Магический взгляд - Кей Хупер

С минуту Тори не могла выговорить ни слова, почти завороженная фантастическим зрелищем грозы и сверканием молнии, то и дело пронзавшей облака, которые сами почему-то выглядели очень мирно и были похожи на большое грязновато-серое одеяло, окутавшее самолет. Но сильнейшие электрические разряды и беспрестанно ливший дождь создавали мрачное настроение.

Тори заговорила — скорее для того, чтобы скрыть свой страх.

— Бобби тоже интересуется археологией?

— Это его хобби. Он ежегодно организует одну-две экспедиции.

— Я еще раньше хотела спросить тебя, — Тори повернулась к Девону, чтобы видеть его лицо, — почему Бобби с такой готовностью всегда одалживает тебе свой самолет?

— Мы с ним друзья, — ответил Девон.

По некоторым ноткам в его голосе Тори поняла, что он о чем-то умалчивает. Любопытство заставило ее почти забыть про ураган.

— Но ведь дело не только в этом, не так ли?

Девон пристально посмотрел на нее и молча, словно не слыша ее вопроса, занялся приборами.

— Девон, значит, я права, и дело не только в дружбе?

Явно испытывая неловкость, он заерзал в своем кресле и пробормотал:

— Ты мне просто не поверишь.

— Но отчего же? — ее еще больше разбирало любопытство.

Наконец, вздохнув, он ответил:

— Бобби считает себя моим вечным должником.

— Как интересно! Почему же? Девон нехотя процедил сквозь зубы:

— Да все из-за того проклятия.

Тори удивленно захлопала ресницами:

— Какого проклятия? — Она на мгновение задумалась, потом, словно припоминая что-то, спросила: — Это что-то вроде проклятия гробницы Тутанхамона?

— Да, нечто в этом роде, но связанное не с египетскими пирамидами, а ацтекскими, — сказав это, он смутился и покраснел, так что Тори засмеялась, глядя на него, но тут же подавила смех. — А-а, понятно.

— Это вовсе не смешно, — многозначительно произнес Девон, справившись со смущением. — Конечно, мы не верим в силу проклятия.

— Конечно, — подхватила Тори.

— Считаем это смешным предрассудком.

— Да-да, но все-таки расскажи. Ты что, спас Бобби от какого-то проклятия? Как это было?

Девон вздохнул.

— Я действительно спас его, но всего лишь от падавшего на него огромного каменного идола, который размозжил бы ему голову, если бы не я. Бобби же решил, что это было проклятие Богов и только я не дал ему свершиться. Теперь мы часто вспоминаем тот случай.

В эту минуту самолет затрясло, сильнейший ветер стал бросать его из стороны в сторону, так как машина вошла в самый эпицентр грозы, и это заставило их забыть и про чудесное спасение Бобби, и про проклятие. Было темно, как глубокой ночью, сверкали молнии, а гром заглушал рев моторов.

Следя за тем, как Девон справляется с приборами, Тори неожиданно вспомнила ту ночь, когда они гадали на картах, и прошептала почти неслышно:

— Гроза… Опасность.

Девон серьезно посмотрел на нее — он тоже вспомнил то гадание, в котором он видел нечто большее, чем простую забаву, и сказал:

— Это удивительно, как в тебе сильна интуиция.

Тори смутилась:

— Простое совпадение.

— Неужели? — Девон взглянул на нее — ему был виден лишь ее профиль — и заговорил: — Я никогда особенно не верил в интуицию, никогда не считал, что мне самому придется испытать что-либо подобное. Наверное, все дело в том, что я ученый. Но, встретив тебя, я понял, что существует внутренний голос, что есть такая вещь, как ясновидение, позволяющее проникнуть в суть вещей, и это поразило меня. Конечно, кое-что вполне можно объяснить разумными причинами. Например, твои картины. То, что я в них увидел, возможно, увидели и другие, и все благодаря твоему ясному видению. Но в этих картинах есть еще нечто, рассказывающее о тебе самой. Например, именно с их помощью я понял, почему ты такая осторожная и недоверчивая.

Тори знала, что должна что-то сказать, но предательский комок в горле помешал ей это сделать. С трудом справившись с волнением, она наконец проговорила:

— И почему же?

— Потому что ты не доверяешь своим чувствам и собственным эмоциональным оценкам.

Вокруг них бушевала гроза, но Тори знала, что ее внутреннее смятение объяснялось не только этим.

— Эмоции только мешают понять истинное положение вещей.

С минуту Девон молчал, потом тихо заговорил:

— Эмоции необходимы, Тори. Одни лишь логика и разум при отсутствии эмоций способны превратить жизнь в холодное существование. Тебе известна концепция «инь-ян»?

Она утвердительно кивнула головой:

— Да. Это выражается символически в виде круга, пересеченного кривой: одна часть пассивное начало, женское, другая — активное, мужское.

— И это означает, — уверенно продолжал Девон, — что ни одна из этих частей в отдельности целостностью не обладает. Подумай, о чем это говорит. Мужчина и женщина не были созданы для раздельного существования. Я никогда не понимал, что во мне живет интуиция, пока не встретил тебя. Пойми же, что твоя жизнь будет неполной, если в ней не будет места интуиции, эмоциям.

Тори слушала его, не прерывая, и размышляла над тем, что он сказал. Снаружи бушевала фантастически прекрасная и в то же время грозная стихия, и на душе у нее было неспокойно.

Она так и не нарушила молчания, пока они не приземлились в Майами, оставив шторм далеко позади себя.

Обе пары обедали вместе. Они очень спешили, потому что у них было мало времени, и сразу же после обеда их самолет покинул город, уже зажигавший огни.

Тори понравились обед и дружеская атмосфера за столом, однако ей постоянно приходилось делать над собой усилие, чтобы не погрузиться в длительное молчание. Она знала, что отчасти причиной такого состояния были утомительные часы полета, но в то же время понимала, что беспокойство и рассеянность объяснялись более глубокими причинами.

Унаследованный от Магды дар внутреннего видения оборачивался для Тори беспощадным самоанализом. По своей природе она была из тех, кто постоянно прислушивается к себе и анализирует собственные мысли и чувства. Но сейчас ей и это не помогало.

Могла ли она в этот раз довериться своим эмоциям? Прав ли Девон, говоря о роли чувств и интуиции? Она всегда считала, что ее творчество имеет научную природу и основано, прежде всего, на логике и знаниях в области техники живописи. Теперь Девон заставил ее усомниться в этом — выходило, что интуиция в ее творчестве занимала большее место, чем ей того хотелось. Оказалось, что вопрос не так прост. Разве первоначально ее мнение и представление о Джордане не основывалось именно на эмоциях? И разве не понадобилась затем вся «наука» ее искусства, чтобы доказать ошибочность этого представления? А может быть, наоборот, она писала его портрет, пользуясь своей действительно очень развитой интуицией, составлявшей на самом деле основу ее творчества?