Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 4 - Журнал «Полдень

30 синтября

Вчера мы с Пуфлесом, Тими и Бади пошли на главную площадь, чтобы прикалоться над Гадким Барби! Говорят, он снова объявился в нашем Раене. Когда мы пришли то сразу увидели ево, он стоял возле Барби-молельни. Перед им лежали всякие штуки, типа старый дырявый ковер, большая доска с буквами, на которые клево давить, картинка с голыми толстыми тетками под синими деревьями, и фигурка лысого мужика, в жилетке с поднятой в верх рукой. Старик опять бубнил себе под нос. Мне стало смешно и даже грусно, и ево я так испугался в детстве! Да это всего лишь грязный старьовщик, и похоже с придурью! Бади сказал, што он бы купил голых теток, для прикола. Пуфлес и Тими начали громко ржать и свистеть, а потом начали кидать в старика агрызки от яблок и помидоры. Один помидор разбился и заляпал и бес того грязный кастюм старика. Темно красное рваное пятно расплылось по сиренивому… У меня закружилась голова и стало плохо в животе. Я сказал штобы они прекратили! Но они не слушали меня, и продолжали кидать в ево, чем попало, и кричали: «Гад-кий Бар-би! Гад-кий Бар-би!». Старик никак ни защищался, но только молча смотрел. Мне показалось как в детстве, што он смотрит прямо на меня.

Я выскочил вперед перед стариком и заорал, што если они ни прекратят, я буду драться. Тогда Пуфлес и все остальные остановились, и сказали, што я псих ненормальный, испортил им всю тусню, а потом ушли. Я здорово расстроился, ну на фиг я полез, ну пусть бы они себе кидались, мне то чево! Теперь они растрепят об этом в школе, и все будут тыкать в меня пальцем, и называть слюнявым придурком!

Старик же, как ни в чем ни бывало, вытер пятно и смахнул агрызки. Потом он снова начал бормотать. Я не хотел возвращаться домой и стал слушать, чево он там бубнит себе под нос. Это были разные слова, расставленные в какой-то порядок, и их было приятно слушать. Я спросил старика, чево это такое? Старик сказал, што это называется стихотворение. Странно, я никогда ни слышал такого, я знаю слоган, речевка, кричалка, призыв, девиз, лозунг, текстовка, но это обычно две или четыре строчки. Здесь же было много строчек, и они как бы повторялись. Старик сказал, што строчки, каторые повторяются, называются строфами, и если мне это интересно, я могу придти к ему домой завтра и мы поговорим об этом падробно. Я был просто в шоке, он просто с дуба рухнул! Это, што бы я пошел в гости к Гадкому Барби?! Да если кто из класса узнает об этом, это будет полный абзац, не говоря уже о моих предках. Во, старик, прикалолся, так прикалолся! Я тут же отвернулся от него и быстро свалил. Но дома я все время думал об этих строфах, они были такие красивые и напоминали мне море, на котором я был однажды в детстве…

И дышат древними паверьями (не знаю такого слова!)Ее….(здесь я не запомнил точно, какие-то шилка)И шляпа с траурными(?) перьямиИ в кольцах уская рука…

И еще…

И очи синие бесдонныеЦветут на дальнем берегу.

Больше я не запомнил, там было слишком много непонятных слов. Ночью у меня в голове, все время крутились эти слова, а потом я услышал какой-то ритм, как мелодия, а под эту мелодию сами сабой стали появляться слова. Другие, мои слова… много слов, они были прямо у меня в голове, из них получались строчки. Со мной так раньше никогда не было, это было…не знаю как сказать… клево! Очень клево! Зашибись! Я вскочил с кровати и стал записывать эти слова, а когда они кончились, я чуть не заорал от радости. Я читал их снова и снова, и даже начал говорить вслух, но Вили заворочался во сне, и я испугался разбудить ево…

Я уже вырос, и больше ничего не рассказываю предкам, што они могут понять! Но мне очень было нужно кому-то паказать стихотворение. Я решил паказать ево моей девчонке Ванессе, у ее как раз было деньрождение. Хоть когда я писал, я совсем и не думал о ей, да и вобще не думал ни о какой девчонке. Утром я купил открытку, заклеил то, чево там было напечатано, и написал свои строфы.

Твои глаза как небо синии,А кожа нежный шолк на теле.Твоя краса меня манит,И в щастье я готов поверить.

Ты вся похожа на букет,Прикрасных рос в саду.И на цветы, каторые цветут,На дальнем берегу.

И вьется платье голубоеКакбудто крылья мотылька,И вся в колечках и татушкахТвоя уская рука.

Когда я написал, я вдруг увидел што какие-то слова и фразы я взял из того стихотворения, но все равно получилось прикольно. Кагда Ванесса прочитала мои строфы, она сказала, што так не делают, и што я испортил открытку. И што нужно купить новую, на которой уже есть надписка и просто подписать свое имя. Она показала мне открытку, которую подарил ей Пуфлес, на обложке было написано: «Ты супер», а Вили подарил ей открытку с надпиской: «Самой шикарной девчонке». Я сказал, што у меня лучше, потому што это стихотворение, и потому што я написал его сам. Она поджала губы и сказала, што я очень странный барби, и штобы я к ей больше не падходил, и што она не хочет больше быть моей девчонкой! Лучше она будет девчонкой Пуфлеса, потому што он сильный и нармальный барби, не то што я. Мне стало очень обидно, так обидно, што я разарвал открытку и выкинул на помойку!

Почему, все, все, што я делаю, кажется другим глупым и странным?!

10 ктября

Атас! Прикол! Я вне себя! Я был у старика! У Гадкого Барби!!! Вот прикол! У ево дома куча старого барахла, и много книжик, которые я никогда раньше ни видел. У нас дома, да и у других тоже есть разные книжки и журналы: «Барби мода», «Барби кулинар», или там «Как приворожить хорошенького барби». Но все эти книжки тоненькие, с большими картинками, а эти книжки толстые и почти совсем бес картинок. Все они очень старые, обтрепаные, и некаторые с оторваными страницами. Одна ис книжик, самая толстая называется «Энциклопедия». Я спросил старика чево это такое, и он сказал што в ей собраны знания в разных областях человеческой деятельности. Я спросил ево, што такое человеческой? И он сказал обалденную вещь! В это просто невозможно поверить! Он сказал, што раньше не были ни барби, ни пупс, ни другии, а все назывались люди! Отпад, да и только! Я спросил старика, куда же они эти люди подивались? Он сказал, что сам толком не знает, кажется с ими случилась диградация, но што это такое старик не знает, может болезнь такая, как у нас свинка или корь. Во всяком случае, так говорил ево дедушка, который еще застал людей. Дедушка, когда старик был совсем маленьким все время ходил на димострации (?) и писал письма в какуюто мировую сеть, она вроде бы была внутри Игрокомпа. Я спросил, а откуда же взялись мы — барби? И старик сказал, што вроде после этой болезни, люди и стали барби! Я просто обалдел, и был в шоке! Это… это… фигня какая-то! Наверно, старик все это придумал, во дает! Старик спросил буду ли я чай? Я согласился. Хоть он и большой прикалист, но мне было жуть как интиресно, и я хотел побыть у ево еще! Он принес чай в твердых чашках, и сказал што это называлось «фарфар», из ево люди делали посуду. Мне это было странно! Мы — барби едим ис пластиковых тарелок с красивыми рисунками, и пьем ис пластиковых стаканчиков. А потом старик спросил меня, понравилось ли мне то стихотворение, каторое я слышал вчера. И я вдруг расказал ему все, што сам придумал ночью. А старик ни только не посмиялся надо мной, но похвалил меня. Он сказал и што раньше люди писали стихотворения, рисовали, но ни для упаковок, фантиков и надписок на открытках, а просто потому што это им нравилось! И это называлось творчиство! Потом он сказал, что ему щас пора идти на площадь, а я, если у меня есть время и если мне интиресно, могу остаться почитать какуюнибудь ис ево книжик. Старик ушел, а я долго смотрел на незнакомые мне названия, и ни знал чево выбрать. Некаторые из книжик были обгорелые, это потому што, как сказал мне старик, ево дедушка спас их из огня в каторый люди ставшие барби кидали книги. Я попробывал почитать книжку «Энциклопедия», она была очень толстая, у нее были вырваны или наполовину оторваны листы, мне все время встречались непонятные длинные слова, и от мелких букв у меня рябило в глазах. Я поставил «Энциклопедия» на место, и взял другую книжку. Она тоже немного обгорела, и у ее была оторвана часть обложки на каторой я мог прочесть только «СТИАН А.» В этой книжке было много больших разноцветных картинок, они были тусклые от времени, но все таки были и буквы были большими к каким я привык. Я решил, што буду читать эту книжку, я раскрыл ее и чево я прочел, паразило меня. Это была история про одного маленького утенка каторого все называли гадким и шпыняли его, потому што он был ни такой как все остальные! (Это же совсем как я! Это же про меня!) Гадкий утенок много страдал, но потом он нашел прикрасных белых лебедей; и они приняли ево в свою симью, потому што он тоже был лебедем! Это история так потрясла меня, што я просидел ни знаю сколько времени с книжкой в руках глядя в одну точку. Кагда же вернулся старик, я спрятал книжку под пиджак и не сказал ему ни слова. Конешно, я поступил очень ни хорошо, но вдруг бы он не разрешил ее взять, а я ни мог растаться с ей ни на минуту! Дома я снова и снова читал Стиана А. Утенок нашел своих, и стал лебедем! Значит, и я должен искать!