Хижина в лесу - Роберт Динсдейл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У дедушки есть его рассказы. Он три дня и три ночи проспал в ледяной пещере. Толстый лед когда-то спас его деду жизнь. Это как в сказке о Бабе-яге: если ты добр к природе, она позаботится о тебе.
Мальчик вышел на небольшую полянку. Здесь деревья не смыкали ветвей и снег падал прямо на землю. Мальчик увидел сугробы, наметенные вокруг толстых стволов и узловатых корней, и, опустившись на колени, принялся копать себе нору. Когда он закончил, руки совсем окоченели. Он вытянул их из рукавов, спрятал под курткой и принялся растирать. Последними очагами тепла, как оказалось, были подмышки. Мальчик поглубже залез в выкопанное убежище и свернулся калачиком. Снег принялся зло кусать его, но вскоре это чувство куда-то отступило. С трудом высунув одну руку, мальчик потянулся за лежащей поблизости сосновой веткой и прикрыл ею вход в норку. Конечно, греть, как одеяло, она не сможет, но, по крайней мере, хвоя будет задерживать падающий снег.
Он полез внутрь рюкзака, который до сих пор таскал на плече, и онемевшими пальцами все же умудрился вытащить банку тушенки «Смоленская». На ней был ключ, который позволял добраться до содержимого банки, но пальцы его не слушались.
Мальчик, изловчившись, натянул капюшон себе на лицо и вскоре почувствовал, как лицо окутала влажная теплота.
Но это не костер. Возле огня ему сегодня ночью погреться не удастся.
— Проснись.
Сквозь сон мальчик чувствовал, что задыхается. Ему снилось, что он оказался в воде подо льдом замерзшего озера. Мимо проплывали ледяные кристаллики, в которых замерзли рыбешки. Их рты были широко раскрыты. Казалось, рыбки очень удивлены. Все вокруг пронизывал дрожащий голубоватый свет. Мальчик попытался всплыть, бился головой об лед, но тот был слишком толстым и крепким. Подо льдом оказалось немного воздуха. Мальчик жадно вдохнул, но лед не выпускал его на поверхность…
— Просыпайся, малыш. Тебе надо проснуться.
Мамин голос. Мама уговаривала его проснуться, но просыпаться не хотелось. Если он проснется, то голос мамы смолкнет. Теперь, когда мальчик понимал, что это всего лишь сон, плавать, не дыша, среди кристалликов льда было совсем не страшно. Холод сковывал тело, но его это не пугало. Он поборол в себе паническое желание подняться наверх и снова попытаться пробить лед. Не стоит просыпаться. Лучше оставаться под водой вместе с мамой…
— Слушай меня, малыш. Ты должен проснуться. Если ты сейчас не проснешься, то будешь спать целую вечность. Делай так, как я тебе говорю. Не огорчай свою маму.
Иногда он огорчал маму. Мальчик этого не хотел, но временами мама очень сердилась, ругала его и однажды даже отшлепала. Он ее тогда сильно огорчил. Мальчик не хотел больше сердить свою маму.
— Просыпайся. Пожалуйста, просыпайся…
Тон маминого голоса изменился. Теперь она его умоляла.
— Открой глаза. Холод не вечен. Потерпи немного. Ты не один.
— Мама… — едва слышно прошептал мальчик.
— Просыпайся, малыш. Он скоро за тобой придет. Он уже затопил печь и готовит еду.
Тишина, только слышен тихий плеск воды…
— Слышишь? Он тебя ищет.
— Кто, мама?
— Он идет из леса.
Мальчик начал всплывать. Голова его ударилась в лед и пробила его…
Он открыл глаза.
Утро еще не наступило, но снег на деревьях светился мягким светом. На сосновой ветке, которой мальчик прикрыл вход в свое убежище, смерзшийся снег образовал нечто вроде импровизированного люка. Прошло несколько минут, прежде чем мальчик рискнул приподняться и, потянувшись, отбросил в сторону сосновую ветку. Послышался треск ломающегося льда. А потом мальчик увидел силуэт мужчины…
Он открыл рот, готовый завопить, когда услышал:
— Внучок! Малыш!
К нему потянулись руки. Мальчик был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Несколько секунд он лежал, словно вмерз в землю, а потом сильные руки подняли его.
— Внучок, ты меня слышишь?
Слова раздавались откуда-то издалека. Единственное, что звучало отчетливо, — стук сердца в груди того, кто его поднял. Когда он не ответил, сердце застучало быстрее.
— Я не приехал за тобой вчера, но сейчас я здесь… Пожалуйста, малыш… пожалуйста…
Голос задребезжал, осыпаясь. Слова теряли смысл.
— Не надо меня ненавидеть… Я старый трус, я это понимаю…
Они двигались. Деревья проплывали по сторонам. Человек большими шагами шел вперед, а после и вовсе перешел на бег. Теперь деревья замелькали быстрее. Вскоре человек замедлил шаг, и мальчик услышал глухой свист в его груди. Сердце билось еще быстрее, но мальчик уловил в этом стуке едва заметный диссонанс. Потом человек снова перешел на бег.
Так, то замедляя, то убыстряя шаг, он вынес мальчика из-под лесного полога. Заснеженная поляна купалась в серебристом свете, из-за туч выглядывала зимняя луна, над вершинами деревьев свистел ветер.
Мальчик приоткрыл рот. Губы оказались на удивление сухими. Что-то тут не так. Он не может испытывать жажду в мире, где столько льда и снега.
— Деда…
Руки человека крепче прижали его к груди. Сердце в ответ застучало чуть сильнее.
— Мы уже почти пришли. Я растопил печь…
Под защитой стены холодный ветер перестал донимать мальчика. Дед пинком открыл входную дверь, и запах горящего дерева ударил в нос. В печи стоял котелок, из которого пахло чем-то очень вкусным. Очнувшись от полудремы, мальчик попытался выпрямиться, но руки деда ему не позволили.
Старик опустился на колени перед печью и положил внука на пол. Сполохи горящего пламени осветили его лицо.
— Внучок, ты меня видишь? Ты понимаешь, где находишься?
Леденящий кровь холод стремительно отступал перед исходящим от печи теплом. Мальчик почувствовал, что весь горит, словно деревяшка, брошенная в огонь. Пламя жгло его кожу, вгрызаясь в плоть.
— Да, деда. Мы дома.
Теперь он смог разглядеть лицо старика. Оно уже успело зарасти седой щетиной, его избороздили морщины, напоминавшие рельеф на карте. Можно было представить себе глубокие ущелья и неприступные скалы. Глаза, небольшие кратеры на этой карте, блестели от слез. Старик вздрогнул, и слезы покатились по щекам. Собравшись на кончиках усов, слезинки сверкнули в свете горящих в печи дров.
— Внучок, я хотел приехать… я очень хотел приехать…
Мальчик, собрав все силы, приподнялся и сел, хотя слабость готова была наброситься и скрутить его. Дед зачерпнул щербатой кружкой из глиняного горшка какой-то жидкости и поднес ее мальчику.
— Только не все сразу, малыш. Пей маленькими глотками…
— Деда! — запротестовал мальчик. — Горячо…
Старик отдернул руку с кружкой от губ внука.
— Твои губы… они…
Мальчик прикоснулся к губам кончиком пальца. Они оказались припухшими, твердыми и шероховатыми в одних местах и неестественно мягкими — в других.
— Деда, я обещал ждать… Я ждал…
— Знаю, внучок.
— Я поехал в квартиру, но там тебя не было. После я вернулся в школу…
Старик откинулся назад, подтянул к груди согнутые в коленях ноги и обхватил их руками, как обычно делают провинившиеся дети. Его подбородок едва касался острых коленей.
— Что случилось, деда?
— Ты весь горишь…
Как такое возможно? Еще минуту назад его трясло от холода. А теперь мальчик почувствовал, что на самом деле горит. Лицо его блестело от пота. Кожу жгло. Тело бил озноб. Его стошнило хвойным чаем, который он успел выпить.
— Деда, я не чувствую…
Вскочив, старик подхватил обмякшее тело. Мальчик почувствовал, что снова плывет по воздуху. Дед пронес его по комнате, мимо ветхой лестницы, ведущей наверх, и вышел через заднюю дверь наружу. Застыв на пороге, старик держал внука на вытянутых руках, словно предлагая его ночи.
— Деда, я заболел?
— Ты поправишься.
— Я не против поболеть, но у меня есть еще дело…
— Ты обязательно выздоровеешь.
— Я простудился, деда?
Голос едва знакомый, чужой, тихий…
— Да.
— Меня поймал… мороз…
Голос стал вообще чужим.
— Да.
— Что случилось, деда?
Руки старика крепко сжимали внука. Когда он заговорил, слова, вибрируя, переливались из одного тела в другое.
— Я хотел за тобой заехать, как всегда. Я пошел к машине…
— Мотор не завелся?
— Завелся… Я развернул ее и поехал к городу, но, когда я добрался до опушки леса… я…
Слова куда-то ускользали. Мальчик ощущал, как смолкает стук его сердца.
— Я остановился…
— Ты остановился, деда?
На этот раз старик лишь беззвучно шевельнул губами.
— Это из-за мамы?
— Не знаю.
— Ты не мог ее оставить?
— Не знаю.
— Ты подумал, что она без тебя не обойдется, деда? Я ей тоже очень нужен…
— Не в том дело, малыш.
Старик повернул мальчика так, чтобы внук видел его изборожденное морщинами лицо.
