Дом сбывшихся грез - Лесли Мэримонт

– Да-да, похоже на то. Это все еще я, но это новая Джейн.

– Не могу сказать, что эта новая Джейн мне по душе.

– Ты еще просто не привыкла. Все еще воспринимаешь меня как глупую девчонку, которая вышла замуж за Боба Эйкерса и позволила ему превратить свою жену в половую тряпку. Я больше никому не позволю вытирать о меня ноги, никому из мужчин, слышишь, София! Я и о тебя не дам вытирать ноги.

– Но я совсем не чувствую себя половой тряпкой! – запротестовала София. – И я счастлива с Ником.

– Правда? Что-то ты сегодня не выглядишь очень уж счастливой.

– Никто не может быть счастливым все время, Джейн. В жизни есть подъемы и спады. В браке – тоже.

– Да, только почему-то в браке все падения приходятся в основном на жен. Особенно на тех, кто вынужден сидеть дома, не имея ни собственных денег, ни собственного мнения, ни толики собственной жизни!

– Боже праведный, ты что – превратилась в одну из этих феминисток?

– И еще какую!

– И это принесло тебе счастье, – не унималась София, – эта жизнь в одиночестве, но зато на собственные деньги, с собственным мнением обо всем? Это твоя собственная жизнь!

Джейн на секунду была ошеломлена контратакой сестры, но уступать не собиралась. Она сделала пару глубоких вздохов, после чего продолжала спокойным голосом, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди:

– Не совсем так. Но я стараюсь приносить совершенное счастье в жертву совершенному покою в голове, возможности посмотреть на себя в зеркало и гордиться тем человеком, которого в нем вижу. Не хочу углубляться в детали, София, но замужество с Бобом обернулось чистым адом. Моя семейная жизнь была вовсе не такой, какой казалась окружающим. Он был ревнивым, следящим за каждым моим шагом грубияном, который постоянно терзал меня – физически и эмоционально. За год до гибели Боба я успела возненавидеть его. Но еще больше я ненавидела себя – за то, что превратилась в покорную трусливую развалину. После его смерти я сама хотела умереть, и вовсе не потому, что была не в силах вынести утрату: просто я не думала, что когда-либо опять смогу стать нормальной, цельной личностью.

– О Боже, Джейн, – выдохнула София, на ее лице отразилась целая буря чувств. – У меня и мысли не было… я не догадывалась… О, бедная моя любимая сестричка, почему же ты мне ничего не рассказывала?

– Мне было так стыдно.

София покачала головой, исповедь Джейн повергла ее в состояние шока.

– Послушай, давай не будем больше говорить об этом, – решительно заявила Джейн. – Со старым покончено. Я выжила. Мне просто захотелось объяснить тебе, почему я такая, какая есть.

– Неудивительно, что ты ненавидишь мужчин.

– Вовсе нет!

– Это правда?

Джейн подумала о Мартине.

– Да. Не совсем. Я просто не верю им слепо. Послушай, София, давай приниматься за спагетти, а то мы совсем раскиснем.

Они приступили к еде, хотя Джейн все время ощущала на себе взгляд сестры.

– Не говори Нику, – попросила она Софию после нескольких минут молчаливой трапезы. – Лучше ему не знать.

В ответ раздался долгий вздох.

– Мне не хочется, чтобы между нами были секреты. Мы все друг другу рассказываем.

Джейн перевела взгляд на Софию и промолвила, стараясь, чтобы ее голос прозвучал не слишком цинично:

– Возможно, но я бы предпочла, чтобы он не знал.

– Не уверена, что хотела бы быть посвященной во все это. – В наступившей тишине вилка Софии звякнула о тарелку особенно громко. – Боже мой… я совсем не чувствую себя голодной…

Утро воскресенья выдалось хмурым и удушливым. Прогноз по радио обещал до тридцати градусов в полдень и грозу к вечеру. Джейн застонала, она терпеть не могла влажную духоту. Если судить по сегодняшней погоде, то завтра следовало ожидать настоящего лета.

Джейн заставила себя вылезти из постели в начале девятого, приняла душ и надела юбку в цветочек и подходящую блузку – самое легкое из того, что хранилось в ее гардеробе. Юбка была до колен, с ниспадающими складками, а блузка, как любила Джейн, свободно спускалась до середины бедер. Цвета же – красное, золотое и желтое – хорошо подходили к ее волосам и загорелой коже.

Не сказать, чтобы Джейн особенно заботилась, как будет выглядеть в это утро. К тому времени, когда она покинула дом Софии прошлым вечером, ее нервы расходились не на шутку. Может быть, из-за разговоров о духах прошлого, или оттого, что Джейн пыталась не обращать внимание на духов новых. Как бы то ни было, она буквально свалилась в постель сразу после полуночи, чувствуя себя совершенно разбитой. И пробуждение не доставило облегчения.

Когда она расчесывала волосы, на память пришли слова Софии: «И она принесла тебе счастье, эта жизнь в одиночестве?..»

Приносила, подумала Джейн, пока в ее жизнь не вошел Мартин Бенфорд…

Вздохнув, она отложила расческу, затем собрала свои кудри в пучок и заколола большой оранжевой заколкой. Завершив туалет, Джейн постояла перед зеркалом, оценивая результат. На нее смотрела молодая привлекательная женщина, у которой впереди еще были годы и годы – до тех пор, пока она не превратится в высохшую старую даму с недостатком гормонов и отсутствием всякого интереса к тому, будет ли она еще когда-нибудь заниматься любовью или нет.

– Возможно, тебе придется найти себе мужчину, – сказала Джейн своему отражению. – Не мужа. Просто мужчину. Любовника.

Решение было абсолютно логичным, однако воображение отказывалось видеть в постели Джейн кого-то иного, кроме Мартина. Ей был не нужен другой мужчина, другой любовник.

Слезы потекли из глаз Джейн, потому что она знала: его ей не получить никогда. Никогда. Он исчез. Безвозвратно. Непоправимо. Он стал недоступен. И никогда не вернется.

И если бы даже существовала возможность встречи, все равно он больше не хотел Джейн. Он был счастлив, обручен. И явно не желал изменений в жизни.

Вздох, вырвавшийся из груди Джейн, свидетельствовал о признании поражения. Плечи ее поникли на мгновение перед тем, как она снова расправила их, а на лице застыло выражение озабоченности.

Время заняться макияжем. Время продолжать жить.

– Ты выглядишь намного лучше. – То были первые слова, которыми Эндрю встретил ее в офисе.

– Спасибо. Но ты-то что здесь делаешь – в воскресенье?

– Джоан отвезла детей к своей матери на целый день.

– А-а… – Любовь Эндрю к традиционным шуткам насчет злой тещи имела глубокие корни. – Сэм тоже здесь?

– Он уехал с клиентом.

– Прекрасно. Надеюсь, и не вернется.

В этот момент зазвонил телефон, и Эндрю отошел снять трубку. Джуди не работала по выходным, а Майкл был слишком прижимист, чтобы нанять еще одну секретаршу. На чертовы звонки приходилось отвечать тем, кто волей случая оказывался по выходным в офисе.