Заложник №1 - Ральф Альбертацци

Ливийцы уставились на него.

– Мы еще не обсуждали денежный вопрос, – сказал Эль-Банах.

– Вот и обсудим, – ответил Харди, наклоняясь вперед. – Пятьдесят миллионов американских долларов. Десять миллионов на мой счет в швейцарском банке в течение пяти дней, остальные после завершения операции.

– Я не думаю…

– Сюда не входят расходы, для этого надо в эти же сроки перевести еще десять миллионов на другой счет. Но расходы могут возрасти, не могу гарантировать, что буду строго держаться в рамках бюджета.

– Но…

– Задержки с переводом денег на счета быть не должно. Мне надо убедиться, с кем я имею дело. Если за эти дни вы не переведете деньги, значит, не являетесь представителями правительства, как утверждаете, а если переведете, то все в порядке.

Долгое время все молчали.

– У нас есть поговорка, – сказал Джафар. – То, что другие называют хорошей попыткой, мы называем полным провалом. Вы поняли?

– Понял. Успех мы гарантируем.

– Как вы можете гарантировать успех? – запротестовал Эль-Банах. – Мы не знаем ни ваших планов, ни сроков. А вдруг, вы получите двадцать миллионов и исчезнете?

Харди печально покачал головой.

– Каждый раз, когда я начинаю верить, что говорю с деловыми людьми, вы позволяете этому типу, – Харди указал на Эль-Банаха, – раскрывать рот, и я понимаю, что говорю с глупцами.

Джи вздохнул, вытащил из кармана сигареты и засмеялся, заметив их реакцию. Он прикурил сигарету и глубоко затянулся.

– Послушайте, приятели, в нормальном мире существуют деловые контракты и законы, охраняющие их, а в нашем мире нет ни контрактов, ни законов, но если я возьму ваши деньги и сбегу, то буду дрожать от страха весь остаток жизни, который, как я понимаю, будет не слишком долгим. Если бы я захотел, то мог бы убить вас обоих прямо сейчас. – Харди засмеялся, а ливийцы с трудом старались не смотреть на окно, или на его руки, в которых могло появиться какое-нибудь оружие, не обнаруженное телохранителями перед тем, как Харди вошел в номер. Перед этой второй встречей они приняли меры предосторожности, но вполне допускали, что Харди мог обвести телохранителей вокруг пальца. – Но и вы можете обмануть меня, укрыться в Ливии и провести там остаток жизни. А мне от вас спрятаться будет негде, и вы оба это знаете. Это и обеспечивает доверие между нами и является одной из причин, которая удержит меня от соблазна после завершения операции передать президента не вам, а другим людям, а вас это удержит от соблазна не заплатить мне оставшиеся деньги.

– А что за вторая причина?

– Сумма. Пятьдесят миллионов это так много, что я не сумею истратить их в течение жизни, поэтому, если кто-то предложит мне больше, меня это совсем не заинтересует.

Харди сказал им, что план будет приведен в действие во время выборов в конгресс в 1990 году. Ливийцы принялись возражать против такой задержки, но он сказал, что ему нужно время для проведения сложных подготовительных мероприятий. А кроме того, во время выборов расписание поездок президента будет известно заранее, будут названы города, которые он обязательно посетит. Зная заранее место и время визита президента, они смогут провести соответствующую подготовку, и, словно паук, поджидать президента в свои сети.

Наконец, они пришли к соглашению и скрепили его рукопожатием. От Харди еще раз потребовали гарантий, и, когда он давал их, ливийцы пристально смотрели ему в глаза, пытаясь различить в них хотя бы тень сомнения. Но Харди не сомневался в своих словах, хотя план его еще не был готов. Ему было ясно, что он не сможет похитить президента только в том случае, если будет мертв, поэтому Джи ничего не терял, давая твердые гарантии.

– В нашей стране, – сказал Джафар, – рукопожатие равносильно контракту, то же самое в Англии, и я надеюсь, что и в Соединенных Штатах. Согласны? Не передумаете?

Харди кивнул в знак согласия. Когда они шли к дверям, Джи сказал, что отныне операция будет именоваться «Даллас».

– Но почему?

– Любая операция должна иметь кодовое название, – объяснил он.

– Но почему «Даллас»? Что это значит? Это то место, где вы намерены осуществить похищение?

Харди улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Конечно, нет. Это было бы глупо. Это название вообще ничего не означает. Первое требование, предъявляемое к названию операции, чтобы оно ничего не раскрывало, если о нем станет известно противнику.

Сейчас Харди уже второй раз соврал им.

19

Первый раз он обманул их буквально минуту назад, когда говорил о причинах, по которым согласился на похищение президента Соединенных Штатов. Конечно, пятьдесят миллионов долларов играли немаловажную роль, но главная причина была более сложной и личной.

На самом деле, все началось более двадцати лет назад, когда Харди отправился во Вьетнам в качестве летчика двухместного истребителя-бомбардировщика F-4 «Фантом». Первоначально «Фантом» использовался как всепогодный истребитель воздушного боя, и морские пехотинцы считали его лучшим истребителем в мире. Они настаивали на том, чтобы в задачу «Фантомов» входила только борьба с вьетконговскими МИГами, но ВВС США считали это своей задачей, а решающее слово в данном споре принадлежало ВВС. Таким образом все «Фантомы» стали использоваться для нанесения ударов по наземным целям. Джи Харди летал в эскадрилье берегового базирования, специализировавшейся на выполнении двух задач. Первая заключалась в атаке с малых высот позиций зенитной артиллерии и подавлении наземного огня с целью обеспечения действий высотных бомбардировщиков ВВС по уничтожению военных объектов. «Фантомы» со свистом проносились над верхушками деревьев на скорости, позволяющей избежать поражения от огня наземных средств, через две мили включали форсаж, вертикально взмывали до высоты три тысячи футов, пикировали на замеченные огневые точки, разворачивались и направлялись домой.

Звучит, конечно, хорошо, но проблема заключалась в том, что объекты обычно защищали зенитные ракеты с радиолокационной системой наведения, которые могли вылететь из укрытия и поразить твой самолет прежде, чем ты увидишь их, да еще впридачу крупнокалиберные пулеметы, поджидающие тебя в точке бомбометания, а в этой точке надо было лететь, не уклоняясь, потому что, если вильнет самолет, вильнут и бомбы. Ты можешь в этом случае вернуться на базу невредимым, а вот бомбардировщики ВВС не вернутся, потому что зенитки будут продолжать вести огонь.

Обе задачи были опасными, но вторая была еще хуже. Она заключалась в подавлении небольших целей, или целей слишком малых для атаки самолетами ВВС. Ребята из аэрофоторазведки летали на своих «Крусейдерах» и каждый день фотографировали эту чертову страну, и север и юг. Они привозили фотографии, и какой-нибудь шутник из воздушной разведки усматривал на этих снимках «аномалии». Аномалией могло быть что угодно, не поддающееся дешифровке и определению. По идее, аномалии должны были быть признаком активности противника, но на практике это обычно бывали тени или пятна на фотоснимках, которые вообще ничего не значили. И, если какой-нибудь лейтенант из корпуса вневойсковой подготовки офицеров резерва, сидя в штабе, думал, что тень под деревом больше похожа на след гусеницы или шины, чем на ветку, на следующее утро в воздух понимались два «Фантома», чтобы уничтожить эту тень и прилегающие окрестности.

Единственным приятным моментом при выполнении подобной задачи был тот факт, что по тебе никогда не выпускали зенитных ракет, потому что тень на фотографии, которая всем, кроме лейтенанта из штаба, казалась просто веткой от дерева, в большинстве случаев таковой и оказывалась. Неприятная сторона таких заданий заключалась в том, что «Фантомам» приходилось четыре или пять часов лететь над вражеской территорией (что бы ни писали газеты, весь Вьетнам был вражеской территорией), и больше самолетов было потеряно от неисправностей и летных происшествий, чем от огня противника. Ведь «Фантом», как и любой другой истребитель, был предназначен для ведения боевых действий на максимальных скоростях, а не для каждодневных полетов туда и назад. А кроме того, чтобы поражать такие цели, с которыми не желали иметь дело высотные бомбардировщики ВВС, надо было максимально снизиться, а там любой вьетнамец с автоматом или даже с ружьем мог выстрелить по пролетавшему самолету. А достаточно небольшой дырки в топливных баках, и ты уже никогда не вернешься домой.

Иногда бывало, что бомбы «Фантома» вызывали повторные взрывы на земле, и это означало, что штабной лейтенант оказался прав, и вьетнамцы спрятали под деревьями запасы топлива или боеприпасов. Однако чаще всего летчики не видели других результатов бомбардировки, кроме нескольких деревьев, разнесенных в щепки.