказала Кукушка.

- Ты хотела сказать квалификации? - переспросило Радио.

- Я сказала то, что хотела сказать, - моментально обиделась гордая птичка. - Я что, лягушка, что ли, квакать?

- Надо её на место прикрепить, - проворчал Кондрат.

- Самого тебя надо прикрепить! - возмутилась Кукушка. - В следующий раз понадобится, я и пешком ходить не смогу...

- А что там, на Улице? - спросил я Фомича.

- Там - порядок. Подошли вовремя Воины из Кургана, сами мы не справились бы. А так погнали Чёрных - только пыль столбом. Да ещё в самый важный момент у них куда-то пропали сразу Оборотень, а самое главное, Трёхпалый. А без Трёхпалого они не войско, а так. Толпа, стадо...

- Они оба здесь были, - вставил Домовой.

- Кто - они? - не понял сразу Фомич.

- Ну, Трёхпалый и Оборотень...

- Да ты что! А ну-ка, рассказывайте!

И мы, ещё не остывшие от схватки, наперебой принялись рассказывать Фомичу про битву в Сторожке, и про гибель Оборотня и Трёхпалого.

- Так мы, значит, вам жизнью обязаны. И тебе, Дима, и всем Домашним, и Оглобле особенно.

- Какие мне благодарности, когда я сам и виноват, что они в Дом вошли? - застеснялся я такой, как мне казалось, незаслуженной похвалы. - Ты мне вот что объясни, Фомич, никак я разумом не пойму: сражаются давно погибшие и умершие люди, погибают мёртвые, как это так может быть? Они же мёртвые?! Вот ты говоришь: жизнью обязаны. Какая же у вас жизнь? Сколько же раз человек умирать может?

- А сколько рождается, столько и умирает. Кто знает точно - сколько? И до смерти - жизнь, и после смерти - жизнь. Только, конечно, совсем уже другая, - грустно вздохнул он. - Зачем, ты думаешь, я жену свою хочу в царство живых вернуть? Не проще ли найти её в Царстве Мёртвых, и вместе в другой жизни быть? Не знаю. То, что ты видишь, это ещё не Царство Мёртвых. Это вроде как прихожая, промежуточное нечто...