Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года - Инна Соболева

Жозеф первым обзавёлся семьёй. Женился исключительно удачно: Жюли Клари была дочерью богатого торговца, у Жозефа не было ничего. Это для человека бедного, да и для его семьи, конечно, немаловажно, но главное было в другом: молодые преданно любили друг друга. То, что расстроилась намечавшаяся женитьба Наполеона на сестре Жюли, Дезире, не повлияло на отношения между братьями. Пока у Жозефа не было причин завидовать Наполеону: пока братья, в общем-то, на равных. Разница в одном: Жозеф в личной жизни счастлив (тогда), Наполеон (он уже успел жениться) страдает – он узнал об измене Жозефины.

Сохранилось письмо Наполеона к Жозефу: «У меня много домашних огорчений, ибо пелена полностью спала. Один ты у меня остался на земле, и дружба твоя мне премного дорога. Чтобы возненавидеть человечество, мне осталось только потерять тебя, пережить твою измену». (Что это? Отчаяние? Надежда на верность брата? Или горькое предвидение?) Наполеон просит подыскать ему по возвращении какую-нибудь деревню, где он мог бы похоронить себя, так как род людской ему наскучил. «Я нуждаюсь в одиночестве и уединении, величие наводит на меня тоску, чувства иссохли, слава приелась, в двадцать девять лет я исчерпал всё». Как похоже это на мечты Александра Павловича о «простой» жизни. И как не похоже…

В деревню он, как известно, не уедет. Напротив, начнётся стремительное восхождение к власти. А вот Жозеф… Он поддержал брата во время переворота 18 брюмера, за что получил награду – был назначен государственным советником и трибуном, но так и не смог играть самостоятельной роли в политике. Он всего лишь исполнитель. И то – не из лучших. Зато постоянно подчёркивает, что он – старший, а значит, глава клана.

Когда Наполеон принял титул императора, он сделал Жозефа сенатором и принцем французского императорского дома. Характер Жозефа и его истинное отношение к брату весьма выразительно проявились в день коронации Наполеона. 2 декабря 1804 года в соборе Парижской Богоматери собралась вся семья. Все держались вместе. Только Жозеф благоразумно занял место среди государственных советников: он боялся покушения и очень хотел спасти потенциального преемника императора – себя любимого. Это была его светлая мечта: стать наследником, преемником, занять французский престол. В 1805 году он даже отказался от предложенного ему титула короля Италии, только бы не потерять эфемерного права стать после брата императором Франции.

В 1806 году Наполеон объявляет брата королём неаполитанским, а через два года – королём Испании. Неаполитанский трон Жозеф передаёт другу императора маршалу Мюрату, женатому на Каролине, младшей сестре братьев Бонапартов (об этой паре речь впереди).

Робкие попытки нового короля завоевать симпатии испанцев успеха не имели, да и не могли иметь: не тот испанцы народ, чтобы подчиниться завоевателям. Они горячо любят свою страну, не боятся ни умирать, ни убивать и превыше всего ставят честь. Король, не обладавший никакими государственными и военными способностями, играл в этой не принявшей его стране чисто представительскую роль: его власть держалась исключительно на французских штыках, а командовавшие армией маршалы не считались с королевскими приказами.

Но однажды ему всё-таки удалось проявить характер: он настоял на том, чтобы дать англичанам сражение при Виттории, несмотря на возражения маршала Жана Батиста Журдана, которого Наполеон приставил к брату в качестве советника, зная амбиции и «таланты» Жозефа. Но король Жозеф числился ещё и главнокомандующим испанской армией, так что Журдан вынужден был подчиниться. В битве при Виттории Веллингтону удалось нанести французам сокрушительное поражение. Войска под командованием Жозефа Бонапарта потеряли семь тысяч человек, сто сорок три орудия, да к тому же всю королевскую казну. Самому Жозефу едва удалось бежать из Испании (снова бежать!). Он написал Наполеону: «Нужно было бы сто тысяч постоянных эшафотов для поддержания государя, осужденного царствовать в Испании».

Поразительно, но Наполеон снова поручает Жозефу дело ответственнейшее (и, как покажет время, делает одну из своих самых больших ошибок) – во время отступления Великой армии от границы России к границе Франции назначает его своим наместником в Париже и главнокомандующим Национальной гвардией. При приближении союзных войск к Парижу наместник – да-да! – бежит из столицы. Но перед очередным своим трусливым бегством наносит брату коварный удар в спину.

А было так. Вечером 28 марта созвали совет под председательством Марии Луизы, чтобы решить, как действовать дальше. Решать нужно было срочно: русский царь был уже в Бонди [14] , а французские войска бились под Роменвилем, в Сен-Дени и у заставы Клиши [15] . Военный министр Кларк [16] высказался за срочный отъезд императрицы с сыном в Блуа [17] . На что Талейран заявил, что отъезд Марии Луизы равнозначен сдаче Парижа роялистам и коалиция, пользуясь случаем, совершит династический переворот. Правота Талейрана несомненна. Если бы императрица осталась в столице и встретила победителей, в том числе и собственного отца, это существенно затруднило, а может быть, и сделало бы вовсе невозможной реставрацию Бурбонов. Положение регентши вынудило бы союзников относиться к ней как к представительнице законной власти (тем более что Александр был готов признать её сына законным преемником отца). Покинув Париж, она становилась просто королевой в изгнании. Не менее важно и то, что отъезд императрицы (точнее, бегство) глубоко разочаровал бы парижан (что и случилось).

Её уговаривали взять на руки сына и выйти с ним к народу. Пройтись по улицам, по бульварам, побывать в предместьях – явить парижанам пример героической решимости. Уверяли: тогда весь Париж поднимется на врага…

Мария Луиза согласилась остаться в Париже. Но тут взял слово Жозеф (он панически боялся оказаться в руках казаков) и прочитал письмо Наполеона, полученное им ещё 8 февраля: «…Если в силу непредвиденных обстоятельств я окажусь на берегах Луары, – писал Наполеон, – сделайте всё, чтобы императрица и римский король не попали в руки неприятеля. Уверяю вас, если это произойдет, Австрия будет удовлетворена и, отправив императрицу с её очаровательным сыном в Вену, под предлогом её счастья, заставит французов принять все условия, продиктованные Англией и Россией… Если же я умру, то мой царственный сын и императрица-регентша во имя чести Франции не должны позволить захватить себя. Пусть они удалятся в самый отдаленный захолустный городок в сопровождении горстки моих солдат… В противном случае скажут, что императрица добровольно оставила трон сына и, позволив увезти себя в Вену, развязала союзникам руки. (Он совершенно точно предугадал ход событий.) Что касается меня, то я предпочел бы, чтобы мой сын был убит, чем воспитан в Вене как австрийский принц».

Письмо взволновало всех. Но оно написано так давно. Нужно ли с ним считаться?

Тогда Жозеф, потребовав тишины, прочитал другое письмо Наполеона, датированное 16 марта: «…Если неприятель приблизится к Парижу настолько, что сопротивление станет невозможным, отправьте регентшу с моим сыном по направлению к Луаре… Помните, я предпочитаю, чтобы он утонул в Сене, чем попал в руки врагов Франции…»

Теперь сомнений не было: нужно подчиняться.

Именно так, благодаря Жозефу Бонапарту (вследствие его трусости), была решена судьба и Парижа, и империи. Если бы Мария Луиза осталась в столице, союзникам, скорее всего, пришлось бы признать право её сына на французский престол.

Но императрица вместо того, чтобы поднимать парижан на защиту столицы, следила, как упаковывали вещи… Сокровища короны грузили в фургоны, которые вскоре последовали за дорожной каретой Марии Луизы.

Жозеф бежал из Парижа раньше, чем обоз императрицы выехал из ворот Тюильри…

Остаётся только недоумевать, как император, публично назвавший поведение старшего брата предательством, в очередной раз простил Жозефа. Он вообще, в отличие от Александра, великодушно прощал личные обиды. Об этом писали буквально все, кто его знал. Вот лишь немногие тому подтверждения. Герцогиня Лора д’Абрантес: «Всё, что известно мне о нём, показывает глубину способной прощать обиды души». Герцог Бассано (этот титул государственный секретарь Юг Маре получил от Наполеона в 1809 году): «Его доброе от природы сердце постоянно побуждало его к милосердию».

Дивизионный генерал Жан Рапп по прозвищу Неукротимый: «Как ни старался он казаться строгим, природная доброта его всегда одерживала верх. Никто более него не был способен к снисхождению, чувствителен к голосу милосердия». Так что снисходительности Наполеона к брату, да и ко всем остальным родственникам удивляться не стоит.

После отречения Наполеона Жозеф уехал в Швейцарию. Во время Ста дней вернулся в Париж, даже успел получить от брата титул пэра Франции. Участвовал в битве при Ватерлоо. С тем же успехом, что и при Виттории. После второго отречения отправился вместе с Наполеоном в Рошфор. Прощаясь с доктором О’Мира, которого вынудили уехать с острова Святой Елены и оставить своего пациента, Наполеон попросит: «Когда приедете в Европу, сходите к брату моему, Иосифу, или пошлите к нему; он отдаст вам пакет с письмами, которые я получал от разных знаменитых лиц. Я отдал ему их в Рошфоре. Напечатайте их; они покроют стыдом многих и покажут, как все мне поклонялись, когда я был в силе. Теперь, когда я состарился, меня стесняют, разлучают с женой, с сыном. Прошу вас исполнить мое поручение».