Точка Лагранжа - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Один — один!» — восхитился я, садясь рядом с Ленкой и открывая тетрадь. Вот что значит профессиональный, опытынй педагог — так вывернуть в свою пользу столь неоднозначный эпизод!
«И к чему всё это было?»
Я шагал через весь школьный двор — от крыльца до вечно распахнутых ворот в низкой бетонной ограде. Летом здесь устроили ремонт, заменив асфальт квадратными бетонными плитками. В середине двора красовался бетонный, выложенный кусочками разноцветной смальты вазон для цветов, и ровные линии этих плиток искривлялись, огибая его — если взглянуть на двор сверху, скажем, из окон четвёртого этажа, это походило на схематическое изображение огромного глаза, где вазон играл роль зрачка. Каждый раз, пересекая двор, я старался придерживаться одной из линий, выложенных этими плитками, послушно следуя их изгибам, хотя вполне мог идти и прямо. Почему, зачем? Не знаю. Своего рода ритуал, возникший на пустом месте, столь же бессмысленный как и моё попаданческое бытие здесь… если, конечно, предположить, что бытие попаданца вообще может иметь какой-то смысл иначе, как в воображении автора и его читателей.
Двор закончился, а вместе с ним и путеводная нить плиток. Ответ на вопрос — «зачем понадобилось устраивать пижонскую, никому не нужную выходку на уроке литературы?» — так и не нашёлся. Одно хорошо: никаких идеологических и дисциплинарных последствий эта явно враждебная вылазка иметь не будет, и даже секретарь нарождающейся классной комсомольской ячейки оставит её без оргвыводов — в силу, хотя бы, того, что фамилия этого самого комсомольского деятеля Воронина, а имя Татьяна. А ведь могла бы устроить пусть мелкие, но проблемы — у меня вскорости запланировано вступление в комсомол, и будь у неё чуть больше врождённой въедливости и чуть меньше пиетета в отношении моей скромной персоны, чего стоило бы вылезти на обсуждении моей кандидатуры с язвительным вопросом: «Ты, Монахов, кажется, ставишь под сомнение героическую роль революционных матросов, чей светлый образ выпукло проявился в творчестве известного поэта? Ну-ка, ну-ка, расскажи своим товарищам, от кого ты сих опасных сказок наслушался и кому ещё успел их пересказать?..»
Хотя, это я перегибаю. Это в «той, другой» моей юности подобный вопрос был возможен, и даже неизбежен — без особо тяжких, впрочем, последствий, в худшем случае, задержали бы на несколько месяцев вступление в ВЛКСМ. А здесь — извините, не те порядки, в том числе, и в идейно-политическом плане. Спокойнее здесь относятся к подобным вещам, терпимее, добрее, что ли… Впрочем, злоупотреблять тоже не стоит, и сто раз права Ленка Титова, недовольно заметившая сегодня после урока: «Что, Монахов, опять выпендрился? И не надоело?»
Сказано это было в присутствии упомянутой Тани Ворониной и ещё пары одноклассниц и, как следствие, домой мы шли порознь. Ничего, переживу, тем более, что отношения наши давным-давно уже вышли на ровное плато, сведясь к прогулкам с собакой и ни к чему не обязывающей болтовне на разные темы. И одна из них — Шарль д'Иври, с которым Ленка познакомилась у меня на дне рождения, с тех пор расспрашивает о нём при всяком удобном случае. И даже, вроде, разок встречалась с ним и ходила в кино — в один из редких у «юниоров» выходных дней Что ж, я не против, даже совсем наоборот, поскольку это снимает для меня возможное неудобство, которое могло бы при иных обстоятельствах отравить мою школьную жизнь, и без того не слишком безоблачную.
Вот уж действительно, достойный кандидат в ряды ВЛКСМ: «сначала создаю себе трудности, а потом героически их преодолеваю…»
Ладно, пора уже заканчивать с рефлексиями. Нет, дело, конечно, полезное, и нашему брату, попаданцу без них никуда, но пора и честь знать. Тем более, что заняться очень даже есть чем: после дня рождения ребята продавили-таки моё поступление в «школу юных космонавтов». И не в одиночку, а в компании Полякова и Оли. Это только формально в СССР непотизм и кумовство всячески осуждаются — на деле же, в Проекте «Великое Кольцо» они цветут пышным цветом, и в особенности, в «молодёжной» его части. Рекомендация, данная действующими «юниорами» и, тем более, штатными сотрудниками — дело серьёзное, почти как при вступлении в комсомол, а как раз этих рекомендаций у нас на троих вагон и маленькая тележка. Только не стоит думать, что они достались даром: про себя я молчу, свою цену я уже заплатил, а вот Андрюхе и Оле пришлось отдуваться по полной. Там же, на моём дне рождения, отец договорился с ними о собеседовании и действительно устроил его через несколько дней — и не где-нибудь, а у себя, в Центре Подготовки, куда «кандидатам» пришлось прибыть в назначенное время. Беседа продолжалась около двух часов, и из кабинета оба вышли с целой пачкой направлений на разные медицинские обследования, которые следовало пройти тут же, в Центре.
Зато, миновав все назначенные «круги ада», они получили выписанное честь по чести приглашение в программу плюс солидную бумагу в школу, где администрация проекта просила обеспечить новым участникам особые условия, позволившие бы выдерживать повышенные нагрузки и поистине сумасшедший темп учебы.
Отдельным пунктом в документе говорилось о форме, которая отныне полагается неофитам — точно такая же, как и у «юниоров», разве что отделка слегка отличается. Согласно утверждённым в соответствующем министерстве положению, форма эта дозволялась к ношению, в том числе, и в общеобразовательных учебных заведениях, взамен типовой. Это, по задумке авторов документа должно послужить пропаганде и популяризации программ подготовки молодого поколения к предстоящему Большому Рывку в космическое пространство.
Между прочим, это и ко мне относится. Там же, в каптёрке главного корпуса Центра Подготовки я вместе с остальными выбрал себе комплект униформы — бледно-салатовый, со всеми полагающимися нашивками и эмблемами. Оле Молодых, кроме повседневных брючек, полагалась ещё и юбка; из обуви выдали отличные кроссовки на толстой рубчатой подошве, а в качестве головного убора все трое получили пилотки, напомнившие мне те, что во время гражданской войны в Испании по обе стороны фронта, разве что, без легкомысленной кисточки.
Особый шик этому гардеробу придавала небольшая сумочка, скорее, подсумок, располагающийся там же, где у членов экипажа «Зари» висел поясной пульт, управляющий, среди прочего, магнитными подошвами. Ну, нам такие изыски ни к чему, да и «юниорам» тоже — а потому, в «подсумке» лежал ещё один фирменный аксессуар. Складной нож-мультитул фирмы «Венгер», конкурента знаменитого «Викторинокса» — копия ограниченной серии, выпущенной для
