Хоккейные истории и откровения Семёныча - Николай Эпштейн

Фотография была в «Пионерской правде»: стоим мы, пацаны, динамовские мальчишки и подпись: перворазрядник В. Писаревский, перворазрядник Лева Яшин… (Несмотря на мои отчаянные просьбы, так и не смог отыскать той газеты в своих бумагах комментатор.)

А сам Писаревский стоял у истоков создания… Воскресенского «Химика». Да, да, именно так. И я тоже удивился, когда услышал от него эту историю. Вот как было дело. Воскресенский «Химик», ведомый Семёнычем, сыграл свой первый официальный матч 20 декабря 1953 года. Этот день и считается официальной датой рождения блестящей подмосковной команды. Писаревский в том матче не играл. Будущий мастер телерепортажа тогда выступал за «молодежку» московского «Динамо».

— Накануне сезона 1954 года, — вспоминал Писаревский, — руководство химкомбината по причинам, помнится, финансового характера, было вынуждено умерить свои «хоккейные амбиции» высшего уровня. Но есть и другая версия, более, мне кажется, правдивая: в Москве тоже захотели иметь свою команду, которая представляла бы профсоюз химической промышленности. Так «Химик» перебрался в столицу, играя при заводе «Каучук». Там–то и формировалась та самая знаменитая команда под руководством Николая Семёновича Эпштейна, ставшая позже одной из самобытнейших в советском хоккее.

Однако хоккей уже пустил мощные корни в Воскресенске, и тамошние власти не хотели оставаться совсем без этого вида спорта, быстро набравшего популярность в городке.

— Однажды подходит ко мне наш динамовский игрок Полухин, он уже за мужскую команду «Динамо» выступал: «Володь, вот какое дело. Хочешь поиграть в Воскресенске по классу «Б»? Команда там создается». Помню, я долго не раздумывал. Пригласили мы еще ребят, в основном, наших, динамовских. Кто–то был еще из других клубов. И начали играть. И ничего, дело пошло. Было это в 1955 году. Выступали мы неплохо, никому практически не проигрывали.

Вот фотография из личного архива Писаревского. Старенький Воскресенский стадион, деревянные трибуны в три ряда, но коробка хоккейная в порядке. А на льду — тогдашние бойцы. Все чин чинарем: шлемы боксерские, свитеры в полоску, клюшки первого образца.

— Вот, второй справа на снимке — Марат Зубко, — «представляет» бывших одноклубников Писаревский. — Да ты ж его знаешь, он сколько лет корреспондентом «Известий» в Стокгольме проработал.

Действительно, Зубко провел немало лет в шведской столице, и много, кстати, писал о шведском хоккее, о «Тре Крунур». Фактически, он был единственным постоянным источником новостей о шведском хоккее в советской прессе 60–70‑х годов. Особенно когда родился московский известинский турнир на призы «Известий». И об этом стоит напомнить. Но как–то не увязывал я эти статьи с хоккейным прошлым самого Зубко, полагал, что это просто журналистское увлечение.

— Марат играл в нападении, и прилично играл, — вспоминает Писаревский. — Голов забивал много. Но он уже учился в МГИМО, и надо было делать выбор: хоккей или учеба. Совмещать не получалось. Капитаном команды был у нас Николай Нарядчиков, на снимке — крайний слева. А восьмой слева — Владимир Черноморский, ныне доктор технических наук, пенсионер. Такие вот дела. Играли мы неплохо, и Николай Семёнович Эпштейн привез даже однажды свою московскую команду «Химик» в Воскресенск. Народу набилось на старый стадион уйма. Ажиотаж был невероятный. И мы, если не изменяет память, сыграли с ними вничью. После этого Эпштейн предложил нескольким игрокам — в их числе был и я — перейти в его команду. Но я тогда уже учился на дневном отделении Института физкультуры — ГЦОЛИФК, думал, что времени на все не хватит, и отказался.

Однако спустя некоторое время переехал защитник Писаревский в Павловский Посад. Стал играть за тамошнюю команду «Труд». Но это уже было другое дело.

— Я там уже играющим тренером был. Нужны были деньги, и себе, да и матери надо было помогать, ютилась она одна в комнатке на Нижней Масловке. Я по этой причине и на заочный факультет перешел. Еще полсезона поиграл в подмосковной «Электростали» и даже в челябинском «Тракторе» пробовал свои силы. Это был 1956 год. Тогда можно было дозаявляться в списках команд в разгар сезона. Но все же не закрепился я в этих командах. Некое раздвоение личности произошло: с одной стороны — спорт, большой хоккей, с другой — учеба. Л учиться хотелось. Но в Павловском Посаде я года три отыграл. Причем команда была тоже не бросовая, по классу «Б» шла. А я в это время уже заканчивал институт и диплом получил. Тренера по хоккею и футболу. К тому времени эпштейновский «Химик» уже в классе «А» выступал, прочно обосновался в Воскресенске, уже портил нервы хоккейным нашим грандам. Мы с Эпштейном встречались, отношения у нас были отличные.

Но пришел 1961 год, и все круто переменилось в жизни молодого игрока и тренера. Оказался Писаревский в Радиокомитете СССР па должности инструктора по физкультуре и спорту. Секции спортивные организовывал, словом, приобщал народ к спорту. В спартакиадах Москвы сборные Радиокомитета участвовали. Создал даже хоккейную команду, которая участвовала в первенстве Москвы среди коллективов физкультуры. Приличная была команда, три раза выигрывала первенство столицы. С этой командой забавная история приключилась.

— В посольстве Канады работал Агги Кукулович, знаменитая фигура. Он немало сделал для развития контактов между советскими и канадскими хоккеистами. Организовал сборную команду иностранных посольств в Москве. И вот в один прекрасный день, — смеется Писаревский, — на имя тогдашнего председателя Радиокомитета СССР С. Г. Лапина пришло официальное письмо с предложением сыграть товарищеский хоккейный матч со сборной его комитета.

Ну, Лапин, человек из высших сфер, член ЦК КПСС. Он и знать не знал, что у нас есть команда. Получил письмо и осердчал:

— Какой–такой хоккей, что за вздор, ошибка какая–то. Нет у нас никакой команды.

А помощник его и говорит:

— Да есть, Сергей Георгиевич, у нас команда. Писаревский в ней верховодит. Из спортредакции.

— Я уже к тому времени, — уточняет любящий во всем репортерскую четкость и ясность Володя, — туда работать перешел.

— Вот как, — удивился Лапин. — Что ж, пусть встречаются. Но если проиграют, я его первого и уволю. Тотчас. Так ему и передайте.

В шутку сказал или всерьез — поди там разбери. Но вообще–то проигрывать по тем временам не рекомендовалось. Игра прошла в «Сокольниках», все канадское посольство приехало болеть, представители других дипмиссий. Кукулович приличную сборную собрал: помимо канадцев привлек шведов, и американцев. Пятеро из той его сборной чуть ли не в НХЛ в свое время «стучались». Тем не менее мы у них выиграли. Помню, засадил Кукулович нам такой гол с самого центра поля, страшный бросок. Эге, думаю, надо Агги поплотнее держать. И в одном из эпизодов я его прилично в борт впечатал. И попридержал. А он мне, помню, так доверительно вполголоса говорит: «Не надо сильно бить, у меня ведь ухо и сустав искусственные». Я тотчас от Агги отскочил, как ошпаренный, и долго чувствовал некоторую неловкость. Но матч мы выиграли. И кончилось все это грандиозным банкетом, а попросту сказать, крепкой международной поддачей. Лапин был доволен, мое имя прогремело впервые в комитете.