Замок Пятнистой Розы - Андрей Легостаев

Буквально все обитатели Реухала стремились сейчас к Площади Аддаканов. Изнывшийся по событиям город жаждал зрелищ и новостей. Да, знали — все будет.

Будут пышные ежедневные шествия к Храму Богов, когда каждого в свой день, а в последний — всех вместе во главе с Димоэтом, можно увидеть Семь Богов Аддакая.

Будут состязания на Арене Димоэта, когда в первый день выходят друг против друга более тысячи пар бойцов, от опытных и прошедших огонь-воду до авантюристов и проходимцев, полагающихся на шальную удачу; как правило более половины поединков первого дня заканчиваются трагическим исходом — удача любит достойных.

Будут казни преступников, где осужденному вручается меч и он противостоит двум специально подготовленным, вооруженным палачам; редко кто из осужденных пытается противостоять хорошо обученным громилам, но иногда, к восторгу зрителей, такое случается и казнимому даже удается выйти победителем — в таком случае он объявляется невиновным и немедленно отпускается, а восемь судей, обрекших его на казнь сами выходят против палачей.

Будут помпезные выставки произведений искусства в огромной Галерее Храма Семи Богов — каждый, кто считает свое творение достойным приносит его в эти дни, жрецы отбирают лучшие образцы в галерею, где их может приобрести один из Семи Богов для своего храма, что сразу делает творца знаменитым и богатым; те же, кого в галерею не допустили, будут толпится на площади возле, расхваливая свои произведения в надежде продать.

И будут пышные пиры во всех кварталах — как для знати во дворцах, так и бесплатные угощения от пуза для простых горожан.

Все это будет — завтра и в остальные дни. Впечатлений наберется столько, что хватит для обсуждений на много дней и мало кто сможет охватить все события насыщенных дней. Но, пока голод не утолен, что-нибудь действительно интересное можно увидеть лишь на Площади Аддаканов.

Впрочем, если бы у Трэггану была возможность остаться сейчас дома и провести несколько часов наедине с Млейн и малышом, он бы с удовольствием никуда бы не пошел.

И ему очень хотелось посидеть со старым, вновь обретенным другом, рассказывая о всяких пустяках, старых полузабытых историях, о стычках и поединках. Он хотел вспомнить былое вольное время, полное неожиданностей и опасностей. Стосковался он по простым незатейливым рассказам о военной службе — в том обществе, в котором ему приходилось жить сейчас, подобные разговоры были не в чести.

Мейчон ждал Трэггану во внутреннем дворе неподалеку от выхода из дворца — не на изящной скамье с резными ножками, а просто у стены на корточках, опустив голову и свесив руки меж колен, думая о чем-то своем. С первого взгляда было ясно, что эта поза давно привычно для него и он может сидеть так бесконечно долго, с одной стороны полностью погруженный в свой бескрайний внутренний мир, с другой — чутко прислушиваясь к происходящему вокруг и обладая способностью буквально кожей чувствовать угрозу.

Справа от ворот, бросая на незнакомца в дорожных пропотелых одеждах косые взгляды, поджидали хозяина воины эскорта во главе с элином Протту. Трэггану усмехнулся при виде резкого внешнего контраста между выпускником острова Брагги и напыщенными разряженными охранниками.

Мейчон услышал шаги Трэггану, поднял голову и легко, словно пружину спустили с затвора, вскочил на ноги.

— Твои охранники? — насмешливо кивнул Мейчон в стороны эскорта.

— Положение обязывает, — вздохнул владельный элл Итсевд-ди-Реухала. — Когда я хотел отказаться от них, то элл Канеррану, отец моей жены, заметил, что обязательного сопровождения требует Димоэт, поскольку они не меня охраняют, а от меня.

Заметив вопросительно поднятые брови старого друга, Трэггану пояснил:

— Ведь если я иду в парадных одеждах с гербом Итсевда на груди, то в случае оскорбления, даже ненамеренного, буду вынужден оружием защитить честь королевства. А вдруг какой добропорядочный горожанин в толпе ненароком заденет меня или толкнет локтем в бок? Для этого на парадных выходах меня и сопровождают охранники. Вряд ли ты поймешь все это, Мейчон. Мне самому далеко не все нравится в своем новом положении.

— Почему же не пойму, — мягко улыбнулся другу Мейчон, — я же в своей глухомани не совсем разум потерял. Ясно, что у владельного элла Итсевд-ди-Реухала другие проблемы, чем были у элина Трэггану.

— Да уж…

— Что ж, если эти чучела лишь для параду, то пойдут. Как бойцы они, ты уж извини…

— Да знаю я! — в сердцах выдохнул Трэггану. — Представляешь, один из них заявился ко мне в кабинет и чуть ли не потребовал, чтобы я дал ему денег для участия в Состязаниях Димоэта.

— Да ну? — воскликнул выпускник Брагги. — И ты согласился?

— Нет, конечно. Честь королевства он видите ли вздумал защитить! Он упрекнул меня в жадности, сказал, что вот элл Вэмбреггану… Ты бы знал, как мне все это надоело, Мейчон! Я протянул ему меч и пообещал, что если он сумеет нанести мне царапину, пусть идет на состязания, оплачу.

— Дальше я догадываюсь, — усмехнулся Мейчон. — Ты какое-то время не нападал, а потом пронзил хвастливому дураку сердце?

— Нет, просто выбил оружие из рук и отшлепал мечом плашмя, при людях. И выставил вон. Только он, по-моему, даже не понял всей глубины позора. Я бы после этого жить не смог. Ладно, идем, а то опоздаем, — Трэггану повернулся к воинам эскорта: — Элин Протту, я выхожу.

Стражник распахнул ворота. Два охранника со знаменами Итсевда вышли вперед, шестеро подождали пока хозяин со спутником последуют за ними.

Выйдя на улицу, Трэггану сразу заметил приближающиеся хорошо знакомые носилки и тяжело вздохнул. Неосознанно поправил на себе одежду, проверяя все ли золотые безделухи висят в правильном порядке, осмотрел охранников. Взгляд его остановился на Мейчоне.

— Мейчон, — после некоторого раздумья обратился он к нему, — можно попросить тебя об одной услуге?

— Конечно, Трэггану. В чем дело?

— Ты не мог бы закатать себе рукава. Ведь жарко и…

— Да мне не жарко.

Трэггану бросил красноречивый взгляд в сторону приближающихся носилок, сопровождаемых такими же разряженными охранниками, как и его собственные.

Мейчон понимающе улыбнулся и выполнил просьбу. Вот так-то лучше. Воины эскорта Трэггану с разинутыми ртами уставились на невзрачно одетого незнакомца. Символ острова Брагги — наряднее любого бархата и грознее любого украшенного золотом парадного меча.

Носилки приблизились и остановились. Красная с синим занавеска носилок откинулось и Трэггану увидел лощеное лицо своего тестя. Волосы пожилого элла были тщательно завиты, верхнюю губу украшали тоненькие усики по реухалской моде. Трэггану предпочел сбрить усы совсем, чем иметь на губах подобную издевку на мужское украшение, к тому же требующее пристального внимания. Хватит того, что и так каждый день Кейону скоблит его лицо.