Ледяной лес - Чиын Ха

– Де Моцерто! Возьмите меня в ученики!

– Прошу вас, оцените мою игру, маэстро!

– Вы снова станете де Моцерто?

Мы с Тристаном, подхватив Баэля, бросились к входу. Если бы не охранники у дверей Канон-холла, молодые дарования в экстазе просто разорвали бы нас.

В стенах зала нам ничто не угрожало, но Баэль злился, я же пребывал в полной растерянности. Из гула и хаоса мое ухо выхватило чей-то выкрик:

– Выдающийся мартино, господин Коя де Морфе, искренне надеюсь, что в этот раз именно вы получите титул де Моцерто.

Неужели мне показалось? Там действительно был человек, который поддерживает именно меня?

К нам выбежал владелец театра, видимо осведомленный о происходящем.

– Сожалею об инциденте. Вам стоило заранее сообщить о своем визите, чтобы я позаботился о вашей безопасности. – Он перевел взгляд на Баэля. – Кажется, ваш друг даже не представляет, насколько стал популярным после музыкальной дуэли. Впрочем, давайте ближе к делу. Я ожидал, что вы пожалуете со дня на день.

Ренар Канон провел нас в свой кабинет. Внутри уже сидел какой-то юноша и что-то писал. Увидев нас, он вскочил с места и во все глаза уставился на Баэля.

– Это Дюпре, новый переписчик. Он поможет вам с регистрацией.

Дюпре только недавно начал работать в Канон-холле, но я уже был с ним знаком, поскольку пару раз пользовался его услугами.

Баэль посмотрел на Дюпре, но юноша почему-то сразу отвел взгляд.

– Как трогательно, – весело подмигнул нам Ренар. – На самом деле я специально не сказал ему, что вы должны подойти. Мне любопытно, как отреагирует Дюпре, когда увидит Баэля. Он, так же как и вы, Коя, обожает маэстро.

Я был неприятно удивлен. В моем присутствии переписчик никогда себя так не вел, всегда был очень тихим и серьезным.

– На этом я вас оставлю, прошу меня извинить. В следующий раз любезно прошу сообщать о своем визите, – попрощался Ренар Канон и вышел из кабинета.

Дюпре ощутил на себе взгляд Баэля и неловко пробормотал, заикаясь:

– Я-я помогу вам оформиться. П-п-пожалуйста, ответьте на п-п-пару вопросов.

Антонио с кислым видом сел напротив юноши, голос которого задрожал пуще прежнего.

– Ваше п-п-полное имя. Но можете не отвечать, п-п-поскольку мне оно известно. В-в-возраст?

Тристан с трудом сдерживал смех, а меня начинало это раздражать.

Заполнение бумаг заняло какое-то время, хотя вопросов было немного. Когда я сел напротив Дюпре, он заметно расслабился, к нему вернулась привычная сосредоточенность.

– Рад снова увидеть вас, господин Морфе. Я с нетерпением жду начала конкурса. Слышал, что в этот раз главным меценатом выступает ваш отец.

– Мой отец – главный спонсор?

– Да. Благодаря этому он получил одно из мест в жюри.

Вот уж не ожидал, что отец станет поддерживать этот конкурс. Я бросил смущенный взгляд на Тристана и Баэля. Антонио ядовито улыбнулся, а Тристан, казалось, ни капли не удивился.

Наконец с формальностями было покончено. Дюпре проводил нас разочарованным взглядом и вздохом облегчения.

Когда мы вновь оказались в фойе, я вдруг заметил перед входом диковинную карету. Человек, который вышел из нее, выглядел крайне необычно и завладел всем моим вниманием.

– Коя, что с тобой? – взволнованно спросил Тристан.

– Ничего, просто…

Мужчина напоминал волшебника из старых легенд: пепельно-белые волосы, серые глаза, на лице расслабленная улыбка, в руке – черная трость. Опираясь на нее и время от времени поглаживая рукоятку, незнакомец прошествовал в театр. Я завороженно наблюдал за ним, но оклик Тристана вернул меня в реальность. Я поспешил догнать друзей, которые уже успели выйти на улицу.

Позже я узнал имя этого человека – граф Киёль Себастьян де Бейн. Но даже сейчас, думая о нем, я до конца не понимаю, с кем в действительности повстречался – с обычным плутом или… с настоящим демоном?

Через пару дней я снова столкнулся с ним. Мы с друзьями решили развеяться перед конкурсом и пришли в салон госпожи Капир. В тот вечер я выступал со своей новой композицией, посвященной Баэлю. Пытаясь успокоить сердцебиение, я ожидал своего выхода, сжав в руке нотные листы.

– Смотри не упади без чувств прямо перед фортепиано, Коя, – с улыбкой сказал сидящий рядом со мной Баэль.

Гости посматривали на нас с любопытством, пытаясь понять, о чем мы разговариваем. Сама респектабельность, они не визжали при одном виде Баэля, однако, стоило ему заговорить о чем-либо, особенно о музыке, устремляли на него свои взгляды, полные уважения и искреннего восхищения. Кое-кто даже обреченно вздыхал, с завистью наблюдая за нашим общением.

После выступления прославленного виолончелиста Мигуэля Римона на импровизированную сцену поднялась хозяйка вечера.

– Следующим я хочу пригласить нашего застенчивого пианиста Кою де Морфе. Но сначала, думаю, нужно представить вам одного человека.

Госпожа Капир элегантным движением руки позвала одного из гостей. Я сразу же узнал загадочного незнакомца из Канон-холла. Он был одет в темно-фиолетовый плащ, украшенный таинственными символами. Господин с интересом рассматривал зрителей, поглаживая рукоятку трости. Хозяйка дома подарила ему теплую улыбку и вновь обратилась к гостям:

– Прошу любить и жаловать, граф Киёль Себастьян де Бейн. Он прибыл к нам из далеких краев и будет одним из судей конкурса на титул де Моцерто. Для меня огромная честь, что такой человек посетил мой скромный салон. Думаю, он заслуживает самых горячих аплодисментов!

Мне показалась странной самоуверенность этого господина, которую я заметил еще тогда, в фойе театра, но я и представить не мог, что он будет в жюри.

Баэль пристально разглядывал графа, слегка наклонив голову.

– Что-то не так?

– Нет, просто у меня странное чувство.

– Почему? Ты что, знаешь его?

– Не думаю.

Когда затихли аплодисменты, де Бейн почтительно поклонился и произнес:

– Я безмерно тронут вашим гостеприимством. Для меня большая честь стать гостем в салоне, хозяйкой которого является такая прекрасная леди. Но не буду утомлять вас длинными речами. Впереди у нас еще много времени для общения, ведь я буду в Эдене, пока не закончится конкурс.

Акцент сразу выдавал в нем иностранца. Но слушать графа было приятно, произношение ласкало ухо. Закончив свою речь, он вернулся в зал, продолжая поглаживать рукоятку трости. За ним последовала госпожа Капир, взглядом давая мне понять, что настала моя очередь выходить на сцену.

Сердце замерло в груди.

– Не оплошай, – прошептал Баэль и слегка похлопал меня по плечу.

Я медленно шел вперед, сжимая в руке партитуру и кожей ощущая предвкушение зрителей. Сев за фортепиано, я сделал несколько глубоких вдохов и накрыл клавиши ладонями. Секунды перед началом выступления для меня всегда были полны переживаний.

Я не ждал похвалы от Баэля, самое главное – не услышать его презрительный смех. Эта мелодия отняла все мои силы и время: я почти потерял сон.

Взгляд задержался на заголовке, выведенном моим почерком:

«Благоговение»

Соната для фортепиано. До минор

Это произведение кардинально отличалось от всех, что я пытался писать ранее. Стремительный темп и гнетущая мелодия с первой и до последней ноты держали в напряжении. Насыщенный, глубокий звук эхом отталкивался от стен комнаты и резонировал во мне.

Я так и не смог разгадать, почему, думая о Баэле, восхищаясь его гением, написал именно такую музыку. Возможно, мне хотелось выразить свои истинные чувства и мысли, которые недоставало смелости высказать вслух. Обычно я вел мелодию в правой руке, а аккомпанемент в левой, но в этой композиции все было ровно наоборот.

Я импровизировал, ведомый чувствами, но не превращал музыку в хаос.

На последней ноте из моих глаз едва не брызнули слезы. В гостиной царила необычайная тишина. Неужели все было так плохо, что не заслуживает даже аплодисментов?