Маньчжурские стрелки - Богдан Сушинский

Он хотел сказать еще что-то, но выстрелы, прозвучавшие уже по ту сторону скалы, заставили его умолкнуть.

— Надо бы все-таки пойти на помощь Власевичу всей группой, — упрекнул его Вознов.

— Прекратить разговоры и затаиться, — осек его ротмистр.

17

Власевич появился неожиданно. Рослый, кряжистый, он брел, тяжело переставляя ноги и по-волчьи, поворачиваясь всем корпусом, оглядывался, словно затравленный зверь. Карабин в его огромной лапище казался игрушечным.

Он приближался молча, не догадываясь, что свои уже рядом, а затаившиеся в засаде диверсанты тоже никак не выдавали себя.

К речушке подпоручик подступал, держась поближе к зарослям, чтобы в любое мгновенье можно было скрыться в них и вновь отстреливаться, отбиваясь от наседавшей погони.

Иволгин, который оказался ближе всех к речке и первым должен был окликнуть Власевича, почему-то молчал. Остальные тоже молча проследили за тем, как, перешагивая с камня на камень, подпоручик переправился через многорукавный плес, прилег за валун и, немного отдышавшись, подполз к воде. Пил он долго, жадно, а потому беспечно. Но, пока он утолял жажду, Курбатов сумел незаметно приблизиться к нему.

— Так как там ваша «могильная рулетка», господин маньчжурский стрелок?

Власевич, все еще лежавший на животе, порывисто перевернулся на спину, схватился за карабин и только тогда понял, что рядом с ним, за кустом, притаился командир группы.

— Какого черта вы притащились сюда, ротмистр?! — раздраженно поинтересовался он, решив, что командир группы вернулся за ним один, без своих подчиненных стрелков. — Уж эту-то Рулетку я бы как-нибудь докрутил сам.

— Какая невежливость! — иронично возмутился Курбатов. — Похоже, что вы тоже недовольны были моим решением оставить вас на прикрытие.

— Что вы, ротмистр? Какое может быть неудовольствие?! Я счастлив, как графиня-девственница после первого бала.

По красновато-лиловому лицу его стекали струйки воды, напоминавшие потоки слез.

— А ведь только благодаря моему решению нам удалось спасти Радчука. Да и сами вы уцелели. Так что расчет мой оказался верным.

— Ну и прелестно, Ганнибал вы наш.

— Приближается погоня! — вклинился в их разговор приглушенный голос Иволгина, все еще пребывавшего где-то за кустами, недалеко от речушки. — На рысях несутся, красножо… пардон.

— Где они? — спросил князь.

— Уже рядом, за изгибом тропы, — негромко объяснил штабс-капитан.

Курбатов и Власевич на несколько мгновений приумолкли. Красноармейцы и в самом деле уже были по ту сторону скальной возвышенности, и по голосам можно было определить, что они приближаются к изгибу тропы.

— Сколько их там оставалось, как предполагаете, Власевич? — негромко спросил Курбатов.

— Человек шесть. Одни убиты, другие ранены, кто-то, возможно, отстал. Преследование-то выдалось длительным.

— Всем укрыться. Подпоручик, облюбуйте вон тот каменистый гребень, — едва слышно распоряжался Курбатов, показывая Власевичу на видневшийся неподалеку скалистый шрам земли. — Дайте красным втянуться в «диверсионный коридор» и отстреливайте их со всей революционной беспощадностью.

— Это и архангелу Михаилу понятно, — проворчал Власевич и, подхватившись, начал отходить в сторону речки, перебегая от куста к кусту.

Первыми появились двое красноармейцев-разведчиков. Они медленно, без конца оступаясь на каменистых россыпях и чертыхаясь, приближались к речушке, держась по обе стороны тропы. Потеряв «контрабандистов» из виду, солдаты заметно нервничали.

«А ведь, знай они, что имеют дело с диверсантами, наверняка не решились бы столь упорно и долго преследовать нас, — хладнокровно прикинул Курбатов, с интересом рассматривая щупловатых, приземистых бойцов. — И потом, эти явно не из пограничной стражи. Наверняка из какого-то отряда прикрытия границы, набранного из непригодных к полноценной армейской службе резервистов».

Тем временем разведчики преодолели речушку и остановились на том же месте, на котором несколько минут назад устроил себе водопой подпоручик Власевич. Они внимательно осмотрели произраставший по обе стороны от тропы кустарник, но ничего подозрительного так и не заметили.

Курбатов понимал, что их запросто можно было снять, но молил Бога, чтобы никто из стрелков не поддался этому соблазну; нужно было как можно скорее выманить на каменистую равнину остальных «гончих». И это произошло. Пока разведчики по очереди наслаждались прохладой горных родников, подошли еще трое.

— Что тут у вас, тихо все? — спросил один из троих, очевидно, старший группы.

— Если мы целы, значит, тихо.

— Правильно мозгуешь, потому что снять вас здесь, у водопоя, — сплошное развлечение.

— Дак ушли они, наверное, старшина, — довольно громко, хотя и не совсем уверенно, доложил один из разведчиков.

— Черти б их носили! В поселке или в городе ими займется милиция. Тем более что одного мы все же подстрелили.

— Но они где-то здесь, неподалеку, — предположил солдат, который шел замыкающим. — И что-то они не похожи на контрабандистов.

— Это ты как определял, Фомкин, по паспортам, что ли? — язвительно поинтересовался старшина.

— Форма-то у них красноармейская.

— А в прошлый раз, на том контрабандисте, что с зельем шел, какая была, японская, что ли?

— Но и пальбы в прошлый раз не было. Контрабандисты привыкли уходить тихо, но оставляя прикрытия, — проявлял армейскую смекалку Фомкин.

«Хотя бы никто из наших не выдал себя! — вновь взмолился Курбатов, прислушиваясь к перепалке преследователей. В левой руке он сжимал пистолет, в правой — кинжал, которым обычно поражал без промаха. Теперь он рассчитывал воспользоваться им, чтобы снять одного из разведчиков, если только они опять пойдут отдельно от основной группы. При этом ротмистр понимал, что действовать нужно быстро и наверняка.

— Хватит гадать: контрабандисты — не контрабандисты! — подал голос один из разведчиков, уже направлявшихся к броду. — Наше дело стрелять и ловить, а где надо — разберутся.

— Причем разбираться сначала будут с нами, — проворчал старшина, Курбатов уже узнавал его по голосу — низкому и нахраписто-хамовитому, — почему упустили, почему ни одного, живого или мертвого, не доставили? А где это Бураков? Какого дьявола опять отстал. Эй, сержант?! Бураков!

— Да вон он, — ответил спустя несколько секунд один из солдат. — Вроде бы прихрамывает.

Ротмистр не видел Буракова, но догадывался, что тот, очевидно, показался из-за изгиба тропы.

— Ладно, ждать не будем, как-нибудь доковыляет, — распоряжался тем временем старшина. — Войлоков, пойдешь первым. Двигаешься не спеша, смотришь в оба. Ты понял меня? В оба!

— Да они другими тропами ушли. Дураки, что ли, тащиться по головной тропе? Не уложили бы они овчарку, мы бы сейчас по следу, а так, вслепую…

— Все равно смотреть.

Затаившись у охваченного кустарником валуна, Курбатов еще несколько минут ждал, как будут развиваться события дальше. Несмотря на приказ о выдвижении в авангард, Войлоков все еще оставался по ту сторону неспешной в этих местах речушки.

— Возвращаться надо, вот что я скажу, — ожил чей-то бас.

— Будто не знаешь, Бураков, что тропа выводит на дорогу. По ней и будем добираться назад, как Бог и устав велят.

— До этой дороги еще нужно дойти, поскольку на тропе нас могут перестрелять, как перепелов. Один из этих нарушителей явно метит в снайперы.

— Возвращаться изволите, господа? — проворчал Курбатов, терпеливо выслушав эту перепалку. — Поздновато решились. «Лишь бы у кого-то из моих нервы не сдали, да вовремя остановил красноперых Власевич» — ублажал он судьбу, наблюдая, как красноармейцы, перепрыгивая с камня на камень, преодолевают речушку.

18

Однако нервы сдали у самого Власевича. Вместо того чтобы позволить преследователям полностью втянуться в «диверсионный коридор», он неожиданно вышел из-за своего каменного шрама земли и открыл огонь по группе. Почему он не открыл огонь из укрытия, почему, подставляя себя под пули, вышел на открытую местность, этого командир маньчжурских стрелков понять не мог.

Кто-то из красноармейцев отчаянно закричал и рухнул на землю, остальные бросились врассыпную. Однако отстреливаться они намеревались из-за кустов, где их ждали остальные диверсанты.

Выстрелы, крики, ожесточенные рукопашные схватки… Один из красноармейцев — приземистый сержант с исклеванным оспой лицом, прорвавшись через полосу кустов, выстрелил в Курбатова, но пуля задела только рожок вещмешка. Выстрелить во второй раз он не успел: ротмистр захватил ствол винтовки и, подставив подножку, сбил его с ног. Сержант все еще держался за свое оружие, и Курбатову пришлось протащить его несколько метров по земле, прежде чем сумел вырвать винтовку. Только потом ударом приклада буквально припечатал упрямца к валуну.