Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря - Михаил Мельтюхов

27 сентября в Москве параллельно с советско-эстонскими переговорами в 22 часа начались переговоры с Германией, на которых затрагивались и прибалтийские проблемы. Министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп, зная от германского посланника в Таллине о советских предложениях Эстонии и полагая, что «это, очевидно, следует понимать как первый шаг для реализации прибалтийского вопроса», просил советское правительство сообщить, «как и когда оно собирается решить весь комплекс этих вопросов». Выслушав заявление И.В. Сталина о намерении СССР создать военные базы в Эстонии «под прикрытием договора о взаимной помощи», Риббентроп спросил, «предполагает ли тем самым Советское правительство осуществить медленное проникновение в Эстонию, а возможно и в Латвию, Сталин ответил положительно, добавив, что, тем не менее, временно будут оставлены нынешняя правительственная система в Эстонии, министерства и так далее. Что касается Латвии, Сталин заявил, что Советское правительство предполагает сделать ей аналогичные предложения. Если же Латвия будет противодействовать предложению пакта о взаимопомощи на таких же условиях, как и Эстония, то Советская Армия в кратчайший срок «разнесет» Латвию. Что касается Литвы, то Сталин заявил, что Советский Союз включит в свой состав Литву в том случае, если будет достигнуто соответствующее соглашение с Германией об «обмене» территориями». Оценивая позицию стран Прибалтики, Сталин полагал, что «с их стороны в настоящее время не предвидятся никакие эскапады, потому что все они изрядно напуганы»[251].

В итоге переговоров польская и литовская проблемы были решены на основе взаимных уступок сторон. Согласно подписанному 28 сентября советско-германскому договору о дружбе и границе устанавливалась «граница между обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства». Кроме того, в соответствии с секретным дополнительным протоколом к советско-германскому договору Литва была передана в сферу интересов СССР. Правда, предусматривалось, что «как только Правительство СССР предпримет на литовской территории особые меры для охраны своих интересов, то с целью естественного и простого проведения границы настоящая германо-литовская граница исправляется так, что литовская территория, которая лежит к юго-западу от линии, указанной на карте, отходит к Германии. Далее констатируется, что находящиеся в силе хозяйственные соглашения между Германией и Литвой не должны быть нарушены вышеуказанными мероприятиями Советского Союза»[252]. Проведенная на приложенной к протоколу карте линия проходила через Науместис, Вилкавишкис, Мариамполь, Людвинавас, Симнас, Сейрияй, Лейпалингис, Капчяместис (см. схему 3). В тот же день литовский посланник в Берлине попытался выяснить в беседе с Э. Вёрманом, велись ли в Москве переговоры о Литве и, вообще, о прибалтийских государствах. Конечно, литовского дипломата, прежде всего, интересовал Виленский вопрос, относительно которого, как мы видели, германская сторона делала Литве обнадеживающие намеки. Он также напомнил о готовности литовского министра иностранных дел в скором времени прибыть по приглашению в Берлин. Однако германский дипломат ответил, что ему не известно, говорилось ли в Москве о Литве. Тем более что Германия не вмешивалась в советско-эстонские переговоры[253].

Схема 3. «Кусочек» территории Литвы, оставшийся в сфере интересов Германии по советско-германскому протоколу от 28 сентября 1939 г.

Как только СССР и Германия договорились о передаче Литвы в сферу советских интересов, В.М. Молотов в 21 час 29 сентября вызвал литовского посланника в Москве и заявил ему, что следовало бы начать прямые переговоры о внешнеполитической ориентации Литвы, тем более что «Литва политически почти на 100 процентов зависит от Советского Союза и Германия не будет возражать против того, о чем Советский Союз договориться с Литвой». Л. Наткевичус напомнил о Виленской проблеме и постарался выяснить, какие именно вопросы интересуют советское правительство. Молотов ответил, что «территориальные вопросы могли бы быть решены благоприятно для Литвы, но сначала надо знать» насколько Литва расположена в отношении СССР. При этом он «несколько раз подчеркнул, что они не собираются советизировать Литву, что не будут создавать на занятых территориях второй Советской Литвы». Как отметил в своем донесении в Каунас литовский посланник, «советские представители склонны отдать нам литовские области, а возвращение Вильнюса обусловят некоторыми условиями», как минимум придется «заранее связать себя определенными узами с Советами не в пользу теперешнего абсолютного нейтралитета. […] Тон разговора и вся обстановка не носили характера какого-либо давления, были сделаны лишь многозначительные намеки»[254]. Уже 1 октября литовское правительство согласилось делегировать в Москву министра иностранных дел Ю. Урбшиса[255].

Тем временем 30 сентября А. Гитлер подписал директиву ОКВ № 5, которая отменяла предыдущее распоряжение о развертывании в Восточной Пруссии группировки войск для захвата Литвы[256]. В 14 часов 3 октября В.М. Молотов вызвал германского посла в Москве и сообщил ему о том, что советская сторона намеревается заявить литовскому министру иностранных дел, с которым сегодня должны начаться переговоры, что СССР готов передать Литве город Вильно с окрестностями, но она должна будет передать хорошо известную часть своей территории Германии. Молотов предлагал одновременно подписать советско-литовский протокол о Вильно и германо-литовский протокол о передаче Германии полосы литовской территории. В ответ Ф. фон дер Шуленбург предложил, чтобы советская сторона обменяла Вильно на юго-западную полосу литовской территории и передала бы ее Германии. Советская сторона просила сообщить ей мнение Берлина по этому вопросу к 12 часам следующего дня[257].

На начавшихся в 22.30 3 октября переговорах В.М. Молотов заявил Ю. Урбшису, что в условиях начавшейся войны «Советскому Союзу приходится обеспечивать свою полную безопасность». Поскольку Германия согласилась с вхождением Литвы «в зону влияния СССР», то Москва «стремится заключить и с Литвой пакт о взаимопомощи». Далее слово взял И.В. Сталин, который сообщил, что СССР пришлось договориться с Германией о передаче ей Сувалкского выступа и части прилегающей литовской территории. Естественно, Урбшис попытался отказаться от выработки договора о ненападении, ссылаясь на строгий нейтралитет Литвы и возможное укрепление ее армии. Обосновывая необходимость заключения договора о взаимопомощи, Молотов отметил, что сейчас, «когда происходят значительные события в Европе, может случиться так, что Советский Союз, будучи вынужденным вмешаться в них, будет принужден не считаться с провозглашенным сейчас Литвой нейтралитетом». При этом советская сторона подчеркивала отсутствие у нее посягательств на внутренний строй Литвы, а также указала, какие именно территории могут быть возвращены Литве. По поводу территориальных проблем литовская делегация постаралась уточнить, остается ли в силе граница, установленная Московским договором 1920 г., а также выразила озабоченность германскими притязаниями. В конце концов, Урбшис заявил, что должен проконсультироваться со своим правительством.

В 2 часа ночи 4 октября в ходе нового раунда переговоров литовской делегации были переданы советские проекты договоров о передаче Литве Вильно и Виленского края и о взаимопомощи между СССР и Литвой, который предусматривал ввод 50-тысячного советского контингента. Узнав, что предполагается создание военных баз Красной армии, Ю. Урбшис заявил, «но ведь это оккупация Литвы». Советские руководители усмехнулись и сказали, что вначале похоже рассуждала и Эстония. Советский Союз не намерен угрожать независимости Литвы. Наоборот, вводимые советские войска будут подлинной гарантией для Литвы, что Советский Союз защитит ее в случае нападения, так что войска послужат безопасности самой Литвы. Кроме того, советская сторона ссылалась на то, что подобный договор уже подписан Эстонией, а вскоре будет подписан и Латвией. Неужели Литва хотела бы нарушить всю советскую оборонительную систему? И.В. Сталин согласился сократить численность войск до 35 тысяч и не размещать их в Каунасе и Вильно. Кроме того, было заявлено, что этот вопрос можно будет обсудить подробнее. Протест Урбшиса приглушался желанием получить Вильно, который советская сторона предложила как приманку в обмен на договор о взаимопомощи. Беседа завершилась в 4.30 утра и Урбшис в тот же день вылетел в Каунас[258].

Получив соответствующее указание из Берлина, Ф. фон дер Шуленбург до полудня 4 октября передал в НКИД СССР письмо, в котором сообщалось, что И. фон Риббентроп просит в переговорах с Литвой «не упоминать секретного соглашения между Германией и СССР от 28 сентября 1939 года относительно уступки Германии части литовской территории». Кроме того, германский посол должен был добиться, чтобы советское правительство взяло на себя обязательство в случае вероятного размещения в Литве советских войск оставить эту полосу литовской территории не занятой войсками и предоставить Германии право самой назначить срок, когда будет формально произведена передача этой территории. Соответствующую договоренность следовало оформить секретным обменом письмами между Шуленбургом и Молотовым. Однако в ходе состоявшейся в 17 часов беседы с германским послом В.М. Молотов заявил, что, «к сожалению, ему вчера пришлось информировать министра иностранных дел Литвы об этой договоренности, поскольку, несмотря на свою лояльность по отношению к нам, он не мог поступить иначе». Чтобы «подсластить пилюлю» Молотов, напомнив высказанное в ходе последнего визита в Москву Риббентропом пожелание устроить в Мурманске ремонтную базу для немецких кораблей и подводных лодок, заявил, что «Мурманск недостаточно изолирован для этой цели», и предложил взамен бухту Териберка, расположенную восточнее Мурманска. В 18 часов Молотов сообщил Шуленбургу, что «Сталин обратился к германскому правительству с настоятельной личной просьбой пока не настаивать на передаче полосы литовской территории». В ответ германский дипломат заявил, что этот вопрос является не актуальным[259].