Лёха - Николай Берг

Шли между тем довольно долго, потом под ногами стало хлюпать, а вскоре стало откровенно мокро, и Леха набрал воды в левый ботинок. Холодной, надо заметить, воды.

– Черт, болотина тут… Ладно, разуваемся. Портки снимаем и постараемся проскочить, – сказал Семенов.

Разделись, но только зря запачкались и померзли – болотина была большой, глубокой, и брода в ней не было.

– Придется краем обходить, – серьезно сказал персонально Лехе озабоченный дояр, – потому кончай патронами бренчать. Тихо надо идти, не получилось у меня обойти всю эту заваруху. Вроде как стрельба стихла, а немцы ночью не воюют. Попробуем проскочить.

Пошли почти впритирку к болотине, по-прежнему босиком. Леха с огорчением ждал, когда опять насморк одолеет, но почему-то нос дышал нормально, хотя и замерзли ноги сильно.

Семенов рыскал впереди, выбирая дорогу, остальные шли следом. Почти совсем стемнело, потому Семенов, подумав, отвел спутников на сухое место, на мшистый взгорок, и там по возможности тихо устроились на ночлег, под себя постелив плащ-палатку, а сверху накрывшись шинелью и противоипритной накидкой. Перекусили на сон грядущий огурцами с хлебом, действуя практически на ощупь. Караулить первым остался Петров, остальные как можно теснее прижались друг к другу и моментально уснули. Леха по совету дояра снял ботинки и на ночь натянул свои чуни из шинельных рукавов.

Было сначала холодно, потом Леха угрелся и даже не проснулся, когда озябший Петров залез на место Жанаева и когда Жанаев растолкал на рассвете Семенова. Тот негромко поругал отдежурившего две смены азиата, но тихо, без старания, просто для порядка. У Жанаева же было свое соображение – в лесу проводником лучшим был как раз Семенов, и стоило ему дать как следует отдохнуть, потому как от его глаз, ушей и сообразительности сейчас зависели напрямую жизни всех в этой группке. Уж чего-чего, а помирать Жанаев не собирался ни за что.

Тихо собрались, разбудили Леху, позавтракали чем бог послал и, прислушавшись, двинулись дальше в обход широко разлившегося болота.

Пальба началась попозже и вроде как была в стороне и сзади. Трещало там достаточно сильно, хотя и явно на пределе слышимости, как в кино. Просто пару раз бабахнуло особенно серьезно, потому и обратили внимание, а еще от пулеметов шума больше, чем от простого винтаря, как негромко пояснил Семенов, а что грохнуло так сильно – кто ж знает?

Постукивали очереди минут пятнадцать, как предположил менеджер. Хорошо, что, по прикидкам дояра, пальба была не у тех, кто с танчиком остался, – почему-то это порадовало Леху.

Примерно через час монотонной ходьбы по жидковатому леску дояр-следопыт обратил внимание на что-то в болотине – они так и хлюпали по сырости, видимо, тут было идти безопаснее. Леха перевел дух, пригляделся. Недалеко от них в воде торчал кузов и квадратная кабина небольшого грузовичка размерами с «Газель». Неугомонный Петров тут же спросил дояра:

– Я гляну, что там – может, что полезное?

Семенов кивнул, и его сослуживец стал шустро раздеваться. Залез голышом в воду, захватив с собой только штык от винтовки, пошипел от холода и очень скоро уже открывал не без натуги дверцу кабины. Повозился там, вылез недовольный.

– Пусто!

И полез, кряхтя, в кузов. Судя по плеску – в кузове вода тоже имелась в избытке.

– Ну что там? – тихо и нетерпеливо спросил Семенов.

– Чемоданы какие-то, ящики. О, канистры! Тяжелые. А на чемоданах – мастичные печати.

– Вот уж нам совсем это ни к чему… – пробурчал под нос дояр.

– Погоди, сейчас я его… – отозвался из кузова токарь и затрещал там, ломая что-то штыком. Выпрямился, держа в руках промокшую насквозь картонную папку с уныло обвисшими «ботиночными» завязками. С папки струйкой лилась вода.

– Эй, кончай! – сердито велел Семенов.

– Да брось, никто не узнает! – легкомысленно отозвался Петров, раскрывая папку и растопыривая промокшие листы.

– А что там? – заинтересованно спросил Леха. Ему на миг представилось, что в этом грузовичке какие-то страшные тайны и секреты – не зря же машину загнали так далеко в лес и почти утопили в болоте.

– «Слушали – постановили»… трехлетней давности. Протоколы заседаний каких-то. Ерунда, короче говоря, архив чей-то, – разочарованно проворчал токарь и выкинул папку в воду. Листы бумаги с размытой фиолетовой писаниной расплылись по поверхности воды, словно листья осенью. Так же проворно орудуя штыком, повзламывал токарь еще несколько ящиков и чемоданов. Везде были все те же мокрые бумажки, набитые в тугие папки; правда, в самом последнем чемодане воды не оказалось, и токарь показал пачку сухих исписанных бумажонок.

– Во! Тонкая бумага, хорошая. И для покурить, и для оправиться – прекрасно подойдет. Надоело уже лопухами-то, если можно по-человечески.

С этими словами он поднатужился и швырнул чемодан к ногам стоящих сослуживцев.

– Да куда нам столько… – Семенов опасливо посмотрел на папки и бумажки в раскрывшем от удара свое хайло чемодане.

– Мое дело сторона. Но к культуре я вас приобщать должон, – назидательно проговорил Петров и залязгал чем-то. Потом поднял голову и сообщил: – А в канистрах-то бензин! И этих канистр тут – раз, два, три, четыре… семь штук.

Жанаев присвистнул тихонько.

– Гм… – вырвалось у Семенова.

Тем временем Петров лихо повышвыривал из кузова все канистры, глухо брякавшиеся оземь после полета над болотной водой. Жанаев их подбирал и оттаскивал подальше от воды, где ставил рядком. Три совсем новенькие, в блестящей зеленой краске, две тоже зеленые, но сильно обшарпанные, одна – мятая серая и одна почему-то красная. Семь штук, все залиты топливом под завязку, как сообщил постукивающий зубами и потому судорожно одевающийся Петров.

– Ну и что дальше делать будем? – неприязненно глядя на канистры, спросил дояр.

– Это как «что»? – удивился токарь. – Ребятам отнесем и дальше на танке поедем, как белые люди.

– И намного им этого хватит? – усомнился Семенов. Возвращаться назад ему совершенно очевидно не хотелось.

– У них бак на сто двадцать литров, – заметил образованный Леха, вспомнив, что толковал вчера Логинов, – двести пятьдесят километров по шоссе.

– А по такому вот лесу как поедет? – хмуро глянул на знатока дояр.

– Да проедет, раз даже полуторка проехала, – легкомысленно заявил токарь, ставящий штык на место.

– Шума от танка много, – возразил Семенов.

– Зато если что – за ним и укрыться можно. И если артиллерии не будет, то всякую там пехоту танк, даже такой, на мелкий форшмак порубит, – парировал Петров.

– Не нравится мне возвращаться, – мрачно пояснил дояр.

– Мы ж дорогу уже разведали и никого не встретили. Живым духом туда и сразу же оттуда. Хорошие же ребята, свои. Ну не упирайся, сам ведь понимаешь, что я прав. Тем более потомок, видишь, тоже водить научился. Жанаев, ты как, хочешь на танке покататься? Опять же если к своим выйдем с боевой техникой, то к нам отношение другое будет, точно говорю. По медали отхватим. Хочешь с медалью в деревню вернуться, а?

Леха видел, что Семенова все эти разговоры не переубедили. Не хотелось ему идти обратно. Хоть тресни. Но когда Петров воззвал к его совести и чувству товарищества – ведь там, у танка, свои остались, – дояр обреченно махнул рукой. Поглядел на Жанаева. Азиат равнодушно пожал плечами, но, судя по выражению глаз, ехать на танке ему нравилось больше, чем тащиться пеше, да и от медали он бы не отказался. Шустрый Петров тут же схватил пару канистр – тех, что новенькие; выглядевший удрученным, мрачный Семенов взял те, что стояли ближе к нему, точно так же поступил Жанаев, и все трое уставились на Леху. Он удивленно посмотрел на них в ответ.

– Чего ждешь? Хватай канистру – и за нами, в темпе вальса! – нетерпеливо приказал токарь.

Канистра оказалась тяжеленной, словно не с бензином, а со свинцом. Как спутники тащили сразу по две – Леха понять не мог. Впрочем, им приходилось тоже нелегко, вскоре они уже брели не так резво, как вначале. Потом устроили привал, перекурили. Семенов по-прежнему был мрачен, особенно когда им пришлось перевешивать винтовки из походного положения – с плеча (при ходьбе с канистрами ремни все время сползали) за спину, наискосок. Впрочем, судя по тому, как они спокойно шли по леску, опасения поводыря были чрезмерными. Вот канистра чертова так оттянула руки, что Леха не удивился бы, если б они на следующий день доставали до колен. Спутники шли по-прежнему настырно, но тоже пыхтели, и видно было, что и им нелегко. Все равно они ухитрялись тащить эти чертовы резервуары, словно были роботами. Леха тоже втянулся, взмок и отупел, но волок положенную ему канистру.

Когда впереди шедшие поставили свою ношу на землю и повалились следом, Леха не сразу понял, что это долгожданный привал.