Мотив убийства - Жан-Патрик Маншетт

Когда я входил в отель, то столкнулся с молодым человеком, лицо которого уже видел где-то на афишах. Его сопровождала целая свита парней его возраста в клетчатых костюмах и целая армия носильщиков с чемоданами. Вокруг них сновало несколько фотографов. Молодой человек и его свита разместилась в двух сверкающих и обтекаемых «силвер гост». Что может со мной случиться в таком приличном заведении? Я направился к администратору.

Меня приняли с некоторой сдержанностью из-за моего помятого вида. Да, для вас есть сообщение, месье Тарпон. Некий Луи Карузо ждет вас в баре ресторана, расположенного на крыше.

Я сел в лифт. Когда я вошел в ресторан, было ровно двадцать три часа. Несмотря на поздний час, многие люди с аппетитом ели, а Стефан Грэйпли играл «Свит Джорджия Браун». Не успел метрдотель подойти ко мне, чтобы проводить к столику (либо выпроводить вон из-за моего подозрительного вида), как передо мной появился Карузо, костюм которого резко контрастировал с моим: на нем был смокинг лососевого цвета, как у музыканта оркестра, исполняющего танцевальную музыку. Он смерил меня мрачным взглядом.

– Мы спустимся, – сказал он.

У него не было такого сильного акцента, как у преставившегося Папы-Ругера. Я стоял в нерешительности.

– Мы спустимся только в номер, здесь, – уточнил он. – Для дружеской беседы.

Я согласился. Я еще раз подумал о том, что со мной ничего не может случиться в таком респектабельном заведении. Мы вошли в лифт и вышли тремя или четырьмя этажами ниже, прошли по длинному неуютному коридору без единого окна. Мне стало не по себе. Карузо нажал на звонок одной из дверей. Нам открыл человек, в котором я тут же узнал шофера «мерседеса». Мы вошли в холл.

– Позволите? – спросил Карузо, ощупывая мои карманы.

Я вздохнул, снял часы, достал шариковую ручку, ключи от моей квартиры и от машины Хеймана.

– Хотите, чтобы я снял ремень и вынул шнурки из ботинок? – спросил я.

– Нет, спасибо, – ответил шофер «мерседеса». – Проходите.

Мы прошли. Прекрасный номер с балконом, выходящим на освещенную Эйфелеву башню. Плачущий человек сидел в кожаном кресле перед низким столиком, на котором стояли бутылка «Мартеля», рюмки, сифон и ведерко со льдом. Он больше не плакал. Его огромные глаза были по-прежнему налиты кровью, но в остальном он выглядел совершенно нормально. Даже чисто. Он был тщательно выбрит и, как мне показалось, напудрен, но в то же время в его облике не было ничего женственного. На нем была куртка из алого щелка, черные брюки, белая сорочка без воротничка. Он курил «Манилу» и смотрел на меня.

– Здравствуйте, месье Тарпон, – четко и раздельно произнес он без видимого акцента.

Я поприветствовал его кивком и прошел в салон.

– Я вижу, что вы получили мое послание, – сказал я, усаживаясь в кресло.

Я сел, напуская на себя самоуверенный вид. Плачущий человек смотрел на меня задумчиво. Карузо и шофер стояли, опершись о дверь. Плачущий человек сделал им знак, и они удалились. Он продолжал молча разглядывать меня.

– Начинаем второе заседание? – спросил я.

– Второе заседание? Я не понимаю, – заявил он. – Месье Тарпон, мое понимание французского сводится к общим выражениям, к базисному арго и коммерческим терминам. Что значит «второе заседание»? Объясните, пожалуйста.

– Вы снова ограничитесь молчаливым разглядыванием моей персоны?

– По правде говоря, нет.

– Вы не могли бы для начала представиться? – спросил я.

– Меня зовут Мариус Горизия. У меня американское гражданство. Если угодно, я крупный бизнесмен.

– Угодно.

– Избавьте меня от ваших плоских шуточек, – приказал он монотонным голосом. – Я очень издерган. Я разыскиваю одного человека, чтобы уничтожить его. Если понадобится, я готов уничтожить и других людей. Вы меня интересуете. Ваше существование осложняет мои цели. Вы меня понимаете?

– Я понимаю то, что вы говорите.

– Если содержание моих слов кажется вам чудовищным, – заявил он, – это потому, что вам неизвестна степень моего могущества.

– Возможно, – согласился я, – Это вы распорядились убрать тела двух ваших телохранителей? Вы издерганы этим обстоятельством?

– Меня не забавляет все это! – крикнул он.

– Меня тоже, – гаркнул я в ответ.

Он стучал кулаком по ручке кресла. Его трясло. Видимо, от ярости. Он походил на капризного рассерженного мальчишку. Он внушал мне некоторый страх. Неожиданно он успокоился.

– Да, действительно, – вздохнул он. – Форда и Карбоне унесли и уничтожили. Они меня больше не интересуют. Меня интересуете вы.

– Вы тоже интересуете меня, – вежливо ответил я.

– Мне нужна Мемфис Шарль, – сказал Мариус Горизия.

Я принялся массировать свое колено. Оно продолжало болеть.

– Зачем? – спросил я.

Он не ответил.

– Чтобы уничтожить ее? – подсказал я.

– Вы должны знать, где она находится, – сказал он вместо ответа. – Я покупаю у вас информацию.

– Миллион франков, – выпалил я.

Он задумался. Клянусь, он воспринял мои слова серьезно. Затем покачал головой.

– Нет. Вы шутите. Это слишком. Я могу вам предложить пятьдесят тысяч франков. Без торга. Я мог бы получить сведения менее щепетильным способом, но предпочитаю этот, посредством денег, которые решают все.

– Вы позволите? – спросил я и, не дожидаясь ответа, налил себе коньяку. – Скажите мне, что вам нужно от Мемфис Шарль?

– Я хочу посмотреть на нее.

– Так же, как вы смотрите на меня?

– Именно так.

Он не шутил. Это было нелепо.

– И это все? – спросил я.

– Дальнейшее будет зависеть от того, что я замечу в ней.

Он поднял рюмку, вытянув руку в мою сторону.

– Ваше здоровье, – дружелюбно добавил он и залпом выпил свой коньяк.

Я тоже отпил глоток. Сколько времени можно жить спокойно с пятьюдесятью кусками? Мариус Горизия, я думаю, просаживает их за неделю, есть люди, которым бы этих денег хватило на год. При моем образе жизни и с учетом покупки автомобиля мне бы хватило их года на два. Я даже мог бы позволить себе месяц каникул на берегу Средиземного моря в хорошем отеле. Я отпил еще один глоток. Сколько времени можно прожить с пятьюдесятью кусками и с воспоминанием о человеке, которого продал? Ответ: в памяти не хранится, как говорит компьютер моего друга.

– Какая у вас цель? – спросил я.

– Но я вам только что назвал ее.

– Нет. Ваша конечная цель.

Его лицо сморщилось. Он налил себе еще коньяку и собрался выпить его, но поставил рюмку на место.

– Я хочу уничтожить убийцу той девушки, – сообщил он монотонным голосом.

Девушка – это не совсем верное слово.

– Вы говорите о Гризельде Запата? – спросил я для уточнения.

Он подтвердил. Я допил свою рюмку.

– Почему? – спросил я.

Он покачал головой.

– Вы не говорите мне правды, вы не ответили правдиво ни на один вопрос! – разгневанно заявил я и тут же удивился своему гневу. Я сам не понимал, почему внезапно занервничал и разгорячился.

Он пристально взглянул на меня, поднялся с кресла и подошел ко мне. Я хотел встать, но он зажал ладонью мне рот, и его пальцы впились в мою челюсть. Он буквально сдавил мою челюсть, и я попытался высвободиться. Рюмка выскочила у меня из руки и разбилась о низкий столик.

Мариус Горизия вытолкнул меня из кресла, и я упал на ковер. Я хотел подняться, но не смог. Он что-то подсыпал в мою рюмку. Я посмотрел на осколки рюмки на столе, который куда-то уплывал.

– Сволочь... – Это все, что мне удалось выговорить.

Он мило и нежно улыбнулся. Он стоял надо мной на четвереньках. Я чувствовал запах его лосьона.

– Расслабьтесь, – проворковал он. – Я ваш друг. Вы находитесь в преддверии рая.

Он сложил мои руки и согнул колени, после чего медленно перевернул меня на бок. Он на секунду поднялся, затем завернул меня в теплый шелковый халат, по крайней мере, по моим ощущениям это был халат.

– Не сопротивляйтесь, вы снова становитесь эмбрионом, – мягко прошептал Мариус Горизия в мое ухо. – Вы снова в утробе матери. Здесь тепло. Здесь влажно. Вы еще не родились. Вы еще совершенно невинны, ни за что не отвечаете. Я ваш друг. Вы можете просить у меня все, что угодно. Вы можете все мне рассказать. Я ваша мамочка.

Я еще понимал, что он говорит неправду, но мое сознание ослабевало и становилось податливым и вялым. Я знал, что мне нужно мысленно за что-либо зацепиться. Мне это не удавалось. Мне было хорошо, очень хорошо. Тепло. Я был невинен.

Вот!

Вот за что я мог зацепиться, господи!

Невинный. Надо же. Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Шум. Пот. Транспаранты. Прожекторы. В Форана летит гнилой помидор. Его рожа испачкана. Он выругался, но я не расслышал слов из-за шума и гвалта. Его лицо неприятно, это не из-за помидора, а из-за выражения. Выражения ненависти. Крики. Мостовая. Удар. Кровь. Огонь. Ранен. Кровь. Кровь. Умер. Отходите к зданию префектуры, черт побери!

Я отошел и вошел в здание префектуры. Здесь темно и тихо, долго, долго, долго...