Империя сердца - Крейг Джэсмин

На сей раз Люси расхохоталась от души:

— Миссис Тримбл, по-моему, под внешностью респектабельной вдовы скрывается опасная мятежница.

— Да, но мятежникам удается добиться гораздо большего, если они носят маску респектабельности. К сожалению, я этот урок усвоила слишком поздно. Надеюсь, вы будете умней. Разыгрывайте из себя застенчивую девственницу, и тогда вам легче будет повлиять на взгляды окружающих.

Миссис Тримбл взяла веер и ридикюль и, уже у самой двери каюты, сказала:

— Я, должно быть, шокировала вас словом «девственница». Ею надлежит быть каждой незамужней женщине, однако употреблять это слово девушкам не дозволяется. Отличный пример лицемерия, о котором мы только что говорили. Приятного вам вечера, дорогая. Спите спокойно. Постараюсь вас не разбудить, когда буду возвращаться.

Оставшись одна, Люси села к туалетному столику. При свечах ее смуглая кожа выглядела вполне привлекательно — мягкий нежный оттенок. Но на «застенчивую девственницу» Люси никак не походила. Какая несправедливость! Ведь если она и не была застенчивой, то уж девственность, во всяком случае, сохранила.

При свете дня вид у нее — Люси это отлично знала — был еще менее покорным и целомудренным: во взгляде запечатлелось знание жизненных тягот и людской жестокости; развитые мышцы свидетельствовали о неженской силе, а кожа казалась такой смуглой, что многие поначалу отказывались верить в английское происхождение мисс Ларкин. Недовольно поморщившись, Люси ущипнула себя за плечо и почувствовала, что плоти стало немножко больше. Что ж, уже неплохо. Несколько недель питательной британской кухни, и кости торчат уже не так сильно. А при холодном английском климате (судя по погоде в Ла-Манше, уместнее было бы назвать его «морозным») можно будет носить платья с высоким воротником и длинными рукавами. Тогда худоба будет меньше бросаться в глаза.

Разозлившись на саму себя, Люси вскочила на ноги. Какое значение имеет внешность? Ведь не собирается же она выставлять себя на рынок невест. У нее другая цель — посвятить свою жизнь полезной деятельности, продолжить дело отца. Нужно нанять учителей для школы в Лахоре. Возможно, Люси даже придется со временем вернуться в Индию… Девушка двадцати трех лет со всех сторон скована условностями и ограничениями. Другое дело — тридцатилетняя старая дева.

Старая дева… Эти слова застряли у нее в горле, от них пахло тоской и одиночеством. Несмотря на вольный образ жизни, которым Люси наслаждалась еще при жизни отца, в ее планы тогда вовсе не входило коротать век старой девой. Она всегда думала, что выйдет замуж, будет женой и матерью. Как явственно представляла она себе своих пухлых, розовощеких сыновей и дочерей — куда явственней, чем будущего супруга.

Как сказал Рашид? Пусть твоя жизнь будет счастливой, и пусть у тебя будет много детей… Руки Люси невольно коснулись кожаной шкатулки, стоявшей на туалетном столике. Люси открыла крышечку, выложила на ладонь маленького золотого верблюда с бриллиантовыми глазами. Верблюд уставился на нее надменно, но, впрочем, безо всякого недоброжелательства. Мастер, сотворивший это произведение искусства, видно, был человеком веселым и добрым. В результате верблюд получился забавным и совсем не противным. Достаточно было взглянуть на эту безделушку, и Люси как наяву услышала голос Ра-шида: «Мне кажется, англичанка, ты не слишком любишь верблюдов».

Она резко выпрямилась, спрятала украшение обратно в шкатулку. Потом взяла накидку, набросила на плечи. Нужно пойти прогуляться по палубе. Немало ночей провела она подобным образом, не в силах сомкнуть глаза. И вот теперь, в последние часы плавания, мысли ее вновь устремились к Рашиду. Она вспоминала его каждый день и каждый час. Надо бы смириться с неизбежным. Завтра она высадится на английской земле и похоронит воспоминания о нем в глубинах своего сердца. Чем глубже, тем лучше — чтобы больше не испытывать боли. Завтра ее любви к мусульманскому торговцу оружием раз и навсегда наступит конец.

8

Поезд Саутгемптон — Лондон прибыл на вокзал Виктория вскоре после полудня. Люси позволила носильщику забрать багаж и, сильно волнуясь, принялась выглядывать в толпе встречающих леди Маргарет и Пенелопу. Теперь, когда миг встречи приблизился вплотную, девушка вдруг поняла, что ужасно соскучилась по семье. И вообще — какое счастье вновь оказаться дома, в самой прогрессивной стране мира.

На платформе Люси увидела старую экономку отца, и сердце девушки сжалось от радости. Люси было всего три года, когда от неудачных родов умерла мать. Миссис Берт заменила малютке умершую маму. Экономка была уютной, полной женщиной, которая рассказывала девочке сказки на сон грядущий, ругала ее, утешала, когда Люси обдирала коленки, угощала свежеподжаренными тостами и щедро намазывала их маслом. Лицо Люси расползлось в счастливой улыбке.

— Миссис Берт!

Последние двадцать шагов Люси почти бежала.

— Миссис Берт! Вы совсем не изменились! Как же я рада вас видеть!

Экономка сделала реверанс, после чего заключила свою воспитанницу в объятия.

— А уж я-то как рада, мисс Люси!

Едва не задохнувшись от мощного объятия, Люси спросила:

— Вы давно ждете?

— Всего несколько минут. Поезд прибыл вовремя. Просто поразительно, до чего пунктуальны эти железные дороги. Такое долгое путешествие, а вы прибыли, можно сказать, минута в минуту. Это прямо противоестественно. А выглядите, мисс Люси, очень хорошо. Вылитая мама. Извините за фамильярность.

— Зачем извиняться? Наоборот, мне очень приятно это слышать. Ведь папа всегда говорил, что мать была самой красивой женщиной на свете.

Миссис Берт улыбнулась, глаза ее увлажнились.

— Мы так ждали вашего возвращения! С того самого дня, как пришла телеграмма от архидиакона. Добро пожаловать домой, мисс Люси. Какое счастье, что вы вернулись!

— Я тоже рада. Даже дождь меня не расстраивает. — Люси улыбнулась. — Но где мачеха и сестра? Неужели они остались в карете?

Миссис Берт отвела глаза.

— Надеюсь, мисс Люси, вы не мерзнете. Такой выдался холодный мокрый июнь, прямо беда.

Люси была слишком взволнована, чтобы обратить внимание на уловку экономки.

— И это называется лето! Я и забыла, как в Англии сыро! Но не будем заставлять их ждать, я очень по ним соскучилась. Пенелопа все такая же красивая?

— Да, мисс Пенелопа очень хорошо выглядит, когда приоденется, — сказала миссис Берт без особого энтузиазма. — Сюда, пожалуйста. Я послежу за носильщиком.

Лишь у самого выхода из вокзала экономка собралась с силами и призналась:

— Вот карета, мисс Люси, но леди Маргарет и мисс Пенелопа, к сожалению, были заняты и встретить вас не приехали. Надеюсь, что к нашему возвращению они уже покончат со своими делами и вы сможете встретиться.

Лицо Люси померкло.

— Ах да, глупо было надеяться, что они поедут меня встречать. Представляю, как они заняты…

Миссис Берт промолчала, мысленно кляня последними словами алчную, злокозненную леди Маргарет и ее невоспитанную завистливую дочку.

— Смотрите, а вон и Том. Видите, как он обрадовался? Даже забыл о своем хваленом достоинстве. Вы ведь помните Тома, мисс Люси? Он теперь главный кучер. А Джек Флетчер теперь дворецкий. Ужасно разважничался наш мистер Флетчер, а я помню его младшим лакеем. Пренахальный был мальчишка. Если достаточно долго живешь на свете, мисс Люси, чего только не увидишь.

— Конечно, я помню и Флетчера, и Тома. — Люси выдавила из себя улыбку, изо всех сил стараясь скрыть обиду. — Я все помню — например, ваши дивные пудинги с горячим золотистым сиропом и ванилью. Как я мечтала о них в Афганистане, когда мучилась от го… — Она запнулась и быстро закончила: — Надеюсь, вы не разучились готовить за время моего отсутствия.

— Нет, не разучилась. Сегодня же получите свой пудинг, — обнадежила ее миссис Берт, мысленно пообещав себе, что преодолеет сопротивление французского шеф-повара, выписанного хозяйкой из Парижа. Дело в том, что француз имел собственную концепцию десерта и не признавал вульгарных британских блюд вроде пирога с говяжьими почками.