Неоновые джунгли - Джон Макдональд

Однажды ему повезло найти коротенький обломок заостренного стального штыря, который отлично подошел для стрельбы из рогатки. В тот день, горя от возбуждения, Верн незаметно подкрался к «линии фронта», спрятался за здоровенной кучей отбросов и, осторожно выглянув оттуда, увидел неподалеку от себя паренька, который лежа целился в кого-то из духового ружья. Верну тогда было десять, тому парню – четырнадцать. Правда, узнал он об этом только на следующий день от матери, которая вычитала такую подробность в местной газете. Когда заостренный конец стального штыря, выпущенного Верном, с громким хрустом пробил голову этого парня, тот выронил духовое ружье и с глухим стоном уткнулся лицом в землю. Отчаянно, совсем как навозный жук, царапая ногтями помойные отбросы, он попытался вытащить штырь из головы, но сделать это удалось лишь самому Верну только после того, как парень окончательно затих.

Никем не замеченный, Верн вернулся домой. По дороге он как можно глубже забил стержень в землю, придавив его пяткой кроссовки, чтобы не видно было его тупого конца. Верн тайком пробрался через крышу в свою комнату на втором этаже, первым делом очистил мокрой щеткой одежду от грязи и лишь потом медленно спустился по лестнице на кухню. Увидев его, мама удивилась:

– А мне казалось, ты куда-то ушел, сынок...

– Нет, мама, я просто искал одну книгу.

– Хорошо, но если все-таки куда-нибудь пойдешь, то держись, пожалуйста, подальше от оврага. Там слишком много грязи, да и мал ты пока еще, чтобы играть с ними в их жестокие игры. Подрасти сначала, ну а уж потом будешь сам решать, что тебе делать...

Верн вернулся к оврагу, а когда подъехала полицейская машина, спустился на его дно. Ребята из побежденной банды разбежались, а оставшиеся вместе с прибывшими уже санитарами скорой помощи пытались вытащить убитого им паренька наверх. Это оказалось нелегко. Наконец один из санитаров, сердито махнув рукой, перекинул его через плечо и, громко сопя, полез вверх по склону. Глядя на безжизненное тело мальчика, на его безвольно болтающиеся руки и разметавшиеся во все стороны длинные волосы, Верн испытывал точно такое же чувство удовольствия и собственного превосходства, какое охватило его и сейчас, когда он наблюдал за девушкой, сидящей на кровати. «Вот было бы здорово продолжать обеспечивать ее дозой, – думал он, – чтобы снова и снова видеть эти судорожные изменения в ее лице, в манере поведения...»

Верн разобрал шприц, спрятал его в коробочку, закрыл ее, сунул в карман. Привычные механические движения вернули ему спокойствие и уверенность в себе. Ему казалось, что Тина начнет возражать, истерически требовать, чтобы он оставил ей шприц, но она, похоже, даже не замечала, что он собирается уходить. Закрыв за собой дверь и убедившись, что в холле никого нет, Верн спрятал жгут и коробочку за всеми давно забытой кучей мусора.

Приятные ощущения, возникшие у него при виде страданий девушки, незаметно перешли в почти непреодолимое желание не сидеть на месте, а что-то делать, куда-то бежать... Когда через заднюю дверь он вышел на улицу, день уже приближался к концу. Случайно дотронувшись до заднего кармана брюк, Верн вдруг вспомнил про пятьдесят долларов в бумажнике.

Как только автобус, направляющийся в центр, пересек невидимую границу «владений» Ровеля, Верну стало спокойнее. В этот вечер ему совсем не хотелось встречаться с этим всемогущим человеком с совершенно несмешным клоунским лицом. Одна, всего одна ошибка, и его вроде бы хорошо сейчас налаженная жизнь может измениться навсегда. А ведь завтра Поль Дармонд приведет к ним нового паренька. Его надо хорошенько прощупать. Он ведь тоже оттуда! Кто знает, может, из него выйдет толк? Например, появится возможность переложить на него часть риска. Ведь главные требования любого бизнеса (особенно такого удачного, как их): минимизировать риск, максимизировать прибыль и всячески избегать импульсивных поступков.

Откинувшись на спинку сиденья, Верн начал мысленно обдумывать текст записки, которую завтра утром он оставит вместе с «товаром» на верхней полке мужского туалета.

Глава 9

На следующий день, в понедельник, без пяти десять утра Поль Дармонд стоял у газетного киоска и внимательно вглядывался в лица пассажиров только что прибывшего поезда, теперь выходящих из здания вокзала.

И вот наконец-то на площадке перед входной дверью появился Джимми Довер. Он поставил на асфальт обшарпанную темно-синюю дорожную сумку с множеством карманов по обеим ее сторонам, с подчеркнутой небрежностью закурил сигарету, выбросил в ближайшую урну спичку и лишь затем настороженно огляделся. Сейчас он выглядел еще более неуклюжим, чем во время их последней встречи, когда на нем была темно-серая лагерная форма. И причиной тому, как понял Поль, было то, что за время пребывания в исправительном лагере Джимми заметно поправился и возмужал – прежняя куртка стала ему мала.

О том, как он сюда добирался, как, стараясь изо всех сил выглядеть спокойным и уверенным в себе, не отрывал глаз от проносящихся мимо окна поезда придорожных картинок свободной, вольной жизни, можно было только догадываться. Заметив наконец-то Поля, молодой человек поднял сумку и пошел в его направлении, слегка прищурив глаза и даже не пытаясь улыбнуться...

Дармонд тоже пошел ему навстречу. Это был весьма щепетильный момент, который мог многое определить в их будущих отношениях. И тот факт, что юноша ему даже не улыбнулся, Полю красноречиво кое о чем говорил...

Тогда он решил действовать иначе – сам широко улыбнулся и протянул юноше руку:

– Привет, Джимми. С приездом!

– Доброе утро, мистер Дармонд. – Парень робко пожал протянутую руку и тут же ее отпустил.

– Как насчет чашечки кофе с дороги?

– Да, конечно. Думаю, не помешает. Спасибо.

Они молча зашли в станционный бар и сели на высокие табуреты у стойки.

– Как прошла поездка, Джимми? Надеюсь, все было в порядке?

– Спасибо, в общем-то да, нормально.

– Может, предпочитаешь коку?

– Нет, лучше кофе.

Так поступают они все – возводят мощные стены подозрительности, за которыми всегда можно моментально спрятаться, чтобы время от времени осторожно оттуда выглядывать. У этого паренька было хорошее, приятное лицо. Прямые черты, твердый подбородок, ровные брови... Там, в лагере. Карей настоятельно рекомендовал его к условно-досрочному освобождению. А в таких делах Карси, следует признать, редко когда ошибается.

Официантка принесла им кофе. В Джимми безошибочно ощущалась сильная внутренняя напряженность, постоянное ожидание чего-то неприятного. Поль догадывался, что про себя юноша его называет «доброжелателем», «любителем читать мораль», «засранцем, который за малейшую реальную или придуманную ошибку в любой момент запросто отправит обратно в лагерь». Хотя, по мнению Кар-си, его интеллект был выше среднего.

Именно на этом, то есть на достаточно высоком уровне интеллекта, Поль и решил сыграть прежде всего.

– Вообще-то именно сейчас, во время нашей самой первой встречи, я, по идее, должен наглядно и доходчиво разъяснить тебе разницу между добром и злом и при этом лично убедиться, что ты все понял, что твой печальный урок действительно пошел тебе на пользу.

Юноша, мгновенно повернувшись к нему, бросил на него откровенно удивленный взгляд:

– Что-что?

– Скажи, неужели тебе на самом деле хотелось бы услышать от меня пространную мораль?

С лица Джимми будто ветром сдуло первые признаки его робкой попытки улыбнуться.

– Наверное, нет, мистер Дармонд. Вряд ли...

– Карей, не сомневаюсь, уже прочитал тебе нечто подобное. Говорил, что ни в коем случае не стоит никого из нас подводить: ни его, ни меня, ни Гаса Варака...

– Да, конечно, мистер Дармонд.

– Само собой разумеется. Мы так всегда делаем. Взываем к вашему чувству признательности и лояльности. Вообще-то, Джимми, это то, что на нашем языке называется осознанным риском. Как ты считаешь, там, в лагере, много парней, которые по определению никогда не оправдают такой риск?

– Естественно!

– Степень наших рисков мы обычно определяем на основе целого ряда самых различных факторов. В твоем случае мы, прежде всего, рассмотрели твое непосредственное окружение, которое оказалось, мягко говоря, не совсем благоприятным, затем печальный факт смерти твоих родителей. Также приняли во внимание твои личные качества, такие, как степень адаптации к школьным условиям, уровень интеллекта, стремление к лидерству... Проанализировав все это, мы пришли к выводу, что в данном случае риск может быть вполне оправдан. У нас большой опыт в таких оценках, в силу чего мы крайне редко ошибаемся. А когда такое все-таки происходит, сами делаем это достоянием гласности. Максимально! Чтобы об этом знали все. И с той и с другой стороны... А поскольку твои оценки даже выше среднего, мне совсем не хотелось читать тебе банальные проповеди и подвергать тебя в общем-то никому не нужному эмоциональному стрессу. Твои чувства и ощущения – твое личное дело. Если все это сработает, что ж, прекрасно, мы все будем просто счастливы. Если нет, то... то тогда для нас ты, к нашему глубочайшему сожалению, переходишь в категорию статистики. Понимаешь, что я имею в виду?