Дело «Тенкилл» - Шеннон Кирк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я слышу гудки.
Лена ведёт каноэ к берегу и торговцу лошадьми.
Глава девятая
Мы подходим к задней стороне большого здания. Это алюминиевый купол, какой можно увидеть на деревенской ярмарке, где проводятся конные шоу. После того, как мы высадились — человек, кот, человек, пёс — и привязали каноэ Лены к дереву, мы подходим к зданию и спинами прижимаемся к стене. Вид, который нам открывается — длинный ряд деревьев вдоль ручья и вертикальная гора позади. Полдень, небо ярко-синее, и у нас нет укрытия над головой, кроме косой тени, отбрасываемой от крыши здания. Сыщик стоит боком передо мной и Леной, как будто он крепостной ров, а мы средневековый замок.
Лена отправила сообщение, уже когда мы сошли на берег, так что теперь мы ждём. Много времени это занять не должно. Вскоре слышится хруст сапог по белым камням возле здания, кашель, а вслед за ним мужской голос:
— Лена, заходи. Всё чисто.
Сыщик виляет хвостом. И прежде чем мы успеваем выйти из-под косой тени, к нам подходит крупный мужчина, явно средиземноморских кровей. Его глаза — коричневые шары с зелёными вкраплениями. Он сразу же ошеломляет и сразу же подавляет, учитывая его размер. Мы поднимаем глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
Сыщик подходит к нему, и мужчина вынимает из кармана что-то вкусное.
— Хороший мальчик, — произносит он.
— Грета, это Паркол, торговец лошадьми. Но все зовут его Парк.
Он смеётся.
— Лена, ты меня когда-нибудь с ума сведёшь этим торговцем лошадьми. Приятно познакомиться, — говорит он мне. Я пожимаю ему руку. — Кажется, ваш график ускорился, да? — спрашивает Парк. — Это как-то связано с вертолётом, который сегодня утром нарушил мой покой?
— Конечно, — говорит Лена.
— Я думал, мне придётся принять одного человека. А теперь и тебя? — спрашивает он Лену.
— Всё изменилось, — отвечает Лена.
— Ладно. Я думал, что ты, — он смотрит на меня, — согласно моим строительным нормам проникнешь внутрь и возьмёшь мою машину во вторник, в разгар грозы. Но раз ты здесь, и раз сегодня воскресенье, и раз я здесь, и раз Лена и мальчики здесь, — говоря о мальчиках, он указывает на Сыщика и кошачью переноску, — я сам всё устрою. Ну, за дело.
— Парк, об этом не должна узнать ни одна живая душа. Ты же это понимаешь, правда? — спрашивает Лена.
Его карие глаза с необыкновенными зелёными прожилками сверкают, когда он смотрит на Лену. Ему не больше сорока, я отмечаю, что у него на пальце нет обручального кольца. Его скулы — крутые, как горнолыжные склоны, и только сейчас, и то лишь потому, что я добралась сюда в спешке и панике, облака реальности рассеиваются, и я вижу, что Парк сногсшибательно красив.
Слова Лены о том, чтобы Парк держал в тайне всё, что сейчас происходит на его территории, повисают в воздухе, он не сводит глаз с мерцающими зелёными полосками с её лица. Макушка её черноволосой головы, по крайней мере, примерно на фут ниже его точеного подбородка.
— Ну, Лена, — медленно произносит он. — Ты же знаешь, я никогда не рискну тебя сердить. Мне не позволит сердце. Ты по-прежнему самый свирепый воронёнок, что я встречал. И моё окно всегда для тебя открыто.
Я искоса смотрю на Лену, которая улыбается — а я никогда не видела, чтобы она улыбалась таким репликам. Как правило, они вызывали у неё классический ответ: держи свой прибор в штанах, чувак. Но тут она отвечает иначе:
— Приятель, ты бы поработал над приёмами флирта, если ещё надеешься найти новую жену. Ладно, в другой раз потренируемся.
— Видишь, — он широко улыбается мне, — вот так твоя подруга Лена относится к бедному старому холостяку. Но однажды я исправлюсь, я верю. Лена — лучший тренер по части романтики.
Мне нравится дерзость Парка, спокойная и искренняя, а не настораживающая или пугающая. Обычно мужчинам трудно найти баланс между одним и другим, грань между ними — тонкая, как проволока. Но Парку удалось. Он протягивает мне гигантскую мощную лапу, я хватаюсь за неё. Его тёплая ладонь накрывает мою, и, честно говоря, это успокаивает.
— Ну, давайте выбирать машину.
Мы обходим угол здания и входим в боковую дверь. Внутри этого гигантского сооружения стоят около сотни автомобилей, припаркованных по диагонали в четыре ряда. Проездная полоса пересекает центр, оставляя по два ряда с каждой стороны.
— Он торговец лошадьми, — говорит Лена, — потому что продает лошадиные силы.
— У меня есть несколько автостоянок в Массачусетсе, — говорит мне Парк. — А Лена считает, что прозвище Парк для меня слишком уж шикарное, ты представляешь? Так что она зовёт меня торговцем лошадьми. — Он закатывает глаза.
Мы идём вдоль рядов; бетонный пол густо окрашен в блестящий серый цвет. Все автомобили тоже блестящие, совершенно новые, и яркие огни сияют на боках чёрных, красных, зелёных и белых автомобилей. Капоты так сверкают, что хоть операцию на них проводи. Шланги тянутся вдоль стен, а пол между автомобилями усеивают отверстия. Большинство машин — «Ауди», ещё есть несколько внедорожников, несколько «Вольво», «Мерседесы» всех марок и моделей. Парк по-прежнему усмехается тому, что Лена зовёт его торговцем лошадьми.
— Ну а что тут такого? — парирует Лена. — Я же права. Ну а Парк … тот, кто паркует машины … фу, как банально.
— Лена терпеть не может банальщину и реализм. И при этом связала жизнь с восстановлением и изучением в том числе классического искусства, — говорю я.
— Мисс Лена полна противоречий. И поэтому мы её и любим, — говорит мне Парк и подмигивает. Я могу легко представить, что влюбилась бы в него. И хотя, насколько я знаю Лену, ей не нравится Парк в определённом смысле, она, как и я, безусловно, не может не оценить его божественную фигуру. Я ловлю её на том, что она таращится на его ягодицы. Порой Лена бывает жутко сексуально озабоченной. Или, может быть, это я жутко сексуально озабоченная, потому что представляю себе, как его длинные крепкие ноги, скользящие мимо машин, словно он самый высокий бокал на планете, обвивают мои бёдра. Лена тихонько покашливает, и мы обмениваемся понимающими взглядами.
— Так, вы двое, хватит пялиться на мою задницу, — говорит Парк, останавливаясь у капота чёрного «Вольво XC-90». — Думаю, вам подойдёт вот это, раз с вами мальчики. Я бы оставил их у себя, но не могу. Той овчарке, что я
