Подводные волки - Валерий Рощин

Мы с Игорем Фурцевым пошли на глубину первыми.

Под килем исследовательского судна около пятидесяти метров – не мелководье, однако небольшие волны прорывались с пролива в бухту и «стаскивали» с берега муть с немногочисленным органическим мусором, существенно ограничивающим видимость. Плюс извечная проблема северных водоемов – плохая освещенность.

Мы с Фурцевым шарили фонарными лучами по дну. Оно здесь необычное. Глубина на середине бухты, по данным замеров ребят с «Челомея», – более трехсот метров. К северу и востоку дно резко ползет вверх, а к западной скале (там, где, по расчетам Горчакова, запрятана база) повышается плавно. Впрочем, близко к берегу судно не подходило – рассмотрев сползающий в море ледник, капитан решил не рисковать и приказал бросить якорь в полумиле от чернеющих скал. Для нашей работы боцманская команда спустила на воду шлюпку, после чего завертелся маховик обыденной работы…

– «Скат», я – «Ротонда», – в третий раз за десять минут звал Устюжанин. Уж больно холодна водичка, и друзья наверху беспокоятся.

– «Ротонда», я – «Скат». Все в норме, продолжаем обследование дна.

– Как самочувствие? Не пора заканчивать?

Я посмотрел на своего напарника – он поднял большой палец.

– Терпимо, – отвечаю командиру спуска. – Минут через восемь-десять пойдем домой.

– Понял. Ждем…

Над нами маячило днище шлюпки с парой матросов. Шлюпка медленно описывала виражи, постепенно смещаясь к западным скалам, – так мы условились для удобства работы. А еще пришлось подкорректировать порядок погружений: дабы не морозить понапрасну людей, я отказался от обязательного дежурства одной из пар на промежуточной глубине, получив в результате три полноценные смены и одну пару в резерве. А глубина здесь плевая – детский «лягушатник» в тренировочном бассейне.

Разглядывая илистое дно с обломками крупных каменных глыб, я продвигался к западной скале – главному объекту наших исследований, изредка по привычке поглядывая на экран навигационной панели…

Что ни говори, как ни не геройствуй, а мы здорово замерзли. «Еще минута, и уходим наверх, – решил про себя. – После нас поработают две смены, и на сегодня хватит. А завтра вплотную подойдем к скале…»

Внезапно мое внимание привлек крупный объект, появившийся на самом краю голубоватого экрана.

Я остановился, повернул панель и стал ждать повторного прохождения по кругу сканирующего луча гидролокатора… Есть! На дне в сотне метров от нас покоилось нечто очень большое, по размеру сравнимое с затонувшим судном среднего тоннажа.

Показав Игорю подводный объект на экране, я поинтересовался его самочувствием.

– Нормально, – ответил он. – Предлагаю прошвырнуться и посмотреть.

Мы тут же поменяли направление движения, и вскоре желтоватые фонарные лучи выхватили из мутной тьмы корпус затонувшей подводной лодки. Высоко вздернутый и похожий на корабельный нос, он постепенно вырастал, заслоняя и без того скудный дневной свет. Субмарина стояла с небольшим левым креном, корпус был изрядно покрыт илом.

Уж не тот ли это призрак, за которым Горчаков организовал охоту?

– «Ротонда», я – «Скат», – позвал я Георгия. – Мы нашли старую «хозяйку».

«Хозяйками» мы величаем подводные лодки всех типов и назначений.

– Понял вас, «Скат». Очень старую?

– Времен Второй мировой.

– Принадлежность определили?

– В процессе…

Решили пройтись вокруг находки и внимательно ее осмотреть.

Медленно проплыли вдоль заметно выраженных боковых утолщений в районе центральной части корпуса…

Пока мое воображение более склонялось к тому, что перед нами одна из знаменитых советских «Щук». Но… палубное орудие отсутствовало, зато в задней части бочкообразной рубки размещались аж две площадки для зенитных автоматов. Это характерные черты немецких подлодок самой распространенной и надежной «седьмой» серии – знаменитой «рабочей лошадки» Кригсмарине.

Завершая осмотр, мы заметили в носовой части легкого корпуса большую рваную пробоину. Не иначе, ткнулась в свою же немецкую мину…

– На выход, Игорь, – скомандовал я напарнику, намереваясь по дороге взглянуть на бортовой номер субмарины.

Подошли к боковой поверхности «бочки» высотой в два человеческих роста. Расчистив перчаткой металл, я увидел полосы светлой краски, насквозь изъеденные пятнами ржавчины. Одна буква, вторая, третья…

Странно. Обычный буквенно-цифровой индекс на рубке отсутствовал, а вместо него красовалось женское имя «Верена», выведенное готическим шрифтом.

Находка перечеркнула наши планы. Оказавшись в шлюпке, я отменил дальнейшие погружения и приказал боцману править к судну – следовало посоветоваться с Горчаковым.

– «Верена», говоришь? – пускал тот клубы дыма, пока мы скидывали снаряжение и снимали комбинезоны. – На глубине сорок пять метров?

– «Верена». – Мои зубы отбивали мелкую дробь. – Кажется, женское имя.

– Считаешь, она напоролась на мину?

– Для артиллерийского снаряда пробоина великовата, для торпеды – мала. А для мины – в самый раз.

– Значит, как и в случае с норвежским траулером. Что-то многовато получается мин…

– Их в северных морях тысячи, в основном немецкие, – накидывая на себя теплую куртку, заметил я. – Просто здешняя сработала много лет назад, а возле острова Медвежий – недавно.

– Кстати, что скажешь о времени гибели этой подлодки?

– Судя по слою ила, лежит не менее тридцати лет. Или дольше. Предлагаю завтра в первой половине дня детально обследовать ее тремя сменными парами, а после обеда заняться поиском входа в базу.

– Ага! Теперь поверил в наличие базы? – стрельнул в меня хитрым взглядом прищуренных глаз Горчаков.

– Скорее да, чем нет, – кивнул я.

– Позволь полюбопытствовать: и что же тебя убедило?

– Субмарина лежит носом к западным скалам. Если она не выскользнула из подводного грота, то очень сложно представить маневр, который выполнял ее командир перед гибелью. Я ведь прилично походил на подлодках и знаю, с какой предосторожностью подводники ходят в узкостях и проливах. А тут…

– Ладно, зови своих ребят – пойдем греться чайком, – обнял меня довольный генерал.

Мы оставили на палубе возле «снаряги» дежурного и ввалились в теплую надстройку…

Вечером Горчаков связывался с коллегами, имеющими доступ к военным архивам. Описав с моих слов найденную субмарину, он попросил выяснить ее происхождение, боевой путь и обстоятельства гибели.

Утром пришел ответ: «В архивных материалах, касающихся подводных сил Кригсмарине, подводная лодка VII серии с названием «Верена» не значится. Возможно, данный корабль ранее имел стандартный буквенно-цифровой индекс или сошел со стапелей несколько позже, чем составлены имеющиеся в нашем распоряжении документы…»

– Вот так, Женя, – стоял над душой босс, пока товарищи обряжали меня и Фурцева в комбинезоны. – Придется тебе самому потрудиться над установлением истины.

– Придется, – проворчал я, – но только в том случае, если удастся попасть внутрь.

– Знаешь, ты особо там не рискуй. В конце концов, мы пришли сюда не из-за этой подлодки.

– Понимаю…

Шлюпка подбиралась к тому месту, где мы отыскали лодку. Наконец, в последний раз проверив «снарягу», мы с Игорем ушли под воду.

Для начала проверили люк на рубочной площадке. Люк задраен и «зарос» илом, поэтому пошли вниз – к пробоине…

Вот она, дорогая. Дыра в относительно тонком металле легкого корпуса была огромной – в человеческий рост. Рваные края загнуты внутрь, что говорило о внешнем взрыве, а не о внутреннем. Прочный корпус, конечно же, был поврежден меньше – в нем всего лишь большая вмятина с метровой вертикальной трещиной. Осторожно просунув руку, я ощупал разлом…

Толщина металла около двадцати миллиметров, а максимальная ширина трещины – сантиметров тридцать. Надо же! Взрыв мины оказался не таким уж и разрушительным для корпуса, однако для гибели корабля его хватило с избытком.

Что ж, попасть внутрь погибшей подлодки не удалось, а дыхательной смеси в баллонах достаточно, да и замерзнуть не успели.

– «Ротонда», я – «Скат».

– Да, «Скат», «Ротонда» на связи.

– «Хозяйка» не пускает. Идем к скале.

– Удачи…

Под скалой видимость ухудшается до десяти метров – волны невысоки, но все же стаскивают с берега мусор, к тому же поверхность бухты кое-где покрыта огрызками рыхлого льда. Это не добавляет морской воде света и прозрачности. Глубина здесь в районе тридцати метров, и мы буквально ползли по дну в поисках входа в таинственную пещеру…

Через полчаса поисков холод начал давать о себе знать. Все чаще посматривал я на напарника – как он?

Терпеливому Игорю мужества не занимать.

– Нормально, – всякий раз показывал он большой палец.

Я его понимал: жаль прекращать поиски, не израсходовав и половины дыхательной смеси.