Гонцы весны - Эльза Вернер

Глава 7

День совершеннолетия Эдмунда был отмечен очень торжественно. Именно этот день графиня считала самым подходящим, чтобы показать всю пышность, на какую еще был способен Эттерсберг, и это удалось ей на славу. Просторные, залитые светом залы замка были наполнены многочисленной публикой, для которой это празднество имело особый интерес. Юная парочка, обручение которой недавно было отпраздновано в Бруннеке в тесном семейном кругу, впервые показалась в большом обществе.

Помолвка возбудила во всей окрестности много толков, и вместе с этим событием все одновременно узнали о его причине.

Оно объясняло многое, что в другом случае показалось бы совсем непонятным. В общем, выбору графа Эдмунда завидовали, в особенности его младшие сверстники. Наследница Бруннека и Дорнау была весьма подходящей партией даже для графа Эттерсберга.

Барон Гейдек на празднике не присутствовал, хотя его, несомненно, ждали как бывшего опекуна; он не так легко отказывался от своей точки зрения, как графиня, и остался при своем мнении. К счастью, Эдмунд позаботился о том, чтобы дядя узнал о помолвке лишь тогда, когда она была объявлена официально. Графиня же ни в коем случае не могла взять своих слов обратно, так как протест брата слишком запоздал. Несмотря на это, он в письме жестоко упрекал сестру за уступчивость и ни за что не хотел понять, как можно было из-за минутного потрясения пожертвовать своими принципами.

Поэтому он был чрезвычайно возмущен и отказался присутствовать на празднике. На письмо племянника, в котором тот по настоятельному желанию матери приглашал его на празднество, барон холодно и кратко ответил, что уехать из города ему не позволяет служба.

Эдмунд к его отказу отнесся очень спокойно, зато графиня сильно огорчилась. Она всегда находилась под влиянием брата и тем тяжелее переносила его недовольство, что, по существу, была одного с ним мнения. Несмотря на это, она понимала, что теперь, когда решительный шаг сделан, свою позицию необходимо защищать и делала это с таким тактом и непринужденностью, так убедительно, словно согласие, к которому ее только вынудили обстоятельства, было дано ею вполне добровольно.

Графиня встречала гостей вместе с сыном и его невестой. Она была поистине прекрасна, одетая в богатый и изысканный туалет, и нисколько не проигрывала рядом с очаровательной и цветущей красотой своей юной будущей невестки. Взгляд Эдмунда часто с восторгом останавливался на прекрасной, гордой матери, которая, казалось, почти так же восхищала его, как и невеста.

— Графиня сегодня великолепна, — сказал Рюстов, подходя к Лине, — поистине великолепна, и праздники она умеет устраивать, надо отдать ей должное. Все удивительно величественно. И притом у этой барыни замечательный талант быть в центре внимания, каждого обласкать, каждому сказать что-нибудь приятное; в этом отношении Гедвига может у нее многому научиться.

— Вы, кажется, очень любите крайности, — заметила Лина, усевшаяся в уголке на диване и внимательно наблюдавшая оттуда за всем происходящим. — От совершенно безосновательной ненависти, которую вы питали к графине, вы переходите к безграничному восхищению ею. Вы даже поцеловали ей руку.

— По-вашему, я опять поступил неправильно? По вашему требованию я дал вам торжественное обещание быть сегодня вечером любезным, и, хотя прилагаю к этому невероятные усилия, вы даже не замечаете.

Старушка насмешливо улыбнулась.

— О, как же! Я настолько же поражена вашими «невероятными усилиями», насколько и вашими светскими манерами, чего раньше даже и не предполагала. Вас все привыкли видеть окутанным грозовой тучей, и я никак не могу объяснить себе это внезапное солнечное сияние. Ах, вот еще один вопрос, Эрих! Что произошло между Гедвигой и Освальдом? Они избегают друг друга так демонстративно, что это прямо в глаза бросается.

— С двоюродным братом Эдмунда? Ничего, насколько я знаю. Гедвига его терпеть не может, и, мне кажется, она тоже не очень-то ему нравится.

Последние слова были произнесены очень грустно. Советник никак не мог себе представить, что его дочь могла кому-нибудь не нравиться.

— Но должна же иметь какую-нибудь причину эта взаимная антипатия. Впрочем, младший Эттерсберг не отличается особенной любезностью.

— Но зато как талантлив в области сельского хозяйства! — восторженно воскликнул Рюстов. — Если бы он владел майоратом, здесь все было бы иначе. Он насквозь видит все хозяйство и недавно, когда был у меня в Бруннеке, давал мне разные советы, которые заставят меня вмешаться, если Эдмунд ничего не предпримет. Мы очень подробно говорили об этом.

— Да, и очень долго, — заметила старушка. — У меня даже создалось впечатление, что Освальд фон Эттерсберг во что бы то ни стало хотел задержать вас разговором, чтобы не слушать нежностей, какими Эдмунд осыпал свою невесту.

— Боюсь, что у него аристократические манеры. Помолвка его не радует, я это заметил, когда он встречал нас здесь, в Эттерсберге, после катастрофы, а Эдмунд на руках вынес свою невесту из экипажа. Молодой человек сделал такое лицо, словно на нас вдруг обрушилось небо, и окинул обоих очень не понравившимся мне взглядом. Правда, он сейчас же спохватился и был очень вежлив, но его сожаления по поводу несчастья с теткой и поздравления брату были высказаны настолько холодно и лаконично, что ясно чувствовалась их неискренность. Мягкосердечным его не назовешь, но все-таки в сельском хозяйстве — он гений.

— Это лестное определение относится ко мне? — спросил Эдмунд, подходя с невестой и услышав последние слова.

— К тебе? — обернулся Рюстов. — Нет, мы говорили о твоем двоюродном брате. У тебя, к сожалению, нет никаких практических навыков.

— О, нет, ни малейших! — со смехом подтвердил Эдмунд. — Это мне стало совсем ясно только недавно в Бруннеке во время бесконечных дебатов по поводу лесонасаждений и свиноводства. Мы с Гедвигой лишь изредка улавливали отдельные слова, но это было чрезвычайно скучно!

— Нечего сказать, симпатичная черточка у помещика! — сердито промолвил советник. — Итак, ты нашел это скучным? Ты и Гедвига? Правда, вы не сказали ни одного разумного слова; у вас были лишь смех и шутки без конца. И все же тебе необходимо было прислушаться. Твои леса…

— Ради Бога, папа, избавь меня сегодня от этого! — перебил его Эдмунд. — Если ты во что бы то ни стало должен вести разговоры о сельском хозяйстве, то я приведу тебе твоего замечательного гения. Освальд в состоянии целый вечер беседовать с тобой о культуре лесов. Но где он? Я не вижу его. Эбергард, вы не видели господина Эттерсберга? Может быть, он в танцевальном зале?