Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря - Михаил Мельтюхов

Советско-прибалтийские договоры в восприятии современников

Начавшаяся война в Европе и действия Красной армии в Польше после 17 сентября 1939 г. не улучшили советско-английских и советско-французских отношений, ухудшившихся после подписания договора о ненападении с Германией, который был воспринят английским и французским руководством как поражение их внешнеполитической стратегии. Вместе с тем, не желая подтолкнуть Светский Союз к дальнейшему сближению с Германией, Англия и Франция не стали обострять проблему советского вмешательства в германо-польскую войну, а стремились уточнить советскую позицию относительно войны в Европе. В Лондоне и Париже обозначилось два внешнеполитических курса в отношении Москвы. Один из них рассматривал СССР как главного противника западных союзников, для нанесения ущерба которому были хороши все средства, а второй исходил из необходимости первоначального разгрома Германии, что требовало привлечения Москвы к антигерманскому фронту любыми возможными способами. В любом случае западные союзники были заинтересованы в провоцировании напряженности в советско-германских отношениях. Кроме того, англо-французская пропаганда активно использовала тезис о «красной опасности» для Европы[288].

При этом реакция западных союзников на действия Советского Союза в Прибалтике была достаточно спокойной. Так, 30 сентября советский полпред во Франции сообщил в Москву, что «советско-эстонское соглашение не вызывает критики. Признается, что законное ограждение наших интересов в Балтийском море проведено в рамках соблюдения суверенитета Эстонии и что у СССР нет намерения изменять статус-кво балтийских стран»[289]. Вместе с тем во Франции начали разрабатываться различные планы действий против Советского Союза, в которых определенное место отводилось и государствам Прибалтики. Уже 5 октября председатель комиссии по иностранным делам палаты депутатов французского парламента Ж. Мистлер заявил латвийскому посланнику в Париже О. Гросвальдсу, что прибалтийские государства должны быть готовы к совместному выступлению против СССР, для чего им необходимо заключить между собой военный союз. 12 октября исполняющий обязанности заведующего разведывательным бюро генштаба французской армии Дж. Мьерри говорил Гросвальдсу о подготовке англо-французских операций против Советского Союза и подчеркнул, что одновременно «должны будут выступить прибалтийские государства, Финляндия и скандинавские страны»[290].

Тем временем французская пресса активно обсуждала действия Москвы в Прибалтике, особенно подчеркивая их антигерманскую направленность. Так, 9 октября газета «Тан» отмечала, что «Германия проиграла войну на Востоке, так как она должна отказаться от всех намеченных ранее планов своей экспансии в этой области». Соответственно констатировался «плачевный конец великой мечты о германской гегемонии в Центральной и Восточной Европе, против которой Советская Россия воздвигает сейчас гигантскую стену, простирающуюся от Балтийского моря до Черного». 13 октября та же газета отмечала, что договоры СССР со странами Прибалтики «определенно направлены против германской державы», которая не решается на борьбу против большевистской России[291]. 11 октября советский полпред в Париже сообщил в Москву: «Вообще надо отметить, что французы и ранее относились гораздо спокойнее к нашему укреплению на Балтике, чем англичане. Объясняю это сравнительно слабой заинтересованностью французов в Балтике. Наша балтийская акция все время расценивалась в двух разрезах – в разрезе бесспорных и никем не оспариваемых наших интересов и в плане оттеснения немцев от Балтики. Последний момент особенно оттеняется и подводит к выводам Черчилля о совпадении конечных интересов»[292]. 19 октября советский полпред в Париже сообщил в Москву о том, что относительно прибалтийской акции здесь «возобладало мнение, что СССР не выйдет из нейтралитета и что его балтийская политика, ослабляя германизм и преграждая ему дорогу на Восток, объективно и в перспективе выгодна Франции»[293]. 28 октября французское посольство в Москве сообщало в Париж, что «для Франции выгодно получение Россией обратно территорий, которыми она владела в 1914 г. и которые позволяют ей сохранять равновесие с Германией»[294].

Схожую позицию заняла и Англия. 6 октября в беседе с советским полпредом И.М. Майским военно-морской министр У. Черчилль заявил, что «Англия не имеет оснований возражать против действий СССР в Прибалтике. Конечно, кое-кто из сентиментальных либералов и лейбористов может пускать слезы по поводу «русского протектората» над Эстонией или Латвией, но к этому нельзя относиться серьезно». Английский министр прекрасно понимал, что «СССР должен быть хозяином на восточном берегу Балтийского моря, и он очень рад, что балтийские страны включаются в нашу, а не в германскую государственную систему. Это исторически нормально и вместе с тем сокращает возможный «лебенсраум» для Гитлера. Здесь опять-таки интересы Англии и СССР не сталкиваются, а скорее совпадают»[295]. 8 октября английский посол в Москве доложил в Лондон, что благодаря договорам с Эстонией и Латвией Советский Союз, несомненно, получает «важные стратегические выгоды в виде незамерзающих портов, которые будут служить передовыми постами для защиты Кронштадта и Ленинграда». Столь же очевидно, что все эти предосторожности направлены против Германии[296]. 10 октября в беседе с латвийским посланником в Лондоне министр иностранных дел Англии констатировал, что в создавшихся условиях Латвия поступила разумно, подписав договор с СССР[297].

12 октября начальники штабов английских вооруженных сил в своей оценке обстановки указали, что этими договорами «Советы установили эффективный контроль над морским побережьем от Литвы до Ленинграда, в частности заняв господствующие позиции у входа в Рижский залив. Стратегические позиции СССР в Балтике, таким образом, очень серьезно упрочены»[298]. 16 октября в беседе с советским полпредом в Лондоне английский министр иностранных дел признал, что «наши пакты с Эстонией, Латвией и Литвой стабилизировали отношения и явились вкладом в дело укрепления мира в Восточной Европе»[299]. Выступая 21 октября по радио, английский военный министр А. Хор-Белиша заявил, что «Германия всегда требовала себе свободные руки на Востоке, что означало для нее контроль над прибалтийскими странами, на Украине и в Румынии, куда она легко могла бы вторгнуться через Польшу; теперь Россия уничтожила все эти германские планы и намерения»[300]. Конечно, английское руководство было недовольно тем, что произошло укрепление советских позиций в Прибалтике, однако на заседании военного кабинета 27 октября констатировалось, что «с чисто стратегической точки зрения усиление военной мощи СССР на Балтийском море получением новых портов и т. д. выгодно для Великобритании, так как Германия неизбежно будет вынуждена принимать на Балтике более крупные меры предосторожности по линии военно-морских сил, тем самым ослабляя свои ресурсы западнее Кильского канала»[301].

25 ноября литовский посланник в СССР доложил в Каунас о беседах с английским и французским послами в Москве, которые отметили, что «им непонятно одно, почему эстонцы и латыши так упирались из-за гарантий, предлагаемых им в свое время, которые не простирались дальше, чем будут простираться сейчас». Западные дипломаты были уверены, что «Советы, демонстрируя свое миролюбие, ни в коем случае не прибегнут к агрессии против стран Балтии, пока будет идти война. Они захотят сохранить незапятнанной свою “репутацию” и удовлетворятся тем, чем сейчас располагают в странах Балтии»[302].

По мнению начальника канцелярии министерства иностранных дел Италии Ф. Анфузо, высказанному им 1 октября в письме послу в Москве А. Россо, действия СССР в Прибалтике «не могут в строгом смысле расцениваться как истинные проявления настоящей экспансионистской политики, так как это по существу восстановление ранее существовавшего российского единства. Следует также признать, что требования о морских базах в Латвии, Эстонии и Финляндии частично оправданы реальными требованиями военной безопасности и географическими соображениями»[303].

3 октября посланник США в Эстонии и Латвии Дж. Уайли сообщил в Вашингтон содержание советско-эстонского пакта и отметил, что «несмотря на далеко идущие уступки, к которым грубо принудили Эстонию, она все-таки ощутила реальное облегчение», поскольку «получила неопределенный срок для передышки». При этом американский дипломат отмечал, что договор направлен «в первую очередь против Германии. […] Отказ от Версальского договора вместе с германской кампанией по созданию нового порядка в Восточной Европе оказался настолько удачным предлогом для восстановления русских позиций, что Советский Союз может в ближайшем будущем успешно бросить вызов Германии по поводу Восточной Прибалтики. Обращаю внимание государственного департамента и на то, что порт Палдиски, а также острова Сааремаа и Хийумаа стратегически доминируют в Рижском и Финском заливах, а также угрожают Ботническому»[304].